Народное слово. 2015 г. (п. Лев-Толстой)

“Народное слово” 28 ноября 2015 г. * № 131 (10576) * 4 Не уходи, мама Этот мужчина привлек мое внимание, когда я, коротая время до отправления нужного мне автобуса, бездумно рассматривала суе - тящихся на вокзале людей. Безучастный ко всему происходящему вокруг, он смотрел в одну точку перед собой и производил впечат - ление глубоко несчастного и одинокого человека. Так случилось, что Александр ехал туда же, куда и я, и наши места оказались ря - дом. Моя слабая улыбка в ответ на его печальный взгляд была вос - принята им, вероятно, как приглашение к разговору. Я поняла, что человеку надо излить кому-то свою боль, а, как известно, лучшими слушателями чаще всего бывают случайные попутчики. Его испо - ведь продолжалась все два часа пути, а затем не выходила у меня из головы в течение последующих нескольких дней, пока, в конце концов, не легла в основу этого материала. - Вчера я похоронил мать. Она ушла тихо, словно извиняясь, что своим уходом вносит беспокой - ство в мою жизнь. Это так на нее похоже – бояться доставить неу - добство кому бы то ни было… Ни - когда не думал, что это так боль - но – навсегда расставаться с ма - мой. День был студеным, ледя - ные порывы ветра трепали мои во - лосы, но я не чувствовал холода, бредя, словно во сне, с погоста в опустевший дом. Отметил только про себя, что в другое время мама немедленно возникла бы передо мной с теплой шапкой в руках и во - друзила ее мне на голову со сло - вами: «С ума сошел - раскрытый, так и заболеть недолго». Всю дорогу, словно яркие вспышки, передо мной возникали воспоминания: мне лет пять, и, радуясь первому снегу, мы с ма - мой лепим снежную бабу. Мама, молодая и красивая, заливисто хо - хочет, откидывая выбившуюся из- под платка прядь волос. Вот я – первоклассник, никак не могу одо - леть домашнее задание по пра - вописанию, и мама берет мою ру - чонку в свою и выводит вместе со мной палочки и кружочки, под - бадривая, что скоро я научусь пи - сать лучше всех. А ранней весной мы мастерили скворечники и радо - вались потом, если в них селились скворцы. …Зайти в дом, где впервые в жизни меня никто не ждал, было еще одним испытанием. Чтобы по - тянуть время, я присел на краешек порога и осмотрелся. Мне показа - лось, что на всем: и на приютив - шемся в углу палисадника кусте жасмина, и на делянке посажен - ного под зиму чеснока, и на коря - вой старой вишне под окном - ле - жала печать сиротства. Снова по - думалось, что мама сейчас непре - менно защебетала бы возле меня: «Что же ты уселся на холодное. Не мерзни, зайди в дом». …Поминки прошли, как в ту - мане. Люди, повздыхав об усоп - шей, повспоминав былое, а заод - но и обсудив последние деревен - ские новости, разошлись по сво - им домам. Пока я убирал со сто - ла, мыл посуду, подметал пол, за окном успели сгуститься сумерки. Чтобы чем-то себя занять, отво - рил привычно скрипнувшие двер - цы массивного старого шкафа и стал перебирать его содержимое. На верхней полке, переложенные кусками душистого мыла и мешоч - ками с табачной пылью, аккурат - ными стопками хранились новые вещи: упаковки с постельным бе - льем, махровые полотенца, платки и халаты самой разной расцветки. До какого особого дня все это сбе - регалось в строгой неприкосновен - ности, я никогда не мог понять. В то же время на гвоздике возле чу - лана висели бывшие в ходу вещи: перешитая из моего старого паль - то безрукавка, видавший виды вы - цветший теплый халат, шерстяная кофта с аккуратными заплатами на рукавах. В тумбочке под телевизором, среди документов и сохраняемых годами квитанций, мое внимание привлек старый семейный фото - альбом. На нескольких страницах были размещены мои армейские фотографии. Я вспомнил свои проводы в армию. По