Народное слово. 2024 г. (п. Лев-Толстой)

Народное слово № 40 (11422) 10 октября 2024 г. 14 На досуге В заросших, с останками разру- шенных домов улицах Круглого та- ится глубокая древность, почтение к которой особо испытываешь с на- ступлением мрачных безмолвных сумерек, сквозь которые пробива- ются редкие уличные фонари или горящие окна одиноких жилищ. В таком месте не может не быть за- гадочных историй. Но мы не будем рассказывать многочисленные страшилки, до- ставшиеся ныне живущим сельча- нам от уже обретшего вечный по- кой на местном погосте поколения. Обратимся к ныне здравствующим свидетелям тех случаев, которые заставляют задуматься о жизни, смерти и своей судьбе. Обречённый цвет Холодным октябрьским вечером 1984 года возвращавшаяся с ули- цы домой девочка увидела под ок- нами соседей цветущую черёмуху. Необычное зрелище поразило и об- радовало её, ведь это было так чу- десно – на небольшом деревце с пожухлой листвой саван из бело- снежных цветков. А вокруг этой пре- красной картины уже лежал первый снег! Девчонка заскочила в гости и радостно спросила бабу Варю, ви- дела ли она, что их черёмуха цве- тёт, и можно ли сорвать себе домой диковинную веточку. Бабушка раз- решила забрать кустик, но детской радости не разделила, сказав лишь грустно: «Не к добру это». Так же отреагировала на чудо и мама ребёнка, сказав, что ниче- го хорошего это цветение не несёт. Суеверные страхи взрослых не произвели впечатления на школь- ницу. Тем более спустя некото- рое время внучка бабы Вари Юля – студентка лебедянского технику- ма, приехавшая на выходные, объ- яснила, что по ботанике так быва- ет, когда вдруг просыпаются почки, бывшие до этого в покое, и ничего в этом страшного нет. Осеннее цве- тение быстро закончилось, и слу- чай скоро забылся. До того време- ни, когда вдруг один за другим ста- ли умирать члены семьи Трубнико- вых – тех самых, у дома которых распустился обречённый осенний цвет. За несколько лет умерли все. Сначала жизнь оборвалась у Юли. Она умерла во время родов вместе с ребёнком, их хоронили вместе. Валентина – мать Юли – не смогла оправиться от горя. Жен- щина постоянно плакала и ходила к дочери и внучке на кладбище. Че- рез год она умерла от рака. А меж- ду этими смертями случилась ещё одна – умерла та самая бабушка Варя, что предчувствовала беду. В семье Трубниковых оста- лись лишь мужчины – глава семьи Иван и сын Евгений. Они стали ча- сто прикладываться к бутылке и од- нажды задохнулись, уснув тяжёлым хмельным сном при горевшей печ- ке. Потом выяснилось, что причи- ной смерти мужчин оказался вдруг выпавший из трубы кирпич, наглу- хо перекрывший дымоход. Так за- кончилась семья Трубниковых, бы- страя и жестокая смерть которой взбудоражила жителей села. А позже среди людей пошли толки, что кара случилась в на- казание за прошлые проступки, которые у семьи имелись. Могло ли осеннее цветение быть злове- щим знамением, утверждать не- возможно. Но распустившаяся че- Странные явления древнего села В рассказах о странных явлениях невозможно обойти село Круг- лое. Умирающий населённый пункт отметит через два года своё официальное 350-летие. Сколько же времени на самом деле люди жили на круглой поляне до первого упоминания в окладной книге, мы не узнаем никогда. Дом бабы Нюры не тронули пожары и мародёры, цела крыша и даже не побиты стёкла ХОТИТЕ – ВЕРЬТЕ, ХОТИТЕ – НЕТ. Современная наука шагнула далеко вперёд, убедительно развеяв старые представления о мире. Однако до сих пор случается так, что некоторые события не способна объяснить вся мощь технического прогресса. И человек, столкнувшийся с тёмными силами, вновь обращается к почти забытой мудрости предков Александр Демченко рёмуха стоит перед глазами моей собеседницы до сих пор, как будто это случилось вчера… Баба Нюра В каждом селе есть люди, которых остальные жители считают колду- нами и ведьмами. В Круглом тако- го народу хватало всегда, но про бабу Нюру стоит рассказать от- дельно. Вроде бы и не творила она в открытую зла, но многие сельча- не опасались женщины, избегая страшного взгляда чёрных глаз. А разные случаи лишь укрепляли за ней репутацию колдуньи. Со слов одной жительницы, на- пугала однажды Нюра её бабуш- ку и сестру. Дело произошло по их приезде из Москвы на поезде. С собой бабушка и девочка везли го- стинцы для бабы