Молодежный вестник. 2016 г.

№ 10 (6299) / 2016 Берёза Я родился под южной звездою, На Востоке таинственном рос. Только с детства я грезил тобою, Край лугов заливных и берёз. Я воспитан на русских сказаньях, И всегда я мечтал по весне По России просторам бескрайним На буланом проехать коне. В чайхане под узбекские трубы, Наблюдая за танцем Ляйсан, Мне мерещились русские губы И в горошинку сарафан. И в мечетей больших минаретах, Что небесной синей высоты, Мне мечтались клонимые ветром, Золочённые солнцем кресты. В острых зарослях саксаула, Что Россию, как я, не видал, Я мечтал, чтоб она промелькнула, О берёзе родимой мечтал! Годы шли. Я шагнул из вагона На России избитый асфальт. И я вижу – напротив перрона Три берёзки родные стоят! Подхожу к россиянке заветной, Пересилив минутный испуг. И вдруг слышу в шёпоте ветра: «Здравствуй, детства далёкого друг!» На колени пред белой берёзой Опускаюсь теперь не спеша... О моя неувядшая роза! О России священной душа.. Босоногий эльф А знаешь, всё в природе замирает И ветер не колышет листьев шлейф... И даже волки головы склоняют, Лишь заиграет босоногий эльф. В ладонях нежных флейта оживает, Мелодия поманит за собой. И каждый в стае снова вспоминает, Что где-то есть, наверное, покой. Когда же эльф заливисто смеётся, Резвится на поляне и поёт – Седой вожак глазами мягко улыбнётся, И руку девичью он преданно лизнёт. Играет эльф, и птицы замолкают, Мелодия звенит среди ветвей. А волки ниже головы склоняют, Стучат сердца безжалостных зверей. Но вот растает эльф в белёсой дымке, И всё как встарь, клыки против клыков – Уронят волки редкие слезинки... И снова ночь, и запахи врагов. Вновь салютуя небу гордым воем Михаил Соловьёв родился в 1987 году в Казахстане. Организатор и руководитель молодёжного творческого объединения «Своя атмосфера» города Липецка. Начал писать стихи с 16 лет под впечатлением от первой любви. И вскинув морды к образу луны, Уходят волки, но вернутся вскоре Послушать флейту, что цветные дарит сны. Рукопись Я захлопну томик стихов, Брошу в ярко горящий камин. Это сборник забытых грехов, Что записывал мой херувим. Чёрный кот не утешит меня. Мефистофель уже не придёт. А в камине так много огня, А на сердце – наоборот... Не поможет столичный коньяк, Не утешит духмянистый чай. А часы отбивают: «тик-так», Времена на тоску и печаль... Под окном напевает баньши, И из озёра дева зовёт. Вышел срок для аренды души... Но за нею никто не идёт! Сигареты и клетчатый плед От печали не сохранят. Двадцать восемь непрожитых лет На каминных углях догорят... Понесётся худая молва, Что в заброшенном особняке Слышат в скрипе досок слова... Видят образ мой на реке. И что сгинул томик стихов Двадцать восемь апрелей назад. Это сборник забытых грехов... P.S.: ТОЛЬКО РУКОПИСИ НЕ ГОРЯТ! Ах, купола и белокаменные стены... Казалось, как давно всё это было. Давно. Но помню, как сейчас, Как бабушка порою приводила Меня в ту церковь на Крещение и Спас. Ах, купола и белокаменные стены! По вам я столько времени скучал... Вас раньше юный воспевал Есенин, Я сам когда-то молодой вас воспевал. Серёги нет. Повесился, бедняга... Последний стих его был «Чёрный человек». Его мы помним дебоширом и гулякой, Ну и поэтом, чей недолог жизни век. Вот так, Серёга! Если б церковь не покинул И в двадцать лет ты с шеи крест бы не сорвал, То жил бы ты, наверно, и поныне И так же эти стены воспевал. Серёга, нет! Такой судьбы я не желаю. Ты мой учитель, но, пожалуй, не во всём! И, взяв котомку, нынче стопы направляю В тот храм, что посещали мы вдвоём. И вот я в церковь ту вхожу несмело, Перекрестившись, глядя на алтарь. Я думаю: хоть годы пролетели, А всё осталось прежним, всё как встарь. Вот здесь когда-то я совсем ребёнком Стоял, с восторгом глядя на амвон. А здесь Серёга голосом негромким Молился и земной клал поклон. Не дебошир ещё, а набожный и кроткий Смотрел мальчишка, не поэт, на образа. А рядом бабушка, и в пальцах её чётки. И слёзы радости в старушечьих глазах. Ах, купола и белокаменные стены! Ну как поэту вас не воспевать? Но главное, как молодой Есенин, Вас сердцем никогда не оставлять! 34 МУЗА