Молодежный вестник. 2013 г.

№ 3 [6214) / 2013 ВЕРНИСАЖ ^ Очень характерна для творческой индивидуальности живо­ писца работа «Дорожный мастер Марчуков и обнаженная». Чуть простодушное лукавство, мягкая ирония, интерес к «странным» типажам, «эстетическому юродству» соединяются здесь с от­ четливым непринятием иллюстративности, повествовательно- сти. Все эти черты присущи многим произведениям Яичникова 1990-2000-х гг. («Марс и Венера», «Ангел-хранитель», «Жозефи­ на с лилией»). С начала девяностых годов в мире живописных образов Яичникова все более утверждается начало карнавализации, преобразующей монотонную повседневность решительно и радикально. Впрочем, погруженные в сиюминутную или усво­ енную роль, персонажи художника вовсе не романтизированы автором - для этого они слишком стилизованы и несерьезны («Казанова», «Камер-юнкер Пушкин с супругой», «На троне»). Яичников охотно прибегает к аллюзиям («Кармен», «Инфанта», «Девушки с апельсинами»), как верный сын своего постмодер­ нистского века, однако цитатность у него никогда не превра­ щается в самоцель, да и окрашена она отнюдь не сарказмом, а интонацией домашнего тепла и ненавязчивого юмора (столь близкой, кстати, Яичникову не только как живописцу, но и как человеку). Вообще, «домашность» мироощущения живописца - самая устойчивая, сохраняющаяся на протяжении всей творческой биографии черта. Мир дома, семьи, детства представлен в жи­ вописи Яичникова самыми различными сюжетными и жанровы­ ми инвариантами - от семейных и детских портретов «в обра­ зе» («Прогулка», «Портрет Лизы»), включая особенно камерные портреты сына («Мой Пьеро»), до свободных вариаций на тему материнства («Мать с ребенком», «Мать и дитя» и отцовская «Колыбельная»). Даже обращаясь к библейской и евангельской тематике. Яичников часто отдает предпочтение созвучным сю­ жетам («Поклонение», «Возвращение блудного сына»). Этот осо­ бый интерес к теме «малого мира», мира любви и глубокой че­ ловеческой привязанности придает живописному творчеству Виктора характер особенной целостности, верности себе, вне зависимости от быстротекущих и прихотливых веяний моды ху­ дожественного рынка. «Жизнь - слишком серьезная штука, чтобы относиться к ней слишком серьезно», - заметил как-то английский премьер- министр и литератор Бенджамин Дизраэли. Это наблюдение вполне могло бы быть вынесено в эпиграф любой экспозиции полотен Виктора Яичникова. Чувство самоиронии, плутовская усмешка действуют спасительно, избавляя автора и от соскаль­ зывания в салонность (а это приходит на ум при взгляде на мно­ гие его «обнаженные»), и от вовсе уж неуместного морального ригоризма («Поцелуй Иуды», «Пир королей»), и от пиетета пе­ ред «священными коровами» культуры («Паганини», «Красное вино»). При этом художник до сих пор испытывает подлинную ностальгию по натурным портретам, созданным «на выдохе», по его собственному признанию. Не отсюда ли все чаще появляю­ щиеся образы близких и друзей (непосредственно - лиричный «Саша Поляков») и новый проект - «33» (в нем впервые в твор­ честве Яичникова столь отчетливо заметна визуальная «закон­ ченность»)? Живопись Виктора Яичникова - явление, не очень харак­ терное для современной художественной ситуации в России. С одной стороны, высокая живописная культура, рефлексивность мироощущения, богатство и разнообразие ретроспективных ассоциаций определяют ее уровень, а ирония и самоирония автора надежно защищают его от искушения патетикой, столь присущей псевдоакадемизму. С другой - живопись художника принципиально дистанцирована от актуального искусства, от демонстративной экспериментальности и болезненного стра­ ха быть уличенным в дурно понятом традиционализме. Акира Куросава заметил: «Быть живописцем - значит никогда не отво­ рачиваться».