Народное слово. 2022 г. (п. Лев-Толстой)

Народное слово № 3 (11283) 27 января 2022 г. 11 Помним и чтим «Никто больше, видимо, не при- дёт… Все надели шапки и капюшо- ны, причёски уже не так важны», - усмехнулась она, неторопливо на- водя порядок среди расчёсок, нож- ниц и фенов. О днако минут десять спустя ко- локольчик, подвешенный у дверей, звякнул, и на пороге пока- залась немолодая женщина. - Здравствуйте! Простите, могу я записаться на стрижку? - Конечно, - ответила Катя. – Можно завтра. Можно и сегодня… Можно и прямо сейчас, если хоти- те, - улыбнулась Катя. - Ой…Даже не ожидала…Хочу, конечно! И окраску… Если можно. - Конечно… - Серьги… Может быть снять? Не мешают? - Нет, не нужно… Не мешают…- ответила Катя. «А интересные серёжки, - нано- ся краску широкой щёточкой на во- лосы клиентки, подумала она, - в магазинах таких не видела…» - Красивые серьги у Вас… Какие-то необычные… - Спасибо. Это старые се- рёжки… Очень старые. Мне они вообще-то жизнь спасли… - Как? – изумилась Катя. - Это долго рассказывать… - Вам ещё сорок минут сидеть, - улыбнулась Катя. – Всё равно ни- кого нет… - Ну, если интересно, - улыбну- лась и клиентка, - расскажу… Вы – Катя, я прочла… Она кивнула на табличку, висевшую над зеркалом: «Вас обслуживает мастер Екате- рина Алексеенко». - А меня зовут Елена Сергеевна. - Я ведь блокадница… - начала она, немного помолчав. - Блокад- ный ребёнок. До войны мы жили почти в центре, минут пять бы- стрым шагом до Невского. Кварти- ра, конечно, коммунальная. Пять комнат. Это немного… Были квар- тиры, где и по двенадцать комнат было… А вот детей в квартире, кроме меня, никого не было. Пом- ню Гошу, дядю Гошу, он… выпи- вал. Но тихий был. Никого не тро- гал. Потом старички, двое, их дети отдельно жили. Женщина с взрос- лой дочерью, Викой… Ещё одна женщина была, одинокая, Капито- лина Ивановна. Про неё все гово- рили, что она дочь бывшего хозя- ина всего этого дома. Шёпотом го- ворили, ни с кем она не общалась. Где-то работала, одевалась непри- метно. Меня она не интересовала. Казалась старой, а ей и было-то только немного за сорок, - усмех- нулась Елена Сергеевна. - Мы с мамой вдвоём жили. Папа умер, когда мне год испол- нился, я его не помнила совсем. Мама в детском саду работала ня- нечкой. Жили мы скромно, очень скромно. Перед самой войной мама путёвку в пионерский лагерь достала, под Лугой. И так получи- лось, что её сестра, тётка моя, в это время пригласила нас к себе в гости. За Уралом она жила, в не- большом городе. Но я так в лагерь хотела! Никогда ещё не была. Мне тогда уже одиннадцать испол- нилось. Ну, мы и решили – мама едет к тётке, а я в лагерь. Это пер- вая смена была, июнь месяц… До конца смены ещё несколько дней оставалось, когда война на- чалась… За некоторыми ребята- ми родители приехали, увезли. А нас, кто остался, посадили в авто- бус и тоже повезли в Ленинград… Меня никто не встречал, конеч- но. Мама ещё была там, за Ура- лом. Потом мне на переговоры телеграмму принесли. Как взрос- лой. Мама кричала (плохо слыш- но было), что никак уехать не мо- жет, но обязательно приедет, обя- зательно! А приехала только по- сле снятия блокады. К лучшему, наверное… Т ётя Капа тогда меня под своё крыло взяла. Готовила, стира- ла… Сказала, пока мама не прие- дет, чтобы я её слушалась. Я сна- чала храбрилась, а потом расте- рялась, плакала… Маму мы с ней вместе ждали. В квартире