Липецкая газета. 2022 г. (г. Липецк)

Творчество 23 «ЛИПЕЦКАЯ ГАЗЕТА» 14/ 09 / 22 ЛЮБОВЬ К ИСТОРИИ И ИСТОРИИ ЛЮБВИ Она объехала полмира. Долго жила в Париже. Кто-то уже наверняка позавидовал: вот человеку посчастливилось. Но сама она понимает счастье иначе. В доверительном разговоре со своей липецкой почитательницей Людмила Третьякова, автор 1 8 книг, посвященных русской истории, призналась: «Ни одной московской улочки, малого переулочка не променяю на всю Францию». Исаак Розенфельд Л егкое перо, дар увлека- тельной рассказчицы, редкие знания о родном прошлом Третьяковой служат России, Русскому миру. Ее до- кументальные повествования захватывают не меньше, чем авантюрные романы. Эти замет- ки вы читаете буквально нака- нуне презентации очередного — 19-го тома писательницы. В цен- тре его — Григорий Потемкин. Основное место действия — южные границы нашей страны, Новороссия, где сегодня вновь разворачиваются судьбоносные события. Пройдет презентация в Московском доме книги. — Я пока не держала этой книги в руках, — говорит Лю- бовь Зиновьева, та самая ли- пецкая поклонница Третьяко- вой. — А так не терпится. Книги Людмилы Ивановны почти два десятка лет мои постоянные спутники. Зиновьева — директор сети магазинов «Книжный клуб 36,6». Она неутомимый книгочей—не по должности, а по душе. Есте- ственно, я прежде всего спросил у Любови Никитичны, как она познакомилась и подружилась с известным столичным литера- тором. У нее в кабинете портрет Третьяковой висит рядом с ико- ной Скоропослушницы. —У вас прямо-таки культ ва- шей подруги, — пошутил я. — А до чего выразителен ее портрет. Насколько она аристократична, даже царственна. Куда царствен- нее, чем актрисы, играющие русских императриц в телесе- риалах. — Соседство портрета с иконой неслучайно, — ответи- ла Любовь Зиновьева. — Эта икона всегда помогала мне. Как когда-то помогла мне Людмила Ивановна. А царственность, ду- ховная сила, особое внутреннее достоинство даны Третьяковой от природы. Хотя она родилась и выросла в обычной советской семье. А что касается нашего зна- комства, все произошло в тяже- лейшие для меня дни. Умерла моя мама. Я тосковала, не на- ходила себе места. Заглянула в наш магазин: девочки, найдите что-нибудь почитать, попробую отвлечься, забыться. И мне про- тянули книгу Третьяковой. Я чи- тала, и что-то во мне разжима- лось, меня отпускало. Я следила за драматическими судьбами героев и героинь минувших ве- ков и осознавала: надо иметь му- жество и терпение жить дальше. Иного не дано. — Вы, Любовь Никитична, чуть ли не цитируете Третьяко- ву. У нее же есть такие строчки: «Чужие судьбы заставляют меня думать о собственной жизни, не обольщаться удачами и спо- койно переносить печали — все преходяще. Жизнь всегда была трудна. Счастье — величина не- постоянная, но и на нашу долю что-нибудь достанется». ЧУЖИЕ СУДЬБЫ ЗАСТАВЛЯЮТ МЕНЯ ДУМАТЬ О СОБСТВЕННОЙ ЖИЗНИ, НЕ ОБОЛЬЩАТЬСЯ УДАЧАМИ И СПОКОЙНО ПЕРЕНОСИТЬ ПЕЧАЛИ — ВСЕ ПРЕХОДЯЩЕ. СЧАСТЬЕ — ВЕЛИЧИНА НЕПОСТОЯННАЯ, НО И НА НАШУ ДОЛЮ ЧТО-НИБУДЬ ДОСТАНЕТСЯ Людмила Третьякова Людмилу Третьякову всегда притягивают незаурядные женщины. Их жизнь — зеркало, в котором отражается история России — Да, она талантлива и муд- ра. Я захотела поблагодарить мою утешительницу. Связалась с издательством «Виконт-МВ», где выходят ее книги. Прошу пере- дать Людмиле Ивановне низкий поклон. А через несколько дней звонок. В трубке — женский го- лос. Это была она. Имы, ни разу друг с другом не встречавшие- ся, проговорили часа полтора. Обо всем. О жизни, о смерти, об утратах, о литературе, об исто- рии. А вскоре она прислала мне свой портрет и ожерелье. Не с бриллиантами, не с жемчугами, но для меня этот подарок дороже любых бриллиантов и золота. С тех пор и общаемся. Преимуще- ственно на расстоянии. Третья- кова необычайно внимательна к тому, что для меня важно. К моим детям, внукам. Сейчас обе ловим каждое слово о спецопе- рации на Донбассе. — В ее книгах десятки пер- сонажей, живших в разные вре- мена, — от Петра Великого и, считай, до наших дней. Неиз- менно возникает впечатление: она знает любую подробность о каждом. —Давайте уточним: и о каж- дой. Людмилу Ивановну всегда притягивают незаурядные жен- щины. Их жизнь — зеркало, в котором отражается история России. Тут и соратница Ека- терины II президент двух ака- демий Дашкова, и художница Серебряного века Тенишева, и революционерка, первая женщина-ди- пломат Коллонтай. Нельзя оторваться от очерков о любимых женщинах Суворова и Глинки, Тютчева, Горького, о царских фаворитках и женах декабристов. — История у Тре- тьяковой и вправду преломляется через истории любви, встреч, расставаний, потерь, разочарований и на- дежд ее героинь. —Да, и это так чело- вечно, так волнует. Это трога- тельно и часто трагично. — Удивительно, что Третья- кова по образованию, выража- ясь в духе шестидесятников, не лирик, а физик. Окончила Бау- манку. Перед ней открывалась карьера ученого, инженера. А она взялась за перо. С нею был занятный случай. Она обратилась с письмом в ЦК партии. Такое сердитое посла- ние наверх о каких-то непоряд- ках. И получила неожиданный ответ: «Вам с вашим владением словом писать бы не жалобы, а книги». Неглупый чиновник как в воду глядел. — Вот после этого и скажи, что в высоких кабинетах сиде- ду факта, почерпнутого в доку- ментах, дневниках, мемуарах. —Получается, что Третьяко- ва выбирает иной путь, нежели большинство популяризаторов. Она не повторяет то, о чем уже писали серьезные исследователи до нее. — Так и есть. Она работает в архивах, отыскивает неизвест- ные прежде материалы. Дирек- тор издательства сказал мне, что любая ее книга тянет на ученую диссертацию. — И притом ни малейшей наукообразности, тяжеловес- ности. — В том-то и заключается секрет. В сущности, эти книги помогают решать задачу госу- дарственного масштаба: побуж­ дают молодежь читать всерьез. Третьякова воспитывает патри- отов. А назовите мне дело более насущное? Сейчас продолжают- ся стенания: новое поколение не желает читать. Но, по моим наблюдениям, молодые люди опять начинают тянуться к хо- рошей литературе. Все чаще спрашивают и классику, и те же книги по истории. В чем есть заслуга и Людмилы Ивановны. — Она не делилась с вами своими планами? — Сказала, что, может, пора остановиться. Но это было бы очень обидно. Хочется надеять- ся, что мы дождемся и новой, двадцатой по счету, ее книги. ли бурбоны, глухие к изящной словесности. Но объясните мне, если сможете, почему Третья- кова предпочла беллетристике, свободной игре воображения исторические сочинения? — По-моему, она убеждена: интереснее, чем было в жизни, не придумаешь. Она ценит прав-