деревенской традиции на вечеринку по этому поводу собралась почти вся мест - ная молодежь. Мама, украдкой смахивая слезы, хлопотала воз - ле гостей, подкладывая угощенья. Наутро вся компания собралась возле военкомата. Плотным коль - цом меня обступили хмельные друзья, кто-то хлопал по плечу, вы - крикивая напутствия в дорогу, кто- то, прощаясь, тряс руку, какая-то девушка крепко обнимала и вре - мя от времени принималась ры - дать, размазывая тушь по мокрым щекам. Маме возле меня не оказа - лось тогда места. Я увидел ее, сто - ящую чуть поодаль и смотревшую на меня полными слез глазами. И таким одиноким и жалким показал - ся мне тогда весь ее облик, что за - хотелось растолкать всех, подой - ти, обнять и прошептать ей ласко - вые слова утешения. Но я не по - дошел, постеснявшись демонстри - ровать перед друзьями «телячьи нежности». Последнее, что я тогда запомнил, оглянувшись при посад - ке в автобус, – это скривившиеся от рыданий губы и поднятая, осе - няющая меня крестом рука. За месяцы службы мало кто из друзей написал мне хотя бы од - нажды, да и переписка с той де - вушкой постепенно сошла на нет. И лишь от мамы с поразительной регулярностью еженедельно при - ходили трогательные письма. На - ходясь за сотни километров от меня, она незримо всегда была ря - дом, ее любовь согревала, прида - вала сил и помогала пережить тя - желые моменты армейской жизни. Я улыбался, представляя, как она, управившись с делами по хозяй - ству, садится за стол, разворачи - вает перед собой тетрадный лист и, шевеля губами, приступает к на - писанию письма, как перечитыва - ет его, морщит лоб, силясь ниче - го не упустить. «Наша корова оте - лила справного теленочка, он сра - зу хорошо пошел в рост… Вишен в этом году уйма, я варенья мно - го наварила – твоего любимого… Твой друг Колька свадьбу к осени играть удумал…. У соседки кобель пропал, да он уж старый, может, издох где...» После описания всех дере - венских новостей каждое пись - мо заканчивалось пожеланием- напутствием, слова которого я помню до сих пор: «Если трудно тебе там, Санюшка, ты крепись. Ведь тяжелые времена бывают в жизни у каждого. А ты у меня мо - лодец, ты справишься. На рожон шибко не лезь, но и легких путей не ищи. К людям относись хорошо, никого не обижай. А я день и ночь Бога за тебя молю…» Я очень скучал по ней. Часто вспоминал ее такой, какой видел в час расставания: опущенные пле - чи, мокрое от слез лицо, дрожа - щая рука, крестящая меня вслед. Я казнил себя, что не подошел тог - да к ней и не утешил, и десятки раз давал слово, что по возвра - щении сделаю все, чтобы мама больше никогда не плакала. Но по - том, глотнув свободы гражданской жизни, я вновь попал в круговерть дружеских посиделок и любовных приключений. А мама опять оста - валась одна, до рассвета вгляды - ваясь в темноту за окном и прислу - шиваясь к каждому шороху в ожи - дании моих шагов. …Сколько я помню себя, мы всегда жили вдвоем. Отец умер от пневмонии, когда я был младен - цем. Так что я привык быть глав - ным человеком в ее жизни, ведь все ее мечты, мысли и дела вра - щались вокруг меня. Правда, од - нажды у мамы была возможность выйти замуж и обрести наконец- то семейное счастье. Мне было лет 10. Помню, весь ее облик тог - да как-то сразу преобразился. Она помолодела, в глазах появился озорной блеск, походка стала лег - кой и летящей, всегда гладко за - чесанные и схваченные гребеш - Фото с сайта www.mirhat.ru. Фото с сайта www.free.bridal-shower-themes.com. ком волосы теперь укладывались на макушке в замысловатый узел, из шкафа часто стали извлекать - ся нарядные платья. Но я, малень - кий эгоист, совсем не радовался за маму. Я почувствовал себя обма - нутым, преданным, брошенным. А ее избранника называл не иначе как