Нюры от москов- ской родни, но посылка та должна была стать сюрпризом. И вот не- задача – увязалась по пути за ста- рушкой с ребёнком неизвестно от- куда взявшаяся собака размером с телёнка. Она молча преследова- сёшь?» Как прознала Нюра про по- сылочку, и что это за собака была в пути, осталось загадкой. Некоторые жители, признавая, что Нюра – не простая баба, всё же считали её безобидной женщи- ной. Но были и те, кто считал себя жертвами её колдовства. Одна наша собеседница утверждает, что наговоры старушки привели к бе- дам в её семье. А начались несча- стья с той поры, как рассказчица не пустила за порог колдунью, пытав- шуюся укрыться от пьяного сына. К слову, сыновей у Нюры было двое, и прозвища у них были соответ- ствующие – Шут и Сатана. В тот злосчастный вечер убегала она от разбушевавшегося Сатаны. Хозяй- ка, к которой колдунья обратилась за помощью, не пустила её, чтобы не пугать свою маленькую дочь. Закрыв перед Нюрой дверь, жен- щина услышала слова проклятий. И с тех пор обрушились на жи- вущих в этом доме людей тяжё- лые болезни и несчастные слу- чаи. Ища спасение от порчи, жи- тельница обратилась за помощью к умеющим людям из посёлка. Те помогли, предупредив в ближай- шее время ничего не давать кол- дунье. А та будто специально ско- ро стала обращаться с просьбами что-либо дать. Однажды, встре- тившись с сельчанкой на плотине, снова что-то попросила и, услы- шав очередной отказ, произнес- ла вдруг загадочную фразу: «Тебе плохо, а мне ещё хуже». ла людей, игнорируя крики и бро- шенные камни. Испуганные сель- чанки не знали, что делать, уже по- том бабушка говорила, что от стра- ха не могла вспомнить слова мо- литвы «Живый в помощи». Лишь у церковных ворот память верну- лась, и спустя несколько минут по- сле молитвы собака куда-то ис- чезла. А ещё чуть погодя натер- певшуюся пару встретила у поро- га своего дома баба Нюра, будто специально их поджидавшая. Уви- дев бабушку, она так и спросила: «Настён, ты мне гостинцы-то не- СЕГОДНЯ В Круглом осталось мало жилых домов, ещё меньше сохрани - лось пустующих. Но одна заброшенная избушка, стоящая на отшибе, выделяется. Её не тронули пожары и мародёры, цела крыша и даже не побиты стёкла. В этом доме жила и умер - ла баба Нюра. Кроме неё, в жилище умерло пять человек (не только родственников) – кто от сердечного приступа, а кого и убили, как её сына по прозвищу Сатана. Умер здесь и второй сын Шут, хоть он и не жил с матерью. А дом по-прежнему сто - ит среди зарослей, будто чем-то оберегаемый от постигшего всё село разрушения. Фото Александра Демченко Бабушка домовничает… Блины по- лучаются ноздреватые, пышущие жаром печи, с приятной на вкус кислинкой. Бабушка печёт только дрожжевые, не признавая ни ола- дьи, ни пресные блинчики. Встанет пораньше, растопит печь, погремит чугунами-ухватами, поколдует над опарой, а когда на- печёт целую колоду, покличет меня к столу. А я притворюсь спящей… Бабушка покричит-покричит и, не дождавшись ответа, отворит тихонько скрипучую деревянную дверь в мою комнату. Молчком по- стоит у кровати минуту-две, раз- глядывая меня – «спящую». А по- том, отерев руки о передник, неж- но погладит по волосам: – Просыпайся, внученька. За- втракать будем. Ради того, чтобы сухая бабуш- кина ладонь погладила меня, при- ласкала, чтобы прозвучало это ла- сковое «внученька», я каждый раз притворяюсь спящей. В ситцевой ночнушке, пошитой на старенькой швейной машинке «Зингер» бабушкой самолично, я шлёпаю босыми ногами на кухню. Крашеные широкие доски пола в бабушкиной избе почему-то всегда прохладны, даже в сильную жару. Я отодвигаю рукой цветастую занавеску, крепящуюся на провис- шей верёвке почти под потолком – здесь находится бабушкин руко- мойник. Ещё спросонья, испыты- вая негу во всём теле, давлю на железный стержень ладонью сни- зу вверх. Стержень не поддаётся. – Завтра в райцентер поеду, но- вый рукомойник покупать, – сетует бабушка. – Энтот совсем заржавел. Бабушка обещает это сделать давным-давно, насколько я помню, но почему-то откладывает. Бабушка подставляет свою ху- дую, в голубых вздувшихся венах, ладонь, под железный «гвоздь» и сильно давит. Рукомойник серди- то фыркает, и наконец выдаёт пор- цию родниковой воды. Бр-р-р! По всему телу бегут мурашки. Бабушка ловким движением подхватывает мои длинные, ниже