Липецкая газета. 2020 г. (г. Липецк)

ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ГАЗЕТА ЛИПЕЦКОЙ ОБЛАСТИ Николай Губенко, талант человечности не стареет Переключая каналы 20 № 10 3 (26231) ВСЕ, ЧТО ОСТАНЕТСЯ ПОСЛЕ ТЕБЯ Исаак Розенфельд, обозреватель «Липецкой газеты» В от и Олег Павлович Таба- ков, и Николай Николае- вич Губенко, не покидая подмостков, брались за режиссу- ру, строили с нуля свои театры. В пятисерийном диалоге Табакова с театроведом Анато- лием Смелянским есть знамена- тельная фраза: Олег Павлович обустраивал Россию в границах «Табакерки» иМХТ. АГубенко не довольствовался одним театром. Когда страна распадалась, он ду- мал о судьбе всей ее культуры. Он стал последним министром культуры СССР, потом изби- рался депутатом. Видно, с дет- домовских, пионерских времен усвоил: если не ты, то кто же? На минувшей неделе имена обоих постоянно звучали в телеэфире. Ка- сательно Табакова это ожидалось и плани- ровалось: юбилейная дата, 85. Показывали спектакли с Таба- ковым, доку- ментальные фильмы ДАЖЕ АКТЕРЫ С МЕНТАЛИТЕТОМ БРУТАЛЬНЫХ МАЧО НЕ ОТРИЦАЮТ: ЕСТЬ В ИХ ПРОФЕССИИ ЧТО-ТО ЖЕНСКОЕ. ОНИ ЗАВИСИМЫЕ, ВЕДОМЫЕ. ОНИ ДОЛЖНЫ НРАВИТЬСЯ. КОНЕЧНО, ПУБЛИКЕ, НО СНАЧАЛА РЕЖИССЕРУ. НЕ ОТТОГО ЛИ НАШИ КУМИРЫ НАЧИНАЮТ САМИ СТАВИТЬ СПЕКТАКЛИ, СНИМАТЬ КИНО, ИДУТ В ПОЛИТИКУ? о нем, ту же беседу со Смелян- ским. А Первый канал объявил субботу Днем Табакова. Но вдруг посреди празднич- ных передач заговорили о Губен- ко. О нем, о возглавляемом им коллективе «Содружество акте- ров Таганки» молчали годами. Телевизионщики, да и пресса, не прощали ему ни разрыва с ве- ликим и ужасным Юрием Лю- бимовым, ни членства в КПРФ. Заговор молчания пришлось прервать из-за особого обстоя- тельства: лидер «Содружества», автор шести выдающихся филь- мов, в том числе пронзительных «Подранков», умер. По вес- не переболел коронавирусной пневмонией, а на излете лета у него остановилось сердце. Подвал на вершине Табакова часто называли не актером, а лицедеем. Лице- действовал он с наслаждени- ем. Призна- вался: ему интересно все дальше уходить от самого себя. К Хлестакову и Обломову, дикому помещику Шербуку из «Неоконченной пьесы для ме- ханического пианино», золото- зубому Кощею Бессмертному из киносказки «После дождичка в четверг», Шелленбергу и пред- приимчивому, прижимистому коту Матроскину. Не чурался он, по-моему, лицедейства и вне сцены или съемочной площадки. А потому ладил со всеми режимами и пра- вителями. Восхищался Солже- ницыным и повесил его портрет у себя в директорском кабинете МХТ. Но до того на рожон не лез, диссиденствовал втихомол- ку. Поддерживал семьи аресто- ванных правозащитников, но протестных посланий не подпи- сывал и на площадь не выходил. Сейчас как-то забылось, что в молодости лицедейству он предпочитал исповедальность. Тогда он не уходил от себя, а оставался собой. Первая роль Табакова в кино — семнадцати- летний паренек. Сын скоропо- стижно скончавшегося секрета- ря обкома остро конфликтует с приемником отца — чинушей и карьеристом. Экранизация по тем време- нам очень смелой повести «Ту- гой узел» Владимира Тендряко- ва напрягла цензоров. Они ее изрядно покромсали. Название, и то, напугало. Что это за намек на гордиев узел, который надо не развязывать, а разрубать? Что там авторы собираются рубить? Для проката фильм переимено- вали: «Саша вступает в жизнь». Табакова, однако, замети- ли и отметили. И он еще дол- го специализировался на ролях вступающих в жизнь мальчиков, чистых, искренних, верующих в благородные советские идеи. Они влюблялись, писали стихи и воевали с пошляками, меща- нами, бюрократами. В фильме «Шумный день» тезка артиста Олег Савин шашкой деда — участника Гражданской — крушил дефицитную мебель: ведь она не просто загромождала квартиру, а загораживала путь в светлое будущее. Постарев, Табаков не скрывал: тех мальчиков 60-х он не играл. Между ним и им не было зазора. Он думал и чув- ствовал так же, как они. А дальше настал срок и для лицедейства, и для передачи опыта