пусто стало… Ста- рички к дочери переехали, муж у неё на фронт ушёл. После вой- ны они не появились. Наверное, умерли… Комнату их новым жиль- цам отдали. Гоша тоже не вернул- ся… Вика… Она тоже ушла на фронт. Она ведь медицинской се- строй была. Вика после войны вер- нулась. Только матери её уже не было, пропала. Утром пошла за хлебом, мы ведь в булочную рано утром ходили… Очереди большие, несколько часов порой на морозе стояли. Вот ушла, а обратно мы её не дождались. Это уже в сорок вто- ром было, зимой. Где-то упала, ви- димо, не дошла. Так часто бывало. Мы с тётей Капой жили в её комнате. Комнатушка у неё ма- ленькая была, а книг! Большой Семейная реликвия До конца смены оставалось чуть больше часа. Катя перевела взгляд с настенных часов на окно, за которым шёл нудный дождь впере - мешку со снегом. шкаф и множество полок. Она до войны в библиотеке работала, ока- зывается. «Буржуйку» поставили… По утрам за хлебом ходили, за во- дой. Всё это трудно было, очень трудно… Продукты, что у нас были, тётя Капа на строгий учёт взяла. Это поначалу. У мамы кру- пы были кое-какие, макароны, кон- сервы оставались, лекарства, све- чи. Ну, и у неё тоже. Она всё пере- писала, что, сколько… Сначала я ещё бойкая была – во дворе дежу- рила, на чердак лазала с ребята- ми. Зажигалки тушить. Хотя взрос- лые и гоняли нас, ребятишек. Ин- тересно нам было, глупые ещё… Ну, а потом… Холодно, голодно, обстрелы… В ечерами тётя Капа мне книж- ки пересказывала. Читать не давала. Только те, где про еду ни- чего не было. А таких и нет почти. Да и темно читать… «Анну Карени- ну» мне пересказала, Достоевско- го, Чехова, «Давида Копперфиль- да»… Да много чего… Так что я рано с настоящей литературой по- знакомилась. Как-то раз я спроси- ла, правда ли, что она дочка хозя- ина дома? Посмеялась тётя Капа. Говорит, знаю я про эти слухи, слы- шала… Только не дочкой была, а прислугой в доме. У хозяина друг был, частенько к ним захаживал, запросто. Хозяину он был другом, а хозяйке – любовником. Однаж- ды подарил ей друг этот серёжки золотые… Вот эти самые. С намё- ком. Его Сергеем звали. Серьги от Сергея… Только надеть она их не могла. Муж спросил бы – откуда? А что ответишь… Она их, серёж- ки эти, у тети Капы хранила. Ино- гда приходила в её комнату, ме- рила, вздыхала и снова отдава- ла Капе… А в девятнадцатом году уехали они. Собирались наспех, про серьги и хозяйка, и Капа про- сто забыли… Так и остались. По- казала она мне их. Красивые… Го- ворит – вещь чужая, храню. Вдруг, родственники какие вспомнят, при- дут за ними… Только никто не при- ходил. Т ётя Капа школу окончила и в техникум поступила, в библи- отечный. Работать стала. Очень читать любила. У неё и хозяйские книги остались, и сама она покупа- ла те, что выпускали… Карточки у нас – у меня иж- дивенческая, у неё для служа- щих. Это всего двести пятьдесят граммов хлеба на двоих… Самое страшное – голод… Первое вре- мя при бомбёжках мы ещё спуска- лись в убежище, а потом переста- ли… Страх пропал. Да и я посте- пенно слабеть стала. Ничего не хотелось, даже есть. Только ле- жать. За хлебом уже только тётя Капа ходила. Хотя и сама чуть дви- галась. Видно, поняла она, что я умираю… Как-то раз хлеб принес- ла и снова куда-то ушла. А я… Всё время в полудрёме была. Когда Капа вернулась, даже не слыша- ла. Разбудила она меня. «Буржуй- ку» подтопила. Мы уже все стулья пожгли, что у