хахалем. По правде говоря, он был неплохим человеком: помо - гал маме по хозяйству, стремился подружиться со мной. Несмотря на это, выжить его из дома стало тог - да для меня задачей номер один. Я объявлял им бойкот и голодов - ку, придумывал ежедневные мел - кие пакости, пропускал занятия в школе, убегал из дома. Страдания мамы приносили мне радость. В конце концов, она сдалась, и по ее просьбе мужчина покинул наш дом. Сейчас стыдно вспоминать, как я ликовал от сознания одер - жанной победы. И меня нисколько не огорчало, что мама сразу осу - нулась и постарела. Я радовал - ся, что вновь стал единственным главным человеком в ее жизни. …Жизнь продолжалась. Я ста - рался во всем помогать маме, де - лился с ней секретами, заботился и утешал. Но по мере взросления моя личная жизнь становилась все насыщеннее, обрастая новыми впечатлениями, интересами, дру - зьями, – и маме отводилось в ней все меньше места. Она постепен - но отодвигалась на второй, третий, десятый план… Все чаще я задер - живался до утра, забыв предупре - дить ее об этом, в ответ на непони - мание уходил, хлопнув дверью. Я мог веселиться, зная, что она ждет, не находя себе места, и не спит до утра. Ее чрезмерная опека стала раздражать, ее слезы уже не вы - зывали сочувствия, а робкие рас - спросы воспринимались в штыки как вторжение в личное простран - ство. …Каждый прожитый год отни - мал у мамы силы и здоровье, вза - мен все больше серебря ее ру - сые волосы и бороздя морщинами когда-то красивое лицо. Незаметно из молодой статной женщины она превратилась в маленькую сгор - бленную старушку. Неизменны - ми оставались лишь ее нежность, тревога за меня, добрый свет ее милых глаз и ласковое: «Сыночек мой, Санюшка…» …За окном по-осеннему в од - ночасье черными чернилами раз - лилась темнота. Вслед за этим дом, в котором с детства была зна - кома каждая мелочь, вдруг стал чу - жим и враждебным. К скрипу поло - виц под моими шагами добавились посторонние пугающие звуки, а из всех углов, казалось, смотрели какие-то зловещие тени. Стрелки на старых ходиках будто замедли - ли свое движение, и время, словно мне назло, почти остановилось. Какими однообразными и бес - конечно долгими, наверно, были для мамы ее одинокие вечера. Могли ли скрасить это одиноче - ство ее неприхотливые любимые сериалы да растолстевший се - рый кот, ставший для нее полно - правным членом семьи. В шум - ном городе, в окружении родных и друзей, я непростительно ред - ко вспоминал, что где-то далеко, в маленькой опустевшей деревуш - ке один на один со своими думами коротает свои дни и ночи моя ми - лая постаревшая мама… К сожа - лению, за всю жизнь я ни разу не попросил у нее прощения, пользу - ясь тем, что она и без этого не мог - ла подолгу сердиться на меня. Сейчас я упал бы перед ней на колени, целовал бы ее натружен - ные руки и умолял бы простить за каждое резкое слово, за каж - дую бессонную ночь и пролитую по моей вине слезинку. А теперь – как в стихотворении: «Ты прости меня, мать! Я при жизни твоей Не сказал половины того, Что теперь не дождется ответа» …При всем этом я всегда счи - тал себя хорошим сыном: регуляр - но звонил и навещал, не забывал про дни рождения, звал ее к себе. Помню, как-то она поддалась уго - ворам и приехала к нам погостить. Привыкшая к тихой и размеренной деревенской жизни, она выгляде - ла в городе выброшенной на бе - рег рыбой. В квартире, словно из - виняясь за свое присутствие, ста - ралась быть незаметнее, а по ули - це робко семенила рядом и цепля - лась за мою руку, сторонясь потока спешащих людей. В новых войлоч - ных сапогах и шерстяном пальто, пропахшем нафталином, она пло - хо вписывалась в городскую жизнь и вызывала во мне, к великому стыду, чувство все возрастающе - го раздражения. Как дорого я