Золотой ключик (г. Липецк), 2011 г.

М аленький дом отдыха, где проводил свой отпуск Юрий Гагарин, находил- ся на берегу светлой горной речки, богатой фо- релью. Гагарин, вернувшийся с рыбалки, только что принял душ и побрился. Он был стерильно чист, свеж и печален. Да, печален, это сразу чувство- валось, несмотря на обаятельную гагаринскую улыбку, легко, непроизвольно вспыхивающую на его лице, и дружелюбный блеск глаз. В кон- це концов, не выдержав натянутости, я спросил напрямик: – Юрий Алексеевич, что с вами? – Да ничего… – Гагарин улыбнулся и зачем-то потёр ладонью коленную чашечку. – Вы чем-то расстроены? – Ну, расстроен – слишком сильно сказано! – возразил Гагарин, и я почувствовал, что ему хо- чется поделиться каким-то недавним пережива- нием, оставившим в его душе неприятный след. Так оно и оказалось. Походив по небольшой светлой гостиной, поглядев в пустое солнечное окно и вздохнув раз-другой, Гагарин остановил- ся передо мной. – Вы знаете Иванова? – он назвал другое имя, я не запомнил, да это и неважно. – Конечно, знаю! Хоро- ший парень! – И я так считал… Мы вместе на рыбалке были. Чёрт знает отчего-то мне ме- сто лучше досталось, то ли просто везение, но я таскал одну за другой, а у Ивано- ва хоть бы поклёвка… Мне стало жалко Иванова, и я предложил поменяться местами. Поменялись, и, как назло, я сразу вот такого зверя вытащил, – Га- гарин широко развёл руки, по- думал и свёл их немного ближе, но всё равно получалось – будь здоров! – Я, честно говоря, ду- мал, не выведу, удилище попо- лам согнулось. А хороша – бо- ка серебром блестят, спинка пятнистая!.. У Иванова опять ни черта! Мы снова поменя- лись местами, и тут он, нако- нец, вытащил вполне стоящую форель. Он сразу повеселел, стал хвастаться, что ещё обло- вит меня, и запел: «Первым де- лом, первым делом самолёты…». Потом крупная форель оборвала у него поводок, и ему пришлось пере- оборудовать снасть. А когда сно- ва закинул, едва наживка коснулась воды, как сразу клюнуло, он подсёк и вытащил маленькую форель. Нас предупредили: меньше тридцати сантиметров не брать, выпускать на- зад в воду. И специальные линеечки дали, что- бы измерять рыбу, если сомнение явится. У ме- ня глазомер неплохой, я сразу увидел, что эта его форелька сантиметра два до нормы недобирает. Иванов взял линейку и осторожно, чтобы не по- вредить слизевого покрова, измерил рыбу. Так оно и вышло, как я на глаз определил. Он смо- чил руку, чтобы снять форель с крючка, но, ви- дать, ему смертельно не хотелось расставаться с добычей. Он глянул на меня этак косо и опять за линейку взялся. Потом вздохнул и ещё раз из- мерил форель. А я про себя подсказываю ему: «Отпусти, отпусти, будь человеком!» Всё это вроде бы чепуха: подумаешь, одной форелью больше, одной мень- ше в речке, но и не чепуха, ес- ли хорошенько вдуматься. Из маленьких убийств со- вести рождается боль- шое зло жизни. Иванов, можно сказать, прохо- дил сейчас испытание на нравственность. В косми- ческом корабле тоже ведь сам-друг обитаешь и опору в собственной душе ищешь. Иванов мучился, и я мучил- ся за него, хотя он не знал этого. В конце концов он ещё раз измерил рыбу, чуть наклонив ли- нейку, и получилось, что форель как раз нужной длины. Он принял этот самообман и опустил форель в ве- дёрко. А я подумал, что Иванову не быть космонавтом…