нас дома были, и у Капы тоже. Обложками от книг то- пили… Принесла она брикет супа горохового, граммов сто масла, банку консервов рыбных, хлеба полбуханки, две луковицы, коро- бок спичек неполный… Это потом я уже узнала, что она на базар хо- дила, ну, где вещи меняли на про- дукты. Отдала она серёжки дядьке какому-то… Мы потом несколько дней эти продукты ели. Я вставать стала. Спасла меня Капа, серёжки её спасли… П отом я ещё раз их увидела, се- рёжки эти. После войны уже. Я уже замужем была, дочка под- Елена Полякова растала. Как-то зашли с подругой в магазин комиссионный. Что мне там нужно было, уже не помню, ни- когда раньше ведь в комиссион- ки не ходила. А тут как потянуло… И вот там, в витрине, их и увиде- ла. Я их сразу узнала, сразу… Но цена! Для нашей семьи неподъём- ная была. Это же вся моя зарпла- та. Ну, что я почувствовала, не пе- редать просто… Жили мы уже отдельно, мужу комнату дали от завода. Потом, позже, когда у мамы в гостях была, ни маме, ни тёте Капе ничего не сказала… Не хотела расстраивать. Никому я не сказала тогда, нико- му… Только мужу. Ходила смо- треть на них каждый день и ему по- казала… А через несколько дней их уже не было. Купили. Это в марте было, а в апреле у меня день рождения. Тридцать лет исполнялось, маленький юби- лей. Отмечать решили сами, своей семьёй, тётю Капу позвать. Мама тоже с ней очень дружна стала. Благодарна ей была за меня. Ни- чем это не измерить… Н у, собрались за столом. Мама пирог испекла, Капа кофточ- ку крючком связала, муж цветы нам с мамой принёс. Оля малень- кая ещё, а тоже что-то нарисовала, вроде как портрет мой. Уже пирог разрезали, к чаю перешли, как муж и говорит: «Капитолина Иванов- на, а это ведь и Ваш день тоже… Если бы не Вы, то не было бы у меня ни моей жены, ни дочки… Вот, позвольте Вам подарить… Это Ваше». Достаёт коробочку, открыва- ет… Мама только ахнула, я про- сто онемела… А у Капы губы мел- ко-мелко задрожали. Руку протяну- ла, взяла коробочку, посмотрела… «Нет, - говорит, - это Леночкины… Пусть носит на счастье. Возьми, девочка. На память обо мне…» Вот тут я заплакала… Купил он их всё-таки, в долг у кого-то взял… Так они у меня снова и оказались. Я их не снимаю никогда. Когда дочь замуж выходила, хотела ей подарить. Но она отказалась. Ска- зала: «Нет, мамочка. Это твоя па- мять, пусть у тебя останутся». А завтра внучке пять лет ис- полняется. Опять семьёй соберём- ся. Только в другом составе. Ведь ни мамы, ни тёти Капы давно нет… А подрастёт Капа маленькая, ей серёжки останутся. Будет знать, в честь кого её назвали и почему… Вот так, Катюша… Сорок ми- нут уже прошли? Ну, тогда давайте смывать краску… (https://www.instagram.com/p/ CYysAuXAdJA/) Фото с сайта ¿shki.net В осаждённом Ленинграде К концу лета 1941 года немецко- фашистские войска вплотную при- близились к Ленинграду - второ- му по численности населения го- роду СССР. Захватить его значило захватить побережье Балтийско- го моря, что повлекло бы за собой уничтожение Балтийского флота. 8 сентября 1941 года противник перерезал последнюю железную дорогу, связывавшую Ленинград с остальной страной, и блокировал город. 