за - платил бы сейчас за то, чтобы она снова шла рядом со мной, довер - чиво опираясь на мою руку. …Последние годы ей все чаще напоминали о себе болезни. Как- то, во время очередного обостре - ния, я предложил ей приехать и пройти необходимое обследова - ние и лечение в нашей больнице. Мама ехать отказалась, объяснив, что «дома и стены лечат», а уко - лы ей сможет поделать и сельский фельдшер. Я поворчал на нее по поводу безответственного отноше - ния к своему здоровью, а в душе… Я противен себе за чувство огром - ного облегчения, которое испытал тогда: она избавила меня от лиш - них хлопот, нудных походов по вра - чам, стояний в очередях и оформ - ления многочисленных бумаг. Она, наверно, никогда не отды - хала. Сколько помню, всегда что- то делала, стряпала, мастерила, и даже когда садилась к телевизору, в ее руках сразу начинали мель - кать спицы. Мешок с вязанными для нас носками извлекался из чу - лана, стоило нам приехать к ней в гости в холодное время года. Она чуть ли не силой надевала на наши ноги эти носки, чтобы «не зябли», сама же почему-то всю жизнь хо - дила в штопаных... Последний раз я видел ее жи - вой, когда приезжал убирать уро - жай картофеля. В череде беско - нечных дел это действо в дерев - не всегда было, пожалуй, самым важным. С детства помню, как не - сколько дней все разговоры крути - лись вокруг этой темы: не переда - ли ли дожди, кто уже успел со сбо - ром урожая, а кто только собирает - ся, какая у кого уродилась картош - ка. Мама заранее готовила мешки, закупала необходимые продукты на случай прихода помощников. В день уборки она вставала раньше обычного и первым де - лом выбегала на крыльцо «гля - нуть на погоду». Раньше я отно - сился ко всему этому, как к само собой разумеющемуся, но город - ская жизнь изменила мои взгляды. Со временем эта суета стала раз - дражать. Десятки раз я настаивал на том, что пора бросить этот ого - род и хоть в старости пожить спо - койно – вроде, таким образом я за - ботился о ней. Но каждую весну мама упрямо готовилась к новому посадочному сезону. Словом, в по - следний мой приезд я, уставший и злой, опять отчитывал ее, как про - винившуюся школьницу, не дав ей в полной мере порадоваться хоро - шему урожаю. …Через несколько дней по - сле моего отъезда мама попала в больницу. При нашем последнем телефонном разговоре ее голос звучал тихо и виновато, она уве - ряла меня, что ничего серьезного не произошло и через несколько дней ее отпустят домой. Я пообе - щал приехать к ней через пару не - дель, как только закончу срочные дела на работе. Но попал уже на похороны. Получилось опять, как в стихотворении: «Ты звала меня, мать? Я пришел. А тебя уже нет. И дорога длинна. И разлука с тобой бесконечна». …Спал в эту ночь я плохо. Лишь далеко за полночь мне удалось погрузиться в тяжелую, беспокой - ную дремоту. А очнувшись ранним утром, я долго лежал в постели с закрытыми глазами и больше все - го на свете мечтал о том, чтобы все события последних дней ока - зались кошмарным сном. Я мечтал услышать знакомый скрип половиц под осторожными мамиными шага - ми и неповторимый запах ее ола - дьев. Но тишину нарушало лишь тиканье старых ходиков на стене. Наказав соседке заботить - ся о коте, Александр засобирал - ся в дорогу. Прощальным взгля - дом он окинул опустевший ро - дительский домик, обреченный теперь повторить судьбу много - численных деревенских домов, чьи хозяева навсегда покинули эту землю. Уже через год сквозь непроходимые заросли бурьяна с трудом можно будет рассмо - треть лишь его замшелую кры - шу. Закинув на плечо спортив - ную сумку, мужчина зашагал в сторону автобусной остановки, перевернув последнюю страни - цу самой счастливой главы сво - ей жизни. Той, в которой была жива мать. Светлана ДРОЗДОВА.