Липецкая газета. 2020 г. (г. Липецк)

Вернисаж ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ГАЗЕТА ЛИПЕЦКОЙ ОБЛАСТИ 12 №21 (26149) Исаак Розенфельд Показать землякам графические шедевры столичного художника искусствовед Татьяна Нечаева мечтала двадцать лет. И вот вместе с владельцем галереи Александром Назаровым и семьей умершего четверть века назад мастера она осуществила свою мечту. Выставка Гурия Захарова в Липецке открыта. СТРАСТИ ПО ГУРИЮ ЗАХАРОВУ З наток поэзии, читавший наизусть державинскую оду «Бог», пушкинского «Евгения Онегина», стихи Хлеб- никова, он наверняка помнил и строчки Алексея Константино- вича Толстого: Коль любить, так без рассудку, Коль дружить, так не на шутку, Коль ругнуть, так сгоряча, Коль рубнуть, так уж сплеча. Судя по рассказам дочери художника Натальи, зятя Миха- ила Кириллова-Угрюмова, внуч- ки Анастасии, приехавших на вернисаж, эти стихи — точный словесный портрет Гурия Фи- липповича. Он был человеком цельным, страстным, безоглядно преданным любимым людям и любимому делу. Ремесло для подвижника Однажды друг Захарова, ныне также признанный классик, Илларион Голицын сказал ему: «Ну, что ты рисуешь все с натуры да с натуры». В смысле, не стоит ли отступить от реалистической традиции и сделать что-нибудь в духе авангарда. А Захаров отве- тил: «Мои вещи должны пони- мать мои родные в Кимрах. Ина- че они будут думать, что я ничего не умеющий нахлебник». Там, в Кимрах, прошло ни- щее военное детство художника. Оттуда был призван на фронт отец маленького Гурия — домой он уже не вернулся. Из Кимр За- харов уехал в Москву, где потом поступил в Строгановское учи- лище. В Кимрах оставались его мать, братья, сестра, племянни- ки. И он словно бы чувствовал себя виноватым перед ними. Он, богатырь под два метра, потомок неукротимых волжских пред- ков-старообрядцев, выбрал не какое-нибудь истинно мужское, мужицкое ремесло, а водил ка- рандашиком по бумаге. Между тем трудился Заха- ров на пределе сил, одержимо и страстно. В трескучий мороз на пленере ему случалось, подтачи- вая карандаш огромной финкой (была у него такая привычка), стесывать кончики пальцев. Но он даже не замечал этого, не ощу- щал боли, так поглощал худож- ника незаконченный набросок. А летом просыпался в четыре утра, тормошил зятя, и они вдво- ем отправлялись в путь. «Где мы с ним только ни бродили, куда только ни ездили— говорил мне Михаил Кириллов-Угрюмов. — На Владимирщине он зарисовал разрушенные храмы. Из этих эс- кизов потом рождались гравю- ры, офорты. А времена-то были атеистические. Но ему это как- то прощалось». Умеренность, аккуратность, расчетливость не принадлежали к числу добродетелей Захарова ни в юности, ни в зрелые годы. Наставники в Строгановке про- чили студенту славу живопис- ца. А он буквально в один день бросил кисть и взялся за резец. Возможно, потому что искусство гравюры казалось ему ближе к ремеслу мастерового. В нем от- четливо проявляется волевое начало, власть художника над материалом. Даже лирические мотивы воплощаются твердым движением инструмента в руке творца. А позже произошел еще один, опять-таки неожиданный, резкий поворот — от черно-бе- лой графики он вернулся к цве- ту, полностью переключился на акварель. Для него вопрос всегда стоял однозначно: или — или. Живи и помни Первое впечатление: создатель этих произведений жил в согла- сии с собою и миром. Он обладал талантом благодарно принимать бесхитростные дарыповседневно- сти, будь то завораживающая тишина лесных троп, прелесть старыхмосковских улочекипере- улков или просто уютный семей- ный вечер за чашкой чая. Но стоит чуть дольше задер- жаться перед любымлистом, и ты понимаешь: у Захарова все гораз- до сложнее. Ему были свойствен- ны и горькая ирония, и печаль, и тревога. Тот же пасторальный сюжет чаепития он лукаво про- комментировал строчкойнекогда модной песенки: «У самовара я и моя Маша». На гравюрах мо- сковского цикла в небо подни- маются не только купола сорока сороков, но и дымы теплоэлек- тростанции. А у подножия стро- гого, прекрасного храма обна- руживается суетная «времянка» — аквариум автозаправки. Сквозная, хотя порою едва мерцающая тема Захарова —на- поминание, что все проходит. И надо быть готовым в любое мгновение спокойно и муже- ственно проститься с тем, что дорого, мило, а может, и свято. Это настроение передано в лито- графии «Последнее лето Андрея Никаноровича Белоусова». За- харов запечатлел на ней соседа по даче. Немолодой, но вовсе не дряхлый человек сидит на ла- вочке у своего дома. Все вокруг привычное, родное. Но все это переживет хозяина. Нет, Захаров думал не о неизбежном конце, не о смер- ти, а о жизни. О нашей ответ- ственности за отпущенный нам короткий отрезок земного су- ществования. Сетуя на безжа- лостность времени, не нужно обманываться: чаще всего оно безжалостно и разрушительно не без участия людей. А еще точнее — из-за их безучастности, если не попустительства. Не оттого ли Гурий Филиппович так на- стойчиво обращался к уходящей, исчезающей натуре: посмотри- те, что мы теряем. Посмотри- те, что мы могли бы сберечь. Фото Николая Черкасова