плеч, волосы. Скручивает в тол- стый жгут и скрепляет при помо- щи незаменимой в хозяйстве бе- лой резинки. Бабушка вырастила четырёх дочерей, одна из них – моя мама. Поэтому опыта в женских причё- сках у неё – хоть отбавляй! – Садись завтракать, растрёпа. В красном углу, почти под са- мым потолком, на дощечке, окра- шенной голубой краской, самое драгоценное, что есть у бабушки – образа. Бабушка что-то шепчет. – Кушай, внученька. И пока я лениво потягиваюсь и зеваю, осторожно берёт из стоп- ки верхний блин, складывает попо- Блины для внучки Раннее утро… Я нежусь в кровати, не решаясь открыть глаза. Мне и так хорошо! Аромат свежеиспечённых блинов проникает в мою ком - нату даже сквозь прикрытую дверь. лам, потом ещё раз пополам и над- кусывает аппетитный кругляш. Я поступаю так же, как бабуш- ка… Надкусываю нежную, в мел- кую дырочку, мякоть блина и, за- жмурив глаза, начинаю медленно, будто бы с неохотой, жевать. Рядом – стакан молока от ве- черней дойки. Бабушка знает, что парное молоко я не люблю. Она вообще многое про меня знает! Поэтому в горячий чай заранее до- бавляет холодной воды, а яичко варит в «мешочек», как я люблю. И крапиву возле палисадника бабушка всю повывела-повыдер- гала. Эту жалящую, выше меня ро- стом, жгучую траву, она рвала го- лыми, без перчаток, руками. А в ответ на мой удивлённый взгляд только улыбалась. – Ба, тебе не больно? – Привышные мы, внученька, – отвечала бабушка. Я разворачиваю блин и смотрю сквозь дырочку на свет. Теперь над- кусанный блин похож на ажурную салфетку с волнистыми краями. – Кушай, не балуй, – строго го- ворит бабушка, но я вижу – глаза её улыбаются. Я делаю большой глоток молока из гранёного стака- на. Молоко у коровы Вишенки бе- лое, с лёгким голубоватым оттен- ком. Корове подходит это имя – Вишенка. И глаза у неё крупные, с вишнёвым отливом, и шерсть – ры- жая, с бурым оттенком. – Ужо наелась? Я киваю головой, медленно сползаю с табурета и ставлю лок- ти на стол, подняв руки вверх и рас- топырив веером пальцы. Бабушка в этот момент всегда надо мной смеёт- ся! Она поднимается из-за стола и передником вытирает мои пальцы, пропитанные пахучим деревен- ским маслом. Бабушкин передник – на все случаи жизни! И чайник го- рячий ухватить, и крошки со стола в подол смахнуть, и руки отереть… Без этого фартука бабушку сложно себе представить. Снима- ет его разве что тогда, когда идёт в сельмаг за хлебом или в храм, что в соседнем селе. Передник так же незаменим, как печь в её доме: как тяжёлое, потрескавшееся от вре- мени, коромысло, что притулилось в сенцах; как прокопчённый чугу- нок с картошкой для поросят. Я на секунду замираю, осоз- навая всю важность и ответствен- ность наступившего момента. – Ба, глянь-ка в окошко – кто это к нам идёт? Бабушка поворачивается ко мне спиной, всматриваясь в окно. А мне только того и надо! Я знаю, за окошком ничего необыч- ного нет: пыльная улица, через до- рогу – старый дом, заросший бузи- ной и бурьяном… А ещё там, за ок- ном – розовое утро, настоянное на аромате цветущих одуванчиков и едва-едва зацветающей сирени. Бабушка долго всматривается в окно… Так долго, что мне хвата- ет времени схватить со стола блин и броситься к две- рям. Скорее, пока бабушка не видит! Там, на улице, меня ждёт вечно го- лодный Тузик. Бабушка гово- рит, что собак сильно баловать нельзя. И кормить блинами тоже нельзя, иначе они службу исправ- но нести не станут. Да разве же я балую? Всего же только один блиночек! – Стой, растрёпа! – вслед кри- чит бабушка. Но меня уже «митькой звали»… С тех пор, как я выскочила за порог бабушкиной избы, промчал- ся не один десяток лет… Мои во- лосы теперь коротко стрижены, и живу я в квартире со всеми удоб- ствами… Но с каждым годом я всё чаще вспоминаю бабушкины бли- ны! Я помню их вкус так же отчёт- ливо, как и то, как меня зовут. Пото- му что у бабушкиных блинов – вкус особенный! И сколько бы я ни ста- ралась, у меня такие не получают- ся. Русская печь и газовая плита – это две большие разницы! Как мать и мачеха, как зимнее и летнее солн- це – вроде бы светит, но не греет… Сейчас мне почти столько же лет, сколько было тогда моей ба- бушке. И, несмотря на то что в моих волосах уже видна седи- на, отчаянно хочется, чтобы кто- нибудь крикнул вслед: – Стой, растрёпа! Стой… Наталья Колмогорова (рассказ с сайта proza.ru)