Заря Красного. 2012 г. (с. Красное)

“ЗАРЯ КРАСНОГО” 21 августа 2012 года № 94 (10830) 3 стр. Письмо позвало в дорогу ПОКОЛЕНИЕ НАШИХ МАМ *** — Ой, да что писать об о мне… Ничего та- кого я не сделала, — смутилась сухонькая скромная старушка. Она говорит искрен- не — скромность, как и трудолюбие, в россий- ских деревнях впитыва- лась с молоком матери. Но каждая морщинка на ее добром лице, каждая мозоль на так много ра- боты переделавших за долгие годы руках гово- рят об ином. — Да тогда все так жили, не только я, — продолжает от- некиваться Любовь Александровна. Но по- тихоньку начинает раз- ворачиваться лента ее судьбы… Родилась в Засосен- ке, в 1928 году. Отец, Александр Павлович Волков, работал на спиртзаводе (предпри- ятие, по здешним поня- тиям, было тогда солид- ное); мама, Софья Ива- новна—в колхозе «Дву- речье», ставшем потом частью дрезгаловского колхоза имени Калини- на. Детство? Вспоми- нается сейчас только работа. Работа в кол- хозе (помогала матери- свекловичнице). Работа на подворье — а они в деревнях маленькими не были никогда, как иначе: основной доход семей, даже работаю- щих в колхозах, нередко давали именно огород и скотина на подворье. И маленькая Люба Волкова в самом деле не считала свой непре- рывный труд чем-то особым — так жили в деревне все. Даже свой завод в Засосенке не очень-то менял тради- ционный деревенский уклад. С точки зрения на- шего времени, детства у Любови Александров- ны и ее сверстников практически не было. А потом началась война — и все предыдущее стало восприниматься в сравнении как счастли- вые годы безмятежного отдыха. Потому что уш- ли на фронт мужчины, а планы производства зерна и прочей продук- ции остались прежни- ми. Фронт надо было кормить — и ушедших мужей, отцов, братьев заменили женщины и дети. Среди них две- надцатилетняя Люба, старшая из четырех се- стер, а значит главная мамина помощница бы- ла — а теперь уже стала работницей наравне с мамой. — Работали, ох ра- ботали… — вспоминает Любовь Александров- на. — Молотили, сно- пы возили. Я проворная была, хваткая — меня на «сложке» работать поставили. Хоть и шел только тринадцатый го- док, но девочка я бы- ла рослая, крепкая — и в день работала, и в ночь. «Сложка»—словечко того времени, обозна- чает сложную машину. Так называли прообраз комбайна, усовершен- ствованную молотилку, появившуюся в Засо- сенском колхозе как раз перед войной. Была и еще машина — «сортировка, ручку мы, девчонки, вдвоем крутили — иначе не со- владать». Работа — и голод. И как жить, если каж- дый день складывался из непрерывной работы и постоянного чувства голода? Да еще и в ночь надо идти сортировку крутить… — Как жить, как жить, — Любовь Алек- сандровна вдруг озор- но улыбнулась. — Так вот и жили. А еще была в деревне балалайка, и раз в неделю обяза- тельно мы на «матаню» собирались. И песни пели, и плясали — по- тому как без песни бы- ло бы уж совсем тяжко. Вот ты спрашиваешь «как жить» — а мы не спрашивали. Мы жили. В 1945 году с фрон- та вернулся отец. Ра- неный, сильно осла- бевший и уже не спо- собный работать так, как прежде — главное, вернулся. Живой. Радость? Ну конечно же — ведь вернулся! И праздник был. А потом снова — работа и ра- бота… А следующий празд- ник — в 1946 году, когда вышла замуж за фрон- товика Николая Фомича Татарникова. Такого же, как отец — только по- моложе, конечно. — Мне в жизни вез- ло, — рассказывает Любовь Александров- на. — И работа у ме- ня получалась, и пес- ни петь, плясать умела хорошо. Папа с фронта живым вернулся — а ведь сколько отцов так и осталось там, на во- йне, не про каждого и по сей день известно, где похоронен, и похо- ронен ли… А мой до- мой вернулся. И замуж вышла, а ведь сколько девчат пригожих в те годы остались векову- хами — с любой сто- роны были хорошие девчата, да вот парней после войны мало при- шло домой. А я замуж вышла, четверых детей мы с мужем родили и вырастили — это ли не счастье? Конечно, лег- кой жизнь мою назвать нельзя, но все-таки — везло мне. В главном всегда везло. И что та- кое счастье, я знаю. После свадьбы Лю- бовь Александровна с мужем много лет жили в Корытном. Образова- ние? Да как было еще до войны четыре клас- са, так и остались. Ра- ботала, как и мама ее в свое время, свеклович- ницей в колхозе имени Калинина. Подрастали дети: старший, Влади- мир, родился в 1948 году, потом лапочка- дочка, Валенька, поя- вилась в 1951. Николай — в 1954, и младший, Виктор, в 1961 году. — Конечно, бабья доля всегда была не- легкой, такая уж наша судьба. И детей рожала, и работу не оставляла, и дома хозяйство боль- шое: опять бабе рабо- та. И знать не знали мы в ту пору, что можно с ребенком дома сидеть до трех лет, и при этом еще хоть какие-то, но деньги получать от го- сударства. Понимаю сегодняшних молодых мам, которые жалуются на маленький размер детского пособия. Вот верьте — понимаю. И не хочу попрекать мо- лодежь: мол, мы в ва- ши годы… Да мы в на- ши годы ведь для того и работали без меры, чтобы детям получше жилось. И