Народное слово. 2014 г. (п. Лев-Толстой)

“Народное слово” 21 июня 2014 г. * № 64 (10365) * 4 Вдо х н ов ение Литературная страница Страницу подготовил Юрий РУДАКОВ. Владислав ЗОРИН У ракитова кусточка… Рассказ - А не пора ли песню? Сыграй, Дуня! Бабы, примостившись кто где, вяжут чулки грубошерстные. Мель - кают спицы, с одной на другую пе - релетают петли. Одна, две, три... Отсчитав, прихватывают со ско - вородки щепоть серых семечек. Грызнут малость, и опять слета - ет нить с клубка. Посреди избы же - лезная печка пышит, всех соседок - товарок греет. За окном - ясный месяц, на окне узоры невиданные, сугробы подвинулись к самой за - валинке. Дуня мешкает. - Сыграй, подруга... Вечор сокол, вечор ясен...» Бабы не спеша, словно нехотя, подхватывают: «Алексеюшка, свет Андрее - вич, Свои кудри, свои кудри, Свои русы расчесал...» Дуня подмигивает Полюхе. А та ниже склоняется над вязанием - не поёт - всхлипывает. Все знают от чего. Лейтенант у неё один кварти - ровал. Души не чаяла в нём. Да но - чью по тревоге подняли его, ото - рвали от тёплого бока Полюхино - ва. Впопыхах свою лейтенантскую сумку забыл. А в сумке той линейка прозрачная, да трубка с пеплом. - Кубыть сумму какую оставил, - рубанула ладонью Анюта Дорми - донычева, - а то: «Я тебе труб - ку за твою юбку...» - И вслед такие крупные слова сыпанула - попада - ли бабы со смеху. - Креста на тебе нет, окаян - ная... Зовут её на селе «мужичка». Случилось овцу резать, а неко - му. Новобранцы не остановились, спешили под Елец немца окорачи - вать, дед Свиря занемог, того и гляди чуни шить придётся... Была не была. Села Анютка верхом на овцу, да и перепилила ей горло косой. Дела-то... «Взгляни, радость, взгляни, радость, Взгляни радость на меня...» Полюха встряхивает головой, словно отмахивается от чего-то. Дерзко, с вызовом на подружек глянула. «Коли я хорош, коли я при - гож...» Песня нечаянно обрывает - ся. «Молния» начинает пыхать. В лампе - половина воды, полови - на бензина. Нагреется -фыркает, что твоя фугаска. У Дуни под рукой тряпка мокрая. Успокоила лампу, села на лавку. - А бывало-то... Троица, народ в нарядах, а мы, девки, как запо - ём... Подтянут мне - весь луг зами - рает. Сел голос на косьбе, от бо - лотной воды. - Сколько раз говорила, - встре - вает Зойка, сестра, - бери бидон - чик колодезной... Что она понима - ет, Зойка, продавец в сельмаге, где по полкам мыши шастают. По глотку бидончика того не хватает. - Ты лучше своего скорей веди в дом. Намедни матицу вот эту сама подпирала. Бабье ли это дело? – обрезала сестру Дуня. О свадьбе поговаривали дав - но. На Масленицу вроде бы наме - тили. Расписываться. А там и за - столье. Какое-никакое. Зойка и не знала теперь, что ей делать: пла - кать или радоваться. С Петей она дружила ещё до войны, со шко - лы. Провожала она его в эшелоне, платочек подарила: люби до гро - ба и ещё: люби меня, как я тебя! Через полтора года пришёл он с фронта... без ноги. - Примешь или побрезгуешь? - робко спросил Пётр. Глядит Зойка на жёлтые костыли, а у самой ти - Известный липецкий поэт и прозаик, член Союза писателей России, Владислав Зорин (1935- 2011 г.г.) родился в Мичуринском районе Тамбовской области. Многие годы работал журнали- стом в городе Липецке. Здесь же в 1961 году вышла в свет его первая книга стихов «Песнь ра- дости». За ней последовали бо- лее десятка сборников стихот- ворений, книги новелл и расска- зов. Владислав Зорин проехал страну от Калининграда до Вла- дивостока как специальный корреспондент радиостанции «Юность», журналов «Простор» и «Дальний Восток», «Вокруг света» и «Искатель»; несколько лет возглавлял липецкую писа- тельскую организацию. Талантливый писатель в те- чение многих лет часто бывал в Лев-Толстовском районе, вы- ступал в трудовых коллективах, библиотеках и школах, был же- ланным гостем районного обще- ства книголюбов. В 2010 году, когда отмечалось столетие со дня ухода из жизни Л. Н. Толсто- го, опубликовал в «Липецкой га- зете» очерки, посвященные этой скорбной дате. В газете «Народ- ное слово» ранее вышли не- сколько литературных страниц, посвященных творчеству В. Г. Зорина. Сегодня же вниманию читателей предлагается новый рассказ писателя, который он передал специально для нашей газеты незадолго до своей