Путь Ильича. 1973 г. (п. Лев-Толстой)

е н и н ж и л , Л е н и н ж и в , Л е н и н б у д е т ж и ^ I»! Д ед Серега, или, как его уважительно в е л и ч а ют , Сергей Терентьевич, сидел по­ среди двора на старом табуре­ те и умелыми морщинистыми руками сдирал с кукурузных початков обертку. Ему помога­ ла жена — древняя, сгорблен­ ная старушка. Погладив рукой пышную седую бороду, Сер- 1 СЙ Терентьевич обернулся ко мне. — Об чем балакать будем? И, узнав мою просьбу—рас­ сказать что-нибудь интересное из своей жизни, — задумчиво произнес: — Жизнь-то большая, девя­ тый десяток доживаю. И чего только не случалось... Человеческая память не в силах удержать все то, что происходило когда-то очень давно. Многое забывается, сти­ рается грядущими событиями. Но одно отчетливо помнит и никогда не забудет Сергей Те­ рентьевич Рябенко... В ту пору в Петрограде бы­ ли смутные дни. Полк, в кото­ ром служил солдат Рябенко, размещался почти в самом центре города. И назывался он — третий стрелковый его ве­ личества. И вот, все чаще и ча­ ще стали проникать в казарму слухи о каких-то большевиках, о новой жизни, которую они желают всему бедному люду. Помнит Сергей Терентьевич одного офицера: высокий, стройный, с тоненькими уси­ ками — франтом выглядел, а глаза у него были умные и добрые. Как звать его, зап.з- мятовал. Очень часто вечера­ ми, когда не было начальства, собирал он надежных солдат и долго рассказывал им о боль­ шевиках, о том, за что они бо­ рются и для кого. Возможно, он и сам был большевиком, кто знает? Но то, что его сим­ патии были на их стороне, это у ж Т0ЧН01 Однажды офицер собрал наиболее верных солдат в че- Л. НЕСТЕРОВ — - — которое даже на фотографии излучало доброту и вызывало доверие. Все эти события относились к тому времени, когда в Рос­ сии шла империалистическая война. Солдаты устали воевать. Они понимали, что защищают Не свои интересы. Полк, в ко­ тором служил Рябенко, не во­ евал, он был особого назначе­ ния. Приближались октябрьские В Р РАССКАЗ-БЫЛЬ большой комнате. На ключ закрыл дверь. Глаза его ра­ достно блестели. Из кармана он достал небольшую фото­ графию, аккуратно завернутую в бумагу. Развернув, высоко ее поднял над головой, чтобы видели все. Солдаты зашуме­ ли: «Кто это? Кто?». Офицер улыбнулся и отчет­ ливо, заглушая возгласы, про­ изнес: — Это—самый первый боль­ шевик—Ленин! —. Мы, — вспоминает Сергей Херентьевич, — много слыша­ ли о Ле+^ине, но видели его фотографию впервые. Десятки рук потянулись к фотографии, всем хотелось разглядеть ее ближе, подержать самому. И, ногда я взял портрет в руки, то долго всматривался в лицо, дни. Еще перед взятием Зим­ него большинство солдат тре­ тьего стрелкового его вели­ чества полка перешло на сто­ рону революции. По Питеру поползли слухи, что царя уже скинули. С каж­ дым днем все настойчивее и упорнее люди говорили об этом. И Сергей Терентьевич решил написать письмо одно­ сельчанам. — Историю с этим письмом, — улыбается Рябенко, — я не могу забыть до сих пор. По­ спешил, значит, я малость, на­ писал, что царя «сняли». А у меня в то время дядька рабо­ тал на почте. Прочитал он мое послание и всем рассказал ра­ достную новость. Узнал об этом полицейский, посадил мо­ его дядьку в тигулевку. Но вскоре его выпустили. Рабоче- крестьянская власть освободи­ ла... Дед Рябенко встал, насыпал курам мелких зерен кукуруз*»!, зашел в хату, и вынес красные заманчивые яблоки. — Угощайтесь! И, помолчав, продолжал: А все же о самом главном я вам не сказал. Напоследок оставил. Ленина-то я видел жи­ вого. Как-то шел по револю­ ционному Питеру и встретил знакомого рабочего. Бежит, ног под собой не чует. — Ты куда? — спрашиваю его. А он не останавливается, кричит мне: — Айда быстрее, там Ленин выступает, речь говорит. Прибежали вместе. Запыха­ лись. Народу — не пробьешь­ ся. Все слушают Владимира Ильича. Дельно говорил он. О том, как будем жить по-ново­ му, о том, как машины заме­ нят тяжелую работу. — И, правда, — Рябенко по­ казал рукой на колхозное по­ ле, — комбайны, тракторы... А раньше были у мужика со­ ха да тощая кляча. Сергей Терентьевич нагнул­ ся, взял из корзины початок кукур1узы и стг^ снова