молодым. Родилась ле- гендарная студия в подвале. Та- баков собирал и учил одаренных ребят. Машков, Безруков, Елена Майорова, Евгений Миронов, Евдокия Германова. Из подвала им предстояло вознестись на те- атральный Олимп. Педагогом Табаков был бли- стательным. Но случались, на мой взгляд, и странные вещи. Допустим, он, усердный чи- татель Солженицына, ставил спектакль о Павке Корчагине. Получилось не по Николаю Островскому, а поперек, во- преки ему. Спустя десятки лет режиссер не без гордости вспо- минал: в инсценировке романа мы показали трагическую прав- ду о бессмысленности веры. Но стоило ли этим гордиться? Неслучайно все-таки позднее критики спорили об эволюции табаковского МХТ. Кто-то на- писал, что его худрук работает на «общество потребления», что главным критерием стал Успех (именно так, с большой буквы). Успех в данном случае — сино- ним аншлага. Критик усмотрел в этом измену принципам созда- телей МХАТа. Они-то искали, прежде всего, не успех, а худо- жественную, и не только худо- жественную, истину. Дело, впрочем, обстояло сложнее. Внешне улыбчивый, легкий, понятный Табаков был в действительности непростым и неоднозначным творцом. Но ка- кую-то часть «трагической прав- ды» о нем в той, оспоренной многими, статье критик уловил. И жизнь, и слезы, и любовь О власть предержащих Таба- ков отзывался добродушно. Не только о Фурцевой и Андропове, но и о партийном аскете Сусло- ве. Однако лишь о Ельцине — с нежностью. Так сам и говорил: вспоминаю с нежностью. У Губенко на сей счет было иное мнение. Уж никакой неж- ности Ельцин у него точно не вызывал. Он испытывал боль за то, что в 90-е случилось с Росси- ей. Западу, весьма нелиберально писал он, нужна Россия, кото- рую можно грабить. Такой она и стала при Ельцине. И Губенко с этим не смирился. После его смерти сетовали: из-за политики он столько не до- играл, снял всего шесть, пусть и замечательных, фильмов. Так и есть. Для него Россия была до- роже аплодисментов, фестиваль- ных наград, громких премьер. Когда Любимов, по существу, бросив свое детище — Театр на Таганке, остался за рубежом, Гу- бенко взял на себя ответствен- ность за сохранение коллектива. Он буквально бился за возвраще- ние Любимова. И тот вернулся. Но совсем другим. Его ученик увидел: Юрий Петрович теперь зациклен на деньгах и тщеславии. Выбора не было: нужен но- вый театр, чтобы сберечь тра- диции «Таганки». Появление «Содружества» рукопожатная элита встретила в штыки. О нем вообще не писали, не было даже неодобрительных рецензий. Гу- бенко работал в вакууме, в окру- жении враждебного молчания. Но у театра, вопреки всему, были и своя благодарная аудитория, и своя программа — не только эстетическая, но и этическая. Она в немалой мере определя- лась нравственным императивом руководителя. А его символ веры сводился к двум понятиям: спра- ведливость и сострадание. Посмотрите, пересмотри- те заново фильмы Губенко — «Пришел солдат с фронта» по Шукшину, «Подранков», атмо- сферную, почти чеховскую ленту «Из жизни отдыхающих» или «И жизнь, и слезы, и любовь». Ни- чего от казенного соцреализма. И все — от сострадательной, за- щищающей обычного, малень- кого человека великой русской литературы. Помните, где разворачива- ется действие в этих картинах? В послевоенной деревне. В дет- ском доме, который осиротев- ший в войну Николай Губенко помнил всегда. На дождливом осеннем курорте, где запозда- ло пытаются радоваться жизни случайные отпускники. В бога- дельне, где доживают свой век одинокие старики, но не умира- ют надежда и любовь. У Губенко нет и намека на «чернуху», что войдет в моду в ельцинские де- вяностые. Нет полупрезритель- ной жалости к неудачникам, обделенным. Напротив: они для режиссера — соль земли. В их мужестве, терпении, доброте — спасение России. Фото с сайта 1001material.ru ПЕРЕСМОТРИТЕ ЗАНОВО ФИЛЬМЫ ГУБЕНКО. НИЧЕГО ОТ КАЗЕННОГО СОЦРЕАЛИЗМА. И ВСЕ — ОТ СОСТРАДАТЕЛЬНОЙ, ЗАЩИЩАЮЩЕЙ ОБЫЧНОГО, МАЛЕНЬКОГО ЧЕЛОВЕКА ВЕЛИКОЙ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.