кон- чины. Владислав ЗОРИН Памяти И. Завражина Последний друг меня покинул, Ушел в дорогу сгоряча... И только комья мерзлой глины, И желтая в руках свеча. Мой первый друг. Мне одиноко! Ты не услышишь, не поймешь, Ты от меня теперь далеко, На помощь больше не придешь. Вина не выпьем, не покурим И не раздуем костерок... А на Земле все так же бури Летят на запад и восток. А там ни севера, ни юга, Стихи - не пропуск в светлый рай, Уходим в темень друг за другом, Я здесь пока, Но близок край... И будем мы блуждать, не зная, Что где-то рядом мы с тобой, А жизнь крутая, не святая Уже осталась за чертой... * * * Опять холода наступают, Приносят тоску и печаль, Готовятся к вылету стаи В свою чужеземную даль. Они покидают под вечер Мой край снегопада и льда... А вдруг я их больше не встречу Уже никогда, никогда? Ну что ж! Если саван заказан, Доставит зима его в срок, Бессильны кордоны спецназа Ее не пустить на порог. хие слёзы по щекам катятся. - Дуралей ты, дуралей... И он ещё спрашивает. - Да вот, угораздило, - Пётр вы - ставил виновато культю. - И как же это тебя, милый? - Сам не знаю, - вздохнул сол - дат и сел на лавочку перед домом. Всю ночь проговорили. О чём уж они? Дуня глаз не сомкнула, а за стеной: бу-бу-бу. Вышла корову доить, глянула наружу, а молодые- зелёные от холода дрожат. - Вы хоть бы в избу зашли, не - путёвые! Зойка, ты-то что же? Как чужая. Слух прошёл, что Петька женится и надо готовиться к тому. Потупилась Зойка, не зна - ет сейчас, что ответить старшой. Анютка неугомонная тут как тут: не горюй, Зойка! Три четверти для тебя выгнала. А предколхоза ба - рана обещает выписать. Говорит, для защитника нашего ничего не пожалею! Охнули бабы: целого барана! - А мой-то пострел швырков на - таскал, - ввязалась Андреевна, - говорит, тётке Зойке печь топить под блины... Коптит «молния». Вяжут бабы, у всякой своя дума. Завтра опять чуть свет из коровника навоз вы - возить, щиты в поле ставить под снег, солому из скирдов мёрзлых крюками дёргать. Хоть резкой ко - ров поддержать пока, а с отёла и сенцом побаловать. Тянутся сум - рачные военные дни, как санный долгий след по первому снегу. Пришла Масленица, а тут и свадьба приспела. Жених в но - вой гимнастёрке с двумя медаля - ми «За отвагу» и «За оборону Мо - сквы», положив костыли в коле - ни, затягивается самосадом - дед Свиря в честь праздника пять ста - канов в подарок принёс... С дон - ничком! Он и сам явился чуть свет, уселся на лавку, поближе к печи, где красным полукружием бушует пламя. Дуня в квашне тесто под - бивает. Блинный дух в избе, значит, и вправду торжество. Стали по одной бабы собираться - товарки Дунины, Зойкины подружки, при - наряженные впорхнули. Бабы по - старше в тряпицах да в узелках харчи свои кое-какие собрали. Мо - лодёжь столы сдвигает, лавки из клуба притащили. До желтизны выскоблили. Вздыхает Дуня: - Был бы Алёша.. Вышел военный во двор, Зой - ка табуретку вынесла. Снял Пётр гимнастёрку, остался в белой ру - бахе. Поливай! -командует Зойке. - Льдышки плавают в ведре-то. - Поливай, говорю... - Трёт шею до хруста солдат, фыркает от удо - вольствия. - Снегом копоть в око - пах смывали, а брились - спичку к бороде... Пых и - как огурчик... Собаки крутятся вокруг избы - забытый запах мяса почуяли. Солнышко на минуту выгляну - ло, снега заискрились, повеселее стало. И в избе - радостно: льня - ными скатертями с красными пе - тухами столы застелили. Стоит Дуня у печи, любуется: со свадь - бы её холсты целы, сама выши - вала диковинных птиц, приданое. Алёша всё удивлялся тогда... Где он теперь, родненький? В окопах ли мёрзнет, а может, голову дав - но сложил? Не дай Бог! Дуня ма - шинально перекрестилась и опять за сковородку... Последний блинок - не одинок! - Ну, садимся, - Дуня ещё раз придирчиво оглядела столы, - мо - лодые в серёдочку, а мы, бабонь - ки, кто как. Заворковали гости, подталки - вая друг дружку к столу. И сразу все обмякли, притихли, задума - лись. Каждая о своём. Свиря, привстав, бережно при - держивая четверть, разлил в гра - нёные стаканы первача, крякнул: - Слеза! Молодец, Анютка! - Зоя и Петя, живите счастли - во, деток рожайте и нас не забы - вайте! - вышло у Дуни складно. ... В сенях что-то стукнуло. Знать, коромысло упало... В дверь ворвался