сдирать обертку. Долго молчал, как будто ища нить разговора, по­ том, глядя вдаль, сказал: — Как увидел Ильича вы­ ступающего, сразу вспомнил фотографию, какую показывал нам тот офицер... Очень похож Ленин на свою фотографию. А. Р Е Ш Е Т О В Ленинские верные приметы Роща под Москвой, где отдыхал он, И в Кремле рабочий кабинет — Да хранится все, что помогало Мыслью мир обнять сквозь толщу лет. Но под неоглядным н&шим небом Больше мест таких, таких дорог, На которых он ни разу не был. Где никто с ним встретиться не мог. Только это в мире не задворки, И моим известно землякам: Так же революция, как в Горки, С именем его пришла и к нам. В наши хаты. На скупые нивы Новь пришла. Открыла в мир пути. Я шагал с ней юношей счастливым, И теперь я счастлив с ней идти. Выжила она в бою смертельном. Знать, была не по годам сильна. Крепнуть ей в труде твоем артельном, Край полей. Родная сторона. В том краса и сила жизни этой. Что везде, как в Горках и Кремле, Ленинские верные приметы Люди видят на своей земле. С. С О М О В А Ч Е Р Н И Л Ь Н И Ц А Чернильница теперь ушла из быта. При авторучках стала не нужна. Но хочется, чтоб не была :)аб 1 л а Старинная чернильница одна. Тюремной тесной камеры потемки. Стол, табурет, в железе дверь с «глазком». И Ленин пишет тайнописи строки. По старой книге пишет молоком. А сквозь решетку с пасмурного неба Звезда бросает тонкий луч в тюрьму. И в этот час чернильница из хлеба Была в труде помощницей ему. И меж строками справочных издании. Где взгляд жандармский нечему привлечь. Таился пламень ленинских воззваний. Жила в подполье ленинская речь. Друзья держали над огнем страницы. И проступали в смутной белизне Летящих букв и строчек вереницы. Как стаи птиц, стремящихся к весне. И слово Ленина летело в небо. Навстречу солнцу будущего дня... Оно рождалось из ржаного хлеб:з. Оно являлось людям из огня. «ХОДОКИ У В. И. ЛЕНИНА». Картина художника Д. Налбан- дяна». 1967 год. (С выставки Центрального музея нмепп В. Ц. .Тенина). Фотохроника ТАСС. Г м & р д е А сж е о е зш амим Мы становились на колени Пред ним под Мгой в рассветный час И видели—товарищ Ленин Глядел со знамени на нас. На лес поломанный, как в бурю, На деревеньки вдалеке Глядел, чуть-чуть глаза прищуря. Без кепки, в черном пиджаке. Гвардейской клятвы нет вернее. Взревели танки за бугром. Наш полк от Мги пронес до Шпрее Тяжелый гусеничный гром. Он знамя нес среди сражений Там, где коробилась броня, И я горжусь навек, что Ленин В атаки лично вел меня. С. ОРЛОВ. А. Я Ш И Н П У Г О В К А в доме окраинном, при сиече, У самоварной трубы. Вздыхая, Бабушка ласковая, седая Детям рассказывает об Ильиче, Всякую медочь прнпом 1 шая. — Видела, милые вы .мои. Видела! Руку ему пожала. Тут вот, к примеру, Ильич стоит. Рядышком — этак вот - п , Я стояла. Он обещал приехать к семи, эКдать на заводе с полудни стали. Мне поручили: «Пальто прими!..» Нашего люду полнехонько _ в зале. Ленин в озябшие руки подул, мокрою кепкой хлестн 5 'л по колену. Скинул пальто и повесил на стул. л подхватила — и марш за сцену, иолы раскинула на столе: Вычищу, мол, пока „ выступает... Чищу и вижу: На левой поле Средней пуговицы _ не хватает. Перепугалась я: пуговки нет!.. И отпороть от жакетки решила Да толстой ниткой - на много лет — На Ильичева пальто „ пришила. Свою пришила. От всех тайком. Л пуговки были разного сорта: Моя — не гладкая, „ с ободком, и потемнее — меньше „ потерта. «За полночь все распрощались с ним. Пуговки Ленин моей не заметил, А мне приятно: Даже родным Не говорю о своем секрете. Много ли, мало ли дней прошло, Топаю раз за Неву на рынок И замечаю: Во все стекло С облика Ленина новый снимок. В длинном приметном своем пальто... Я пригляделась: Скажи на милость! Вижу потертое... самое то... Черное... Сердце мое забилось. Остановилась, сама не своя, В стекла дышу, припала к витрине: Пуговка — самая та, моя, С левого боку посередине,.. Дали такой же снимок и мне. Рамочку я резную достала, Дома повесила на стене, И до того хорошо мне стало) Гляну тихонько на Ильича — Он улыбается: что, мол, хитрить-то! Вижу, вся тайна моя открыта: Значит, заметил, только смолчал, Что пуговка-то моя пришита.