Молодежный вестник. 2015 г.

№ 11 (6274) / 2015 31 ИМЕНА НА КАРТЕ Бюст писателя в Ельце вождении пристава, и я видел, как их вели по парадной лестнице на второй этаж, где находилась приёмная ком- ната директора гимназии Николая Александровича Закса. Трое шли с по- нурыми головами и хмурыми лицами, а Пришвин заливался горькими слеза- ми», – лаконично повествует об этом событии учащийся той же гимназии Д.И. Нацкий, коренной житель Ель- ца, впоследствии многие годы рабо- тавший врачом в железнодорожной больнице. Всю жизнь после этого Пришвин с горькой иронией вспоминал шутку, которой встретили неудачливых бег- лецов гимназисты: «Поехали в Азию, попали в гимназию». Один из участников побега, Кон- стантин Голофеев, в своих показани- ях заявлял: «Первая мысль о путе- шествии была подана Пришвиным, которому сообщил о ней проживавший с ним летом кадет Хрущов, а Пришвин передал об этом Чертову, а затем мне. Устроил же побег Чертов». Всё это: как мальчи- ки раскаивались и друг друга «сдавали», как по- зорно плакал один из них – в романе «Кащее- ва цепь» не описывает- ся, и ничто не бросает тень на гордый, бунтар- ский дух маленьких гим- назистов. Однако безжалост- ная история сохранила документы. Согласно одному из них, «…педа- гогический совет, рас- смотрев все вышеизло- женные обстоятельства, признал, что ученик Чертов был главным ру- ководителем всех пои- менованных учеников и, располагая денежными средствами, приобрёл на остальных влияние, ко- торым и воспользовался для задуман- ного им путешествия, что им же, Чер- товым, куплены револьверы, ружья, топор, порох, патроны и лодка; осталь- ные ученики, по убеждению педагоги- ческого совета, были только исполни- телями задуманного Чертовым плана, увлекшись заманчивостью его пред- ложений, а потому совет постановил: ученика II класса Николая Чертова уволить из гимназии… а остальных, Пришвина, Тирмана и Голофеева, под- вергнуть продолжительному аресту с понижением отметки поведения за 1-ю четверть учебного года». «ВОЛЧИЙ БИЛЕТ» Мише Пришвину знания никак не давались. Учился он плохо, даже очень плохо. Уже в первом классе его оставили на второй год. Через два года его догнал младший брат Сергей, с которым он сидел за одной партой. Вспоминая потом гимназическое время, писатель однажды скажет: «Ни одного предмета из всего, что препо- давалось в школе, я не любил, не по- нимал, и если в чём-нибудь успевал, то брал это только насилием, зубрил». Особенно боялся маленький При- швин латинской грамматики, из-за ко- торой, собственно, и бежал в Азию. Да и с некоторыми учителями отношения складывались непросто. Чего стоит хотя бы ещё одна знаменитая история с отчислением из гимназии, которое произошло не без участия Василия Розанова. Так уж сложилось, что в одном месте в одно время судьба све- ла двух уникальных по своему таланту, миро- воззрению людей. Один был уже умудрён жиз- ненным опытом, другой только изучал мир. Их отношения были настолько противоре- чивы, что даже иссле- дователи биографии и творчества Пришвина не до конца могут по- нять их суть. Автор лов- ко водит за нос. Напри- мер, он пишет: «Насмешкам гимнази- стов нет конца: «Поехал в Азию, приехал в гимна- зию». Всех этих балбесов, издевающихся над моей мечтой, помню, сразу унял Розанов: он заявил и учителям, и ученикам, что побег этот не простая глупость, напротив, по- казывает признаки осо- бой высшей жизни в душе мальчика». В этой «героической» истории с за- ступничеством учителя скрывается серьёзная неточность. Побег в Азию действительно был, но в 1885 году. А Василий Розанов на тот момент ещё преподавал в Брянской прогимназии и только через два года перевёлся в Елецкую мужскую гимназию. В романе всё это не что иное, как авторская ми- стификация. Интересно, что именно Розанов в 1889 году, после того как пятнадца- тилетний гимназист оскорбил своего учителя, написал докладную записку, по результатам рассмотрения кото- рой единогласным решением педаго- гического совета Михаил был исклю- чен из гимназии. Это документально подтверждённый исторический факт. Более того, будущий писатель остался с «волчьим билетом», без права посту- пать в какое-либо иное учебное заве- дение. Только благодаря ходатайству род- ного дяди, брата матери – богатого па- роходовладельца, Михаил отправился доучиваться в Тюменское реальное училище. «МАЛО ЛИ ВЫШЛО ВЕЛИКИХ ЛЮДЕЙ…» Потом, в годы революционного ли- холетья, Михаил Михайлович вернёт- ся на несколько лет в Елец. Сначала – в родное Хрущёво (сегодня это Ста- новлянский район). Период времени с 1917-го по лето 1920-го был одним из самых трудных и в биографии При- швина, и в его творчестве. Даже в лю- бимом и дорогом сердцу Хрущёво он не нашел покоя: в октябре 1918 года местные крестьяне предъявили его семье «выдворительную». И вот неожиданный поворот судь- бы: Михаил Михайлович становится у кафедры преподавателя в… Елецкой мужской гимназии, давшей ему когда- то «волчий билет» в жизнь. И работает он здесь… учителем географии. Па- раллельно Пришвин налаживает крае- ведческую работу, некоторое время служит заведующим библиотекой в селе Стегаловка. Он очень трепетно относился к истории родного края, ар- хивным материалам. Дневниковые записи и архивные документы подтверждают, как много сделал писатель для Ельца, насколько поглощён был работой по спасению и сохранению местного культурного на- следия. Пришвин организовал город- скую библиотеку, по поручению От- дела народного образования спас от уничтожения книги из барских усадеб и перевёз их в Елец. И первой в его пла- не стояла богатая библиотека Стахови- чей в имении Пальна-Михайловка. Михаил Михайлович обладал та- кими удивительными свойствами, так хорошо знал природу вещей, людей, деревьев, птиц и зверей, был таким противоречивым, вызывая даже у коллег по перу то гнев, то глубокое признание, что так и остался нераз- гаданным. Вполне возможно, что дело здесь в елецких корнях. «Я пробовал думать о множестве замечательных людей, рождённых на этой земле: вон там, не очень далеко отсюда, пахал Лев Толстой, там охотил- ся Тургенев, там ездил на совет Гоголь к старцу Амвросию, да и мало ли из этого чернозёмного центра вышло ве- ликих людей…»