живется, с любой стороны посмо- треть, получше. Сказал бы кто мне, когда была молодой, что вот буду жить в доме с газовым отоплением, что туалет будет теплый и в доме, что мыться в ванне бу- ду — насмеялась бы я над ним, не поверила бы. Потому как все это тогда было мечтами. А теперь вот — именно так живу. В доме сына, Коли. — Хозяйкой? — В доме должны жить — хозяин и те, кто его, хозяина, любит. Тогда это дом, потому что в настоящем до- ме должен быть хозя- ин. А не споры о том, муж хозяин или жена хозяйка, или еще кто… Вот что нам со снохой, Надей, делить? Мы любим одного челове- ка, мы стараемся, что- бы ему жилось лучше. А он нас любит, о нас заботится. Вот у меня комната своя — теплая, светлая. Все, что надо для жизни, есть. И зем- ля есть, чтобы красиво жить — вы же видели, какие цветники сделала Наденька? — А говорят, что све- кровь с невесткой ред- ко уживаются… — Кто так говорит, сам вряд ли с кем ужи- вется. И я не свекровь, я мама. И Коля меня так называет, и Надя. И когда (было время) жи- ла я у старшего сына, у Володи, он себе дом недалеко от Воронежа построил, тоже была мамой. И бабушкой для внуков, конечно. Потом Коля овдовел, я к не- му переехала — хоть и немолода, а женскую работу в доме женщина должна делать, и помо- гала сыну по мере сил. Сейчас вот Надень- ка появилась, и снова жизнь продолжается нормально. Нет, все- таки я по жизни счаст- ливая. *** Вдумаемся в эти слова, сказанные без малейшей иронии. Лю- бовь Александровна Татарникова — женщи- на того поколения, на долю которого выпали, пожалуй, самые боль- шие тяготы за всю исто- рию России — называет себя счастливой. Пото- му что — были в жиз- ни и любовь, и радость (хоть это она считает слишком сокровенным, личным, чтобы обсуж- дать с кем-то). Потому что выросли славные дети, плоды той любви. И сейчас, на старости лет, дети — ее опора, как она была им опорой долгие годы. Все пра- вильно, все справедли- во. Жизнь удалась. А что работы всегда было безмерно мно- го… Так без труда в этой жизни ничего по- настоящему хорошего и не бывает. … Но не удержался я напоследок от вопро- сика: — Вот Вы старались всю жизнь добро де- лать… А как же пого- ворка «не делай добра — не увидишь зла»? — А это — сколько добра делать, и как. Ес- ли сделал добро раз в жизни, и тут же ждешь, что тебя благодарить начнут и воздавать сто- рицей — тогда поговор- ка права. А если делать добро всегда (или хо- тя бы по-настоящему стремиться к этому), если не считать, что кто-то что-то тебе дол- жен — тогда дело дру- гое. Всю жизнь заботи- лась о детях, помогала чем могла. Не мешала выбирать в жизни свою дорогу — ведь у каждо- го человека своя судь- ба, и у моих детей тоже, вот каждый сам и выби- рал. И снова помогала, не ожидая какой-то кон- кретнойблагодарности. И вот — живу, как мои родители, например, никогда не жили. Хоть мы с сестрами помога- ли им как могли. Может, это и есть — мне стори- цей возданное? Вот ты спросил, я ответила — а так ведь никогда и не думала об этом… Александр АНДРЕЕВ На снимке: Любовь Татарникова. Фото автора «Не раз читал в «Заре Красного» о пожилых людях — заслуженных, достойных уважения. Как правило, герои таких рассказов имеют государственные награды, их трудовой стаж — это и непосредственная работа руками, и руководящая работа. Все правильно, такие люди достойны уважения. Но вот думаю: может ли герой в одиночку сделать что-то действительно серьезное? Конечно, может, если нужен именно рывок, геройский поступок. А в остальных случаях по-настоящему серьезное делается только массой людей, которые в подавляю- щем большинстве случаев остаются безымянными и для истории, и для газет. Справедливо ли это? Ведь целое поколение наших мам, которые были девчонками поры предвоенной, основной рабочей силой тыла Великой Отечественной войны, основной силой, поднимав- шей народное хозяйство после военной разрухи — целое поколение, я считаю, состоит из героев. И неважно, что не у каждой на груди государственные награды и в прошлом опыт руководящей работы. Скромные и всегда безответные, они тем не менее вынесли на своих слабых женских плечах такое, что и представить трудно нынешней молодежи. Даже мы, их дети, сами сегодня в большинстве пенсионного возраста, с трудом можем оценить их без- гласный подвиг. Пусть простят меня наши отцы — не хочу умалять их заслуги, но о мужчинах того герои- ческого поколения все-таки пишут чаще. А вот о мамах — в лучшем случае «овдовев (то есть тоже пострадав от войны) в одиночку вырастила четверых (или более) детей…» Думаю, чаще надо вспоминать мам, говоря о том героическом поколении, одолевшем войну и послевоенную разруху. Не только героинь-стахановок и фронтовичек, но и простых работяг. Ведь и их жизнь — тоже была подвигом. Ежедневным, хоть и незаметным на по- верхностный взгляд» Такое письмо прислал в редакцию житель Красного Николай Татарников. Чтож, все правильно… И, выполняя совет читателя, мы решили начать с его мамы. Вот она передо мной. Любовь Александровна Татарникова.