Первый номер. 2022 г. (г. Липецк)

12 ПЕРВЫЙ НОМЕР № 28 (402) 26 июля 2022 года Молчание Поздняя осень пронизана серостью, воздух прострочен дождём, асфальт собирает влагу в ладони. Пыхтя, подъехал автобус, сыто крякнул на остановке и покатил дальше. Мне 18. Короткие волосы, зелёная кепка, серые глаза. Еду в институт к первой паре, хотя предмет не обязательный, могла бы прогулять. Но я еду, вдруг что интересное расскажут. Первая пара богословие. Текст десяти заповедей. Записываем. 1. Я есть Господь Бог твой, и нет других богов, кроме Меня. 2. Не сотвори себе кумира и никакого изображения; не поклоняйся им и не служи им. 3. Не поминай имени Господа Бога твоего всуе. 4. Шесть дней работай и делай всякие дела свои, а седьмой — суббота — есть день отдохновения, который посвяти Господу Богу твоему. 5. Почитай отца твоего и мать, да будешь благословен на земле и долголетен. 6. Не убий. 7. Не прелюбодействуй. 8. Не укради. 9. Не лжесвидетельствуй. 10. Не пожелай ничего чужого. злой шёпот, и тут же: — Молчи! О, детка, ты что-то! Я слышу треск отрываемых пуговиц. Полумрак подвала. Запах старых тряпок и застоявшейся воды. Он перестал бить и взялся за горло, начал меня душить. Перед глазами пошли разноцветные круги. Я хотела кричать и не могла. Почти потеряла сознание. — Расскажешь кому, убью! «Сейчас, сказал, уже слезая с меня, бородатый. Лязгнула дверь. Я почему-то толком ничего не чувствовала. Между мной и миром образовался вакуум. Удивлялась отсутствию эмоций — и в следующую минуту обжигающее чувство, потом снова апатия... Дома старалась не попасться на глаза родителям. От мысли, что они узнают, выступал холодный пот. Все тело болело, я лежала с книжкой, делая вид, что сильно увлечена повествованием. Мама заглянула в комнату: «Иди ужинать!» страницу дочитаю!» Дождалась, когда они уйдут, и пошла на кухню. Слышно было, как в соседней комнате работает телевизор, известный ведущий бодро восклицает: «Ваш ход. Крутите барабан!» Я кручу тарелку. Поворачиваю её, как компас, зелёный горошек перекатывается с полюса на полюс, а котлета материком возвышается посредине. Мне больно сидеть. Лицо горит. Губы опухли. С трудом впихиваю в себя котлету. Прислушиваюсь: она падает в пустоту. Представляю себе глубокий тёмный колодец, в который бросишь камень — и долго потом будешь прислушиваться и ждать звук, а оттуда — молчание. Никто не хочет слушать про страх Божий. Тут уместно вспомнить песню «Мы маленькие дети, нам хочется гулять!» Большие окна едва сдерживают осенний холод, зима близится, от её дыхания облетели листья в парке, только старые ели стоят зелёным полукругом, обрамляя площадь. На площади — Ленин. Всегда молодой, с кепкой в руке. Слева от него собор. Институт рядом, так что нам хорошо слышен колокольный перезвон в праздники. Что я чувствую? Я всё время испытываю много эмоций. Когда им становится тесно — сочатся, льются, выплёскиваются слова, стихами, прозой, короткими фразами. Чем они точнее, тем острее наслаждение, самое большое, известное мне: счастье названности. Ну что вы, отец Всеволод, так монотонны? Во мне столько жизни, а вы говорите об ограничениях, запретах и наказаниях. Вы запутались в паутине лжи, позабыли, какова жизнь на вкус, забыли её сладость и её горечь. Откуда вам знать, каково мне сейчас?.. Откуда вам знать, что для того, чтобы попасть в ад, умирать не обязательно? Тяну руку. — Есть вопросы? Прошу вас. — Отец Всеволод, скажите, а если девушку изнасиловали, и она забеременела и не хочет этого ребенка, что ей делать? Вы говорите, аборт — это убийство. Но как быть в этом случае? Разговоры затихли, и взгляды были обращены на меня. — Вы знаете, в подобных случаях, как правило, беременность не наступает... — А если наступила? — Следует смириться. Такова воля Божья. — То есть и в этом случае аборт — убийство, страшный грех? — Да, всё верно. Отец Всеволод, вы такой же глиняный истукан, как Ленин на площади. Зачем вы читаете свой курс? Вас никто не слушает. А тот, кто слушает, того не слышите вы. Я вошла в ванную. Было воскресное утро. Включила воду. Помню, как она выбрызгивалась из крана. Помню гул в ушах, стало плохо. Ослабли колени, я успела только толкнуть дверь и пискнуть «Мам!» И вот уже лежала на полу, часто ды.ша. Из меня выплеснулось что-то, похожее на большую креветку, кровь, холодный кафель, отсутствие сил. Мама помогла подняться и лечь в постель. Я стонала, свернувшись калачиком, знобило, болел живот. Пустота. — Знаешь, кто ты?!.. отца. дошли слова — Мне больно, пап... Мам, прости, я не виновата!.. — Почему ты молчала?! Серость туманом сочится в комнату, заполняя пространство между нами. Мы далеки друг от друга. Всё дальше и дальше. Презрение отца, недоумение матери вдруг отступают перед влажным туманом, который целует в лоб и, впитывая моё дыхание, приносит успокоение. А-хаа... Отец Всеволод, их одиннадцать! Молчание не золото, молчание тоже грех.