Золотой ключик (г. Липецк), 2011 г.

Сталь Анатольевич родился в 1931 году. Значит, когда началась Великая Отече- ственная война, ему было всего десять лет. И тем более удивительно то, что он до мельчай- ших подробностей помнил дни своего военного детства, особенно когда приходило счастье. Да- да, во время страшного лихолетья такое у девчонок и мальчишек бывало, и только тог- да, когда измученные горем взрослые находили в себе силы устроить ребятишкам праздник. Быть может, именно эти воспоминания и сыграли главную роль в жизни Сталя Анато- льевича, ставшего непреклонным защитни- ком страны Детства… В о время войны мы были эвакуированы на далёкую сибирскую станцию со смешным названием Яшкино. Мы – это я с братом и мама. Мамину контору, принадлежавшую тресту коже- венной промышленности, перебросили вКемеров- скую область. На краю Яшкинской хлебопекарни стоял большой деревянный двухэтажный дом, в котором когда-то помещалась сапожная мастер- ская. Второй этаж был отдан нам под жильё. В зале, где в довоенные годы весело стучали молотками сапожники, разместились восемь се- мей сотрудников. Дом тут же окрестили «Ноевым ковчегом». Зальчик перегородили простынями, обозначив комнаты. Так мы на три военных года прописались в этом «Ковчеге». Окна нашего об- щежития выходили во двор хлебопекарни. Оду- ряющий запах хлеба проникал во все щели ста- рого дома. Я помню этот запах до сих пор. Как эвакуированные иждивенцы, мы получали в труд- ном 41-м году трёхсотграммовую пайку на нос, у мамы была рабочая карточка с самой высокой нормой того времени – 600 граммов. Тоскливое это было дело разглядывать, как грузчики в се- рых фартуках разносят ящики с круглыми дымя- щимися караваями, как грузят их в деревянные фургоны, установленные на санях. Дождавшись выезда с территории конного поезда с хлебом, мы цеплялись за последние сани в надежде об- наружить дырку в фанерном ящике. И если она находилась, мы вталкивали свои пальцы в горя- чий хлеб, осторожно вытаскивали и облизывали прилипшие крошки. Это было рискованное меро- приятие, и не раз ременная плеть опускалась на наши немощные плечи, но голод толкал постоян- но на такие операции. Четыре раза в неделю нам выдавали обеды: перловый суп и жидкую кашу – лучшую из всех крупяных каш. Мой экскурс в гастрономию того времени не случаен. День, о котором хочу рассказать, осел в памяти вкусовыми ассоциациями настолько яр- ко, что никакие иные праздники «гурманного» характера не перебили его до сих пор. Событие, описываемое мною, произошло 31 де- кабря 1941 года. В каждую семью, что проживала в «Ноевом ковчеге», война уже принесла страда- ния и беды. Кто-то потерял семью в хаосе эваку- ации, у кого-то были убиты муж, сын или жених. И так почти у каждого. Горе сблизило людей, сроднило, и даже малень- кие жители нашей огромной семьи почти не ссо- рились между собой. В канун Нового года взрослые неожиданно ре- шили сделать нам ёлку. Эта идея растревожила самых нелюдимых, одиноких и печальных. Взрослые вернулись на короткое время в чудес- ную страну – Новогодье. Они, как дети, радова- лись каждой находке, любой маленькой творче- ской удаче. Несколько вечеров почти из ничего мы делали ёлочные игрушки. Главный бухгалтер Пал Иваныч, ленинградец, человек необыкновен- но заразительного юмора, весельчак и выдумщик, наш общий любимец, специализировался на фи- гурках фашистских главарей. Он их мастерски делал из пустой яичной скорлупы. – Я должен их всех повесить в этом году на одной еловой ветке, не дожидаясь конца войны, – говорил он нам. В качестве игрушек мы использовали даже гильзы от авторитетного тогда автомата «Пэпэ- ша», которые собирали на стрельбище. И дети, и взрослые сидели долгими зимними вечерами вокруг большого сапожного верстака и делали игрушки из папиросной бумаги, катушек из-под ниток, фольги, солом- ки, птичьих перьев,