Липецкая газета. 2018 г. (г. Липецк)

ФОТО ИЗ АРХИВА ЕЛЕНЫ БРЕДИС 8 № 38/25666/1 МАРТА 2018 ЛИПЕЦКАЯ ГАЗЕТА Так победим! Без срока давности Тридцать лет за железным занавесом Самое главное, чтобы не пострадал твой агент. Что же касается разведчиков, то мы изначально готовы к такому риску ” ЕЛЕНА БРЕДИС Есть люди, которые, вы- бирая себе профессию, созна- тельно соглашаются на то, что война для них не закончится никогда. Война без авианале- тов, без массовых жертв. Во- йна, о котороймыс вами смут- но догадываемся, но, отметая в сторону эти догадки, про- должаемжить своей обычной повседневной жизнью. Соб- ственно, эти люди и работают для того, чтобымымогли себе это позволить. Разведчики, контрразведчики, мы при- вычно называем их «бойцами невидимого фронта», даже не осознавая, что это и есть на самом деле фронт. Наш земляк Борис Нико- лаевич Григорьев, живущий сейчас в Лебедянском районе, из их числа. О том, что он писатель, прозаик, мы пого- ворим чуть позже. А сейчас важнее сказать, что после окончания переводческого факультета института имени Мориса Тореза он закончил спецшколуКГБ, а потом трид- цать лет служил во внешней разведке. — Борис Николаевич, я вспоминаю девяностые годы, когда ведомство, в котором вы служили, разваливалось буквально на глазах. Как вы тогда отнеслись к поступку руководителя КГБ Бакатина, передавшего американским спецслужбамплан-схему про- слушивающих устройств в здании посольства США? — Я назвал бы Бакатина предателем, но он больше чем предатель — он враг. Однако действовал он не сам, а с ука- зания высшего начальства. Значит, враги тогда были на самом верху. Сотрудники