белый клубок холода, и на пороге появилась почтальони - ха Машка Рябуха, маленькая чёр - ненькая бабёнка с раскосыми гла - зами на желтоватом лице. - Ай, письмо? - радостно уди - вилась Дуня. - Письмо, тётк Дунь. Дуня рванула конверт, распря - мила куцую бумажку, не отходя от двери, она старательно вгляды - валась в чёрные печатные буквы, левой рукой потёрла висок. И ви - дели притихшие бабы, что никак не поймёт Дуня, что же написано в бумаге? Но задрожали крупные бусы на её высокой груди, Дуня поёжилась, невидяще оглядела сидящих, покачиваясь, дошла до кровати и рухнула на белую празд - ничную накидку. Машка всё ещё стояла у поро - га, с любопытством рассматривая столы. Ей не хотелось уходить из тёплого дома опять на мороз, в су - гробы. Первой опомнилась Зойка, она взвизгнула, выскочила из-за сто - ла. Все встали и окружили Дуню. Она лежала ничком на пышных по - душках, окаменевшая, не живая... - Сестра, сестра, - бестолково твердила одно и то же Зойка и не могла уразуметь, что же делать. - Все там будем, да в разное время, - бормотал дед Свиря, - царствие ему небесное, воину Алексею. Он топтался около кровати и не знал, куда деть руки, а курить в эту минуту вроде бы нехорошо. Сол - дат вертел извещение-похоронку, и только желваки на скулах выда - вали его ярость. - А я получила, - шёпотом го - ворила Анисья, - на огороде кар - тошку копали. Вижу, Машка у дво - ра крутится. Бегу к ней, думаю, письмо от мово. А там... коман - дир... сообщает. - А мне принесли, - стряпала я. Узнала - ношусь по избе с раска - лённой сковородкой... В другой раз все руки сожгла бы, а тут, как Бог отвёл. Стоят бабы, переговаривают - ся вполголоса, кончиками платков глаза вытирают. Нечеловеческий вопль вырвал - ся из груди Дуни, она вздрогнула всем телом, задохнулась, охну - ла, и протяжный стон превратил - ся в рыданье. Зойка попыталась дать воды сестре, подняла её го - лову с подушки. На белой кипен - ной наволочке, намокшей от слёз, проступили незабудки. Вдруг Дуня выпрямилась, на - сухо отёрла полотенцем глаза, рот, чесанула гребешком растрепавши - еся волосы, подошла к столу. - Ну, садимся! Бабы опешили и никто не дви - нулся с места. - А я говорю, садимся, - твёрдо скомандовала Дуня. Она отыскала свой полный ещё непригубленный стакан, резко подняла его и жадно выпила. Потом ... второй, третий... Протянула и Машке... Не чокались за столом - свадь - ба превратилась в поминки. - Что ж, бабоньки, товарки мои, молчите? Чай, свадьба у нас! А ну-ка, сыграни мне, - кивнула гармонисту. Мальчонка, тараща глаза, то - ропливо развернул меха старень - кой двухрядки. Дуня сорвала со стены фотокарточку мужа, прижа - ла её к груди, сыпанула дробь по полу и неожиданно сильным голо - сом пропела: Ах, сердце болит, И под сердцем болит, Стоит миленький на карточ - ке, Ничего не говорит... Лицо её побелело. Губы пере - сохли. Только чёрные, сейчас су - масшедшие, глаза горят жгуче. Она ещё хотела что-то спеть, но вырвался из груди крик. Дуня за - стонала и опустилась на лавку. - Выпей кваску, Евдокия, - Сви - ря подал ей кружку. Зойка всхли - пывала и ничего не могла выгово - рить. Жених прижимал Зойкину го - лову к своей груди, гладил волосы, жадно курил, глядя в стол. ...Заблестели глаза у баб, на - чали переговариваться всё гром - че и громче. Гармонист старатель - но играл матаню. Дуня подняла не - допитый стакан и все видели, как в него упали две крупные слезы. Она отставила стакан, подперев щёку кулаком, сгорбилась на кра - ешке стола и глядела в одну точку, обессилевшая и пришибленная. Анютка пропела: А я по лесу ходила. Оживали столы, Анисья под - хватила. Марья запела. Пели все: и кто получил похоронки, и кому ещё предстояло получить: У ракитова кусточка Меня милый целовал... Впереди были ещё почти три года войны, сколько этим бабам придётся пережить... У гармониста сводит пальцы, всё чаще и чаще он не попадает на кнопки. Прибасают бабы. Не поют - выдыхают. И становится ча - стушка отдушиной в этой тяжкой несправедливой жизни, где рож - дение и смерть слились в одно чу - довищное колесо. И оно без конца крутится, крутится... Вздымаются меха гармони, и я, десятилетний, понимая свои обя - занности, играю и играю соседям - Дуне, Зойке и её жениху – солда - ту и герою.