Липецкая газета. 2020 г. (г. Липецк)

Переключая каналы ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ГАЗЕТА ЛИПЕЦКОЙ ОБЛАСТИ 20 № 1 3 8 (26266) Исаак Розенфельд, обозреватель «Липецкой газеты» И ные из нас и о самом Ермаке Тимофеевиче знают только то, что он сидел на диком бреге Иртыша и о чем-то размышлял, и хана Кучума путают с Кончаком из оперы Бородина. А уж о Ерофее Хабарове, миссионере Филофее или та- лантливом тобольском зодчем, художнике, картографе Семе- не Ремезове большинство и подавно слыхом не слыхивало. Хочется, конечно, поверить, что на восток от Урала дело обстоит по-другому. И, предположим, в Тобольске любой встречный- поперечный объяснит приез- жему, почему на памятнике тот же Ремезов развернул географи- ческую карту, устремив взгляд вдаль, за горизонт. Но я не силь- но удивлюсь, если и не объяснит. В конце концов, давно ли соц- сети облетела запись экзамена, когда волгоградская студентка факультета политологии была огорошена тем, что Волгоград и Сталинград один и тот же го- род. И это не фейк, не анекдот. С какой же стати чего-то другого ожидать от уроженца Тобольска, Тюмени или Иркутска? Он тоже имеет право быть ленивым и нелюбопытным. И не внимать философу: «История — это союз мертвых, живых и еще не родив- шихся». Дела давно минувших дней На таком фоне телесериа- лу «Тобол» о людях и событи- ях петровского царствования, связанных с Сибирью, впору аплодировать авансом, еще до премьеры. Как-никак, а фильм посмотрели миллионы зрителей. Кого только ни встретили они на экране! Русских солдат и офицеров, посланных строить крепости и искать золото у ки- тайского города Яркент. Тысячи пленных шведов, отправленных в чужую, дикую и страшную для Мало о чем среднестатистический россиянин осведомлен так скудно, как о грандиозной эпопее покорения и освоения Сибири. ЗВАНЫЕ И ПРИЗВАННЫЕ них землю. Православных па- стырей и нераскаявшихся бег- лых раскольников. Коренных обитателей края — вождей, ша- манов, охотников. И, разумеет- ся, чиновников, что совмещают служение государю с умопом- рачительными по размерам во- ровством и мздоимством. Туго затянут узел шкурных интересов, враждующих вер, интриг, самоотверженного по- движничества, проповедей и убийств, преданности и из- мены. Из него выпутывается, вытягивается та нить, которой предстоит накрепко соединить вчерашних врагов, сделав их соотечественниками, что будут мирно жить рядом, трудиться, молиться — каждый на своем языке, но об одном. Таков, по-моему, замысел «Тобола» — суперамбициозного телепроекта. С реализацией его, однако, что-то не заладилось, не состыковалось. И вместо дружных криков «ура» и броса- ния в воздух чепчиков отовсю- ду раздаются разочарованные и саркастические отзывы, а то и свистки. Неожиданно первым среди разочаровавшихся оказался пре- красный прозаик Алексей Ива- нов, чей роман в полторы тыся- чи страниц лег в основу сериала. Он даже потребовал убрать свое имя из титров. Музей восковых фигур Как же так, господа? Ведь на затраты не скупились. Возле современного Тобольска вы- строили деревянный Тобольск начала XVIII века. Художники за это удостоились почетной пре- мии. Снимались сплошь «звез- ды»: Евгений Дятлов, Дмитрий Дюжев, Дмитрий Назаров. Да и режиссер Игорь Зайцев в своей профессии не новичок. Что он и подтвердил в некото- рых массовых сценах, особенно в тридцатиминутном сражении отряда подполковника Ива- на Бухгольца с напавшими на русскую крепость джунгарами. Эти полчаса — самые увлека- тельные и темпераментные из всех восьми часов показа. Но на этом, похоже, силы и вдохнове- ние режиссера иссякли. Их не достало на актеров. Те творят, кто во что горазд. В итоге князь Меншиков, к примеру, получил- ся всего-навсего мелким, сует- ливым холуем и жуликом. Каса- тельно Александра Даниловича это несправедливо. В чем-в чем, а в мелкотравчатости светлей- шего не заподозришь. Он хра- бро воевал, с размахом строил и с размахом, увы, запускал обе руки в казну. В общем, широкая натура, как