22 сентября 1941 г. в дирек- тиве Гитлера говорилось: «Фюрер принял решение стереть город Ле- нинград с лица земли. После пора- жения Советской России дальней- шее существование этого крупней- шего населённого пункта не пред- ставляет никакого интереса. Пред- полагается окружить город тесным кольцом и путём обстрела из ар- тиллерии всех калибров и беспре- рывной бомбежки с воздуха срав- нять его с землёй. Если вслед- ствие создавшегося в городе по- ложения будут заявлены просьбы о сдаче, они будут отвергнуты, так как проблемы, связанные с пребы- ванием в городе населения и его продовольственным снабжени- ем, не могут и не должны нами ре- шаться. В этой войне, ведущейся за право на существование, мы не заинтересованы в сохранении хотя бы части населения». Блокада города и вражеские обстрелы продолжались почти 900 дней. За это время на Ленинград обрушилось свыше 100 тыс. фу- гасных и зажигательных авиабомб, фашисты выпустили 150 тыс. сна- рядов. От голода, холода, бомбё- жек и артобстрелов погибло око- ло 1 млн. мирных жителей. Осе- нью 1941 года нормы продоволь- ствия снижались пять раз. В ноя- бре рабочие получали по 250 грам- Выстояли и победили 27 января - День воинской славы России – День полного освобожде - ния города Ленинграда от немецко-фашистской блокады (1944 год). мов хлеба в день, все остальные - по 125 граммов. В блокадном хле- бе муки практически не было. Это была смесь из всевозможных ин- гредиентов: отруби, шелуха зерно- вых культур, опилки из коры сосны, ветвей берёзы, целлюлоза. А ведь этот хлеб был практически един- ственным продуктом питания. Не работало центральное ото- пление, сгорели продовольствен- ные склады, запасы закончились, были постоянные бомбёжки и об- стрелы. Не работал водопровод, и люди брали воду в Неве, зимой де- лали проруби. И при всём этом го- род не просто выживал, он борол- ся, работал, сражался. Он давал фронту танки и самолёты. Про- мышленность города за 900 дней дала фронту более 2000 танков, 1500 самолётов, 150 тяжёлых ору- дий, 12000 миномётов и пулемё- тов, 10 миллионов снарядов и мин. Особенно тяжело в блокадном городе было детям. Их было более 400 тысяч. Наравне со взрослы- ми они работали на заводах и фа- бриках. Многие из них становились на подставки, чтобы достать рыча- ги своих станков. Голодные, они по 12 - 14 часов не выходили из про- мёрзших цехов и вносили свой вклад в разгром врага. Даже в жут- ких условиях дети учились. И это был подвиг. В помещениях стоял такой мороз, что замерзали черни- ла. Руки коченели, а мел выскаль- зывал из пальцев. Ученики шата- лись от голода. Они умирали не только дома, на улице, по дороге в школу, но и прямо в классе. До января 1943 года един- ственной связующей ниточкой между Ленинградом и Большой землёй была дорога по Ладожско- му озеру – «Дорога жизни». В Ле- нинград везли продовольствие, топливо, а обратно вывозили лю- дей, прежде всего детей. Немец- кие самолёты постоянно держа- ли дорогу под прицелом, бомби- ли. По статистике каждая четвёр- тая машина уходила под воду, ча- сто вместе с водителем. Выжить, не опустить рук и не поддаться панике помогала актив- ная пропаганда. Из чёрных «та- релок» радио звучали патриоти- ческие песни, летели в эфир при- зывы, обращения. Поэтом, олице- творяющим стойкость Ленинграда, стала Ольга Берггольц. Её голос звенел в эфире три с лишним года, почти ежедневно обращаясь к ге- роическому городу. Её слова, её стихи входили в замёрзшие, мёрт- вые дома, вселяли надежду. В КОНЦЕ Несмотря ни на что, ленинградцы выстояли и победили. В честь победы в битве за Ленинград над Невой прогремели 24 залпа торжественного салюта.