Золотой ключик (г. Липецк), 2015 г.

Р ечка Плавица – не для хорошего пловца. Точнее, вообще не для плавания – воды по колено. Немудрено, что многие из местных и плавать-то путём не умели. Дед мой тоже не мог, вообще не мог. Но когда мы, внуки, просили бабку рассказать о деде, которого сроду не видели, она почему-то каждый раз вспоминала его у реки. Как он стоял по колено в воде, шумно обливал своё сильное тело из пригоршней, весело смеялся при этом, а потом дурашливо, по-ребячьи, плю- хался в воду и делал вид, что плывёт. Видно, и вправду хотел научиться плавать. Бабушка – тогда молодая и уже многодетная – стояла с полотенцем на берегу и подтрунивала над его безуспешными попытками. Он в ответ смеялся и клялся, что на следующее лето обязательно поплывёт. А на следующее лето купаться и не пришлось. И без того жаркое, оно ещё сильнее раскалилось войной. Дед почти в первый же день молча, неторопливо собрал нехитрое имущество, крепко расцеловал детей, прижал к себе заголосившую было жену и ушёл на фронт. И не вернулся. Редкие скупые весточки с фронта как-то разом оборвались. Пришла похоронка – не похоронка, известие – не известие: «Ваш муж пропал без вести...». И жила бабка вдовой – не вдовой. Сердцем верила, надеялась, а время долгими годами долбило своё: «Всё, погиб, нечего ждать. Вон сколько безвестных могилок, где-то и его». Нет, не лучший доктор – время, залечить вроде залечило, да не вылечило. Скорее заглушило. А приступы тоски и боли порой с прежней силой. Наверное, болезнь эта заразная. Вот и нас захватила, уже внуков. Нет-нет, а ворохнёт сердце болью за всех разом: известных и безвестных. 9 Мая на праздник у Вечного огня мы шли с бабкой. Немного стеснялся я, глупый, ходить с ней. Другие ребята с дедами, увешанными орденами и медалями, а я с бабкой, у которой на скромной – именно для этого дня – кофте одна- единственная медаль матери-героини. У Вечного огня бабушка, казалось, забывала обо всём, даже про меня. Догадывался я об этом по тому, как бабушка просто механически сжимала мне крепко руку, чтоб не потерялся, и уже не замечала ничего, кроме колеблющегося на ветру вечного пламени. – Вот я и пришла к тебе, мой Васенька, – неслышно, но во весь голос кричала бабка. И, наверное, вот так же неслышно говорил каждый о своём у Вечного огня. Но мы-то слышали. – У нас всё хорошо, спасибо тебе и твоим товарищам! Дети, слава вам (Бога в эти минуты не вспоминала, наверное, было другое божество – дед и его товарищи, и их она ставила выше), выросли. Уже и внуки большие. И бабушка, словно письма писала, расска- зывала Вечному огню обо всех, обо всём. Потом укладывала как-то по-особому бережно цветы. Вытирала насухо и без того сухие глаза. Имышли гулять. Молча. О чём-то думала бабушка, о чём-то думал я и не приставал с обычными расспросами. Уже позже безвестная пропажа деда стала нам всем известна. Нашлись очевидцы, появились сведения в военкомате. В 43-м году форсировали могучий Днепр. Одним из первых дед бросился «в воду, одним из первых добрался почти до берега, где таился враг. Здесь и сразила его пуля». – Баб, как же он форсировал, плыл-то? Он же плавать не мог? – надоедали мы бабушке. – Наверное, не думал об этом. – О чём же он думал-то? – О нас думал, обо всех нас... Низкий сыновний поклон вам, всем, кто в лихую годину думал о нас, ещё не появившихся на свет. Низкий поклон вам, павшие и живущие. Владимир КУРГАННИКОВ, внук защитника Отечества, член Союза журналистов России. Бабушка Прасковья. Дедушка Василий.