Лица (г. Липецк), 2021 г.

чудом не попавшие под бомбёжку мама и дочь вырвались из рокового кольца. На перекладных добрались до Ярославля, но Коли там не ока- залось. При эвакуации поезд, в ко- тором он ехал, разбомбили, многие малыши погибли, многие — пропали без вести. Оставалась слабая наде- жда найти его в Челябинске — уце- левших детей отправляли на Урал. Почти полторы тысячи километров пути… и терзающих душу мучитель- ных предчувствий. Сердце Нины Андреевны не выдержало. Не успел вагон отправиться — мама Вали умерла. —Маму из вагона вынесли, а поезд тронулся. И вот еду я, одна- одинёшенька на свете, а куда — сама не знаю, — вытирает слёзы Валентина Александровна. — День- ги, которые оставались от мамы, вытащили, вещи украли. Какой-то мужчина в поезде из жалости меня хлебом подкармливал. Доехали до станции одной, он и говорит: «Ну вот куда ты едешь? Пойдём-ка, в детский дом тебя отведу». Вышли из вагона, он мне через несколь- ко шагов так сказал: «Ты девочка большая, сама найдёшь. А я к се- мье, в поезд, вернусь». Мужчина ушёл — я осталась. Кругом грязь та- кая. Читаю — «Станция «Грязи». По- казалось, что и название придумали специально, потому что грязи много вокруг. Куда идти — не знаю. Тут подобрала меня женщина какая-то, пойдём, говорит, в исполком тебя отведу. Я НЕ УМРУ В исполкоме выяснилось, что детского дома в Грязях нет. Позво- нили в Воронеж, но и там принять После войны выучилась, получила квалификацию лаборанта пищевого производства. Проработала один день и вышла замуж за молодого лейтенанта. Следовала за ним всегда и везде, до тех пор пока не остановились в Липецке. С тех пор прошло уже немало лет, но до сих пор Валентина Александровна продолжает считать себя коренной ленинградкой Первое время, когда она взяла меня, ей сказали: не корми её особенно. Сначала только одно яичко и чай. Иначе может умереть. И вот семейство сидит за столом, а мне не дают ничего. Помню, убегу в туалет, закроюсь и плачу: «Была бы мама жива, она бы меня покормила» девочку отказались: сказали, что детский дом переполнен. Взять Валю к себе согласилась Варвара Никифоровна Спесив- цева — грязинская квартальная уполномоченная. Жила она вместе с семьёй брата, была бездетна. — Первое время, когда она взяла меня, ей сказали: не корми её особенно. Сначала только одно яичко и чай. Иначе может умереть. И вот семейство сидит за столом, а мне не дают ничего. Помню, убегу в туалет, закроюсь и плачу: «Была бы мама жива, она бы меня покормила». Соседи специально приходили смотреть на меня. «Ой, Варя, — говорили они второй моей маме, — жить не будет, умрёт. Кости вон сквозь одежду проступают». А я ду- маю: «Как это я умру, если я живая, кушать хоть немного, но дают. Нет, я не умру». Жили бедно, но имелся свой ого- родик. Овощи были свои, и хлеб на меня мама получала, — заканчива- ет свой рассказ Валентина Алексан- дровна. — Там, в блокадном Ленинграде, помню, делила эти 125 граммов на три части и не ела, а сосала хлеб. Немножко откусишь и мусолишь во рту долго-долго. Привычка такая и сейчас осталась: возьмёшь в рот кусочек хлеба и сосёшь его как кон- фетку. Нет ничего вкуснее. Это как вкус жизни. Текст Евгений КОЗЛОВ Фото Сергей АВИЛОВ, Елена БРЮСОВА, архив Валентины КОРОВИНОЙ МАЙ 2021 № 5 16