говорится, противо- речивая, но неординарная. А некоторые персонажи словно пожаловали на съемоч- ную площадку, не разгримиро- вываясь, прямиком с оперных подмостков, где шла «Хованщи- на». Порой у меня возникали ассоциации с музеем восковых фигур, оживленных новыми суперпупертехнологиями. Все взаправдашнее — и камзолы, и мундиры, и мечи не деревянные, ишлемы не из серебряной фоль- ги. Но под камзолами не бьются живые сердца. А лица —подвиж- ные маски, имитирующие гнев, боль, любовь. Обиднее всего, что это случи- лось с ключевыми героями. Если у Евгения Дятлова сибирский губернатор Матвей Петрович Гагарин более-менее убедителен с его стараниями и дело сделать, и себя не обнести, и честолюбие потешить, то с Петром I вышло совсем худо. Дмитрий Дюжев как бы копирует Николая Си- монова в классической дово- енной картине «Петр Первый». Но симоновская манера игры, симоновский пафос совпадали с духом того времени. А Дюжев архаичен и пуст. Другая потеря — Семен Ульянович Ремезов Дмитрия Назарова. Тот самый, чей па- мятник стал визитной карточ- кой Тобольска. В фильме вовсю эксплуатируется могучая, бо- гатырская фактура актера. Но брутальность и громогласность не заменяют назаровскому ге- рою творческую силу, а вздорная вспыльчивость по поводу и без повода — страстную, наполнен- ную внутреннюю жизнь. Вероятно, Алексея Иванова это, в числе всего прочего, не по- радовало. В своих исторических книгах, и «Тобол» не исключе- ние, автор, усвоивший уроки «Войны и мира», становится все- видящим оком. Он охватывает происходящее в пространстве от Тобола до Санкт-Петербурга и вместе с тем проникает в мысли и сердце любого персонажа — и царя, и юного прапорщика, и предводителя кочевников, и девушки, почти девочки Айко- ни из остякского села, которую отец отдал в счет налога русским мытарям. Писатель понимает, что мучает императора, откуда берется его дикая, запредельная безжалостность: «Петр думал, что умирает, а его город засасы- вают чухонские хляби, а его им- перия нужна только ворам». А в Айкони улавливает и детский страх, и детское любопытство, и желание прикоснуться к не- знакомому, но притягательному миру «белых людей». В кино ничего этого нет. Ни- какие крупные планы не рас- крывают потаенного, заветного, невоплощенного ни в словах, ни в жестах, ни в звучании голоса. Режиссер и актеры здесь оказа- лись бессильны. Попытка оптимизма И все-таки я бы не перечер- кивал опыт телевизионной вер- сии «Тобола». Набравшись терпения и досмотрев до конца, ты ощутишь масштаб былых трагедий, поражений и побед, осознаешь цену, заплаченную предками — русскими и нерусскими — за становление державы. Вслед за двумя томами «То- бола», которые называются «Много званых» и «Мало при- званных», Алексей Иванов в соавторстве с Юлией Зайцевой опубликовал книгу «Дебри» — как бы послесловие и коммен- тарий к роману. Предваряя этот сборник документальных очерков, он коротко объяснил, отчего считает насущным делом погружаться в далекое прошлое: «Сибирская история полна страстей, корысти и самоотвер- женности. И знать ее надо про- сто потому, что мы русские». Так, может, несмотря на все, критикам не стоит так уж усерд- но упражняться в иронических пассажах? По крайней мере, им есть что критиковать, они мо- гут обсуждать и игру актеров, и судьбу России. То есть делать то, что не имеет смысла, когда речь идет о потоке типовой телепро- дукции — детективах, мелодра- мах, комедиях. А вдруг «Тобол» — приме- та медленного и неловкого по- ворота ТВ от «мыльных опер» к идеям, сюжетам, жанрам для думающего зрителя? К людям, верящим, что союз умерших и живых нужен ради жизни еще не родившихся. Фото с сайта rg.ru Кадр из сериала «Тобол». Режиссер Игорь Зайцев Туго затянут узел шкурных интересов, враждующих вер, интриг, самоотверженного подвижничества, проповедей и убийств, преданности и измены. Из него выпутывается, вытягивается та нить, которой предстоит накрепко соединить вчерашних врагов, сделав их соотечественниками.