Золотой ключик (г. Липецк), 2009 г.

Нас это, впрочем, до слёз не доводило. На пере- менке во дворе школы мы азартно, с криками и драками, играли в «пёрышки». «Рондо» бросали на землю, и нужно было, действуя другим пером, лёгким ударом перевернуть искомое на выпуклую сторону. Не удалось – твоё перо прятал за пазу- ху удачливый соперник. Чтобы вернуть его на- зад, нужно было вытащить из кармана кусок хле- ба, яблоко или что там у тебя ещё находилось… День проходил за днём, мы привыкли к шко- ле, а школа к нам. Я читать и писать умел, и мне на уроках было отчаянно скучно. Чтобы скрасить тоску, выпросил у судьи «Остров сокровищ» и, расположив его под партой на коленках, погру- зился в мир пиратских страстей. За что и попла- тился. Аннушка отобрала у меня книжку, а на пе- ременке нас поставили к стенкам в коридоре – и я стал героем «устной газеты». Девчонки выво- локли из учительской жестяную трубу, которую обычно использовали на редких сельских ми- тингах райкомовские ораторы, и прокричали в неё, что ученик первого класса Винников – лен- тяй, двоечник и вообще не хочет учиться. За что я удостоился от друзей крепких одобрительных шлепков по плечам и пожеланий не вешать носа. «Вешать нос», впрочем, было некогда. Почти каждый день к школе верхом на лошадёнке подъ- езжал председатель колхоза и проходил в каби- нет нашего директора. Нас усаживали на телеги и увозили в поле. Мужики косили там жито, жен- щины вязали снопы, а мы таскали их в телеги или составляли в крестцы. С колосьев жита сыпались сморщенные зёрнышки, и мы подбирали их с зем- ли и жменями отправляли в рот. Хотелось пить, но вода в бидонах была как кипяток… Вечером, ставя передо мной тарелку с крас- ным борщом из листьев свёклы и тыквенных бу- дыльев, мама вытаскивала из скрыни узелочек и отрезала мне тоненькую скибочку хлеба. Однажды, когда я хлебал борщ, в хату забе- жал Володька и сказал, что с фронта вернулся его отец. Я бросил ложку, и через секунду мы с при- ятелем стояли у окна Вовкиной мазанки и через мутное стекло пытались разглядеть, что делается в комнате. А там ничего не делалось. За столом сидели мать и отец Володьки и о чём-то говорили. Утром приятель в школу опоздал. Аннушка на- чала его распекать за леность, но Володька вдруг закрыл глаза ладонями и всхлипнул. Выяснилось, что дядька, который пришёл с фронта, – это вовсе не отец, а брат Вовкиного отца. До войны с женой и сыном он жил в Белоруссии, туда же направился и после того, как его уволили со службыподчистую, по ранению. Деревни своей он найти не смог. Вер- нее, нашёл, но вместо изб там торчали одни обго- релые печи. Немцы за связь с партизанами всехжи- телей деревушки, в том числе жену и сына дядьки, расстреляли, а дома сожгли. Деваться некуда, вот и пришёл брат Володькиного отца в наше село… Всю эту осень и зиму, и ещё долго-долго, ждали в селе своих отцов и братьев – солдат-победителей. Дорога из Калача выходила на гору, которая дугой охватывала Старую Криушу, и нам со школьного двора хорошо был заметен каждый человек, спу- скавшийся к селу. Если нёс он за спиной котомку, мы выбегали на улицу и, презрев сигнал школьно- го звонка, который телепала в руке уборщица Ни- на, мчались к подножиюмеловой горы. Солдат, об- вешанный орденами и медалями, смахивал с глаз слезу и доставал из котомки пряник или горсть сахарных конфет-помадок. Вечером в доме, где дождались кормильца, пи- ликала гармошка, а во многих хатах бились в плаче бабы, к которым вместо му- жа пришёл когда-то конверт с похоронкой… Лё ня Винников и его сестра, Нина. Снимок сделан незадолго до первого дня учёбы в школе. На мальчике пиджак, подаренный отцом. Но до 1 сентября эта престижная одежда не дожила. При очередной мальчишеской проделке обнова была так испорчена, что её пришлось выбросить. А пухлость щёк Лёни – болезненная, после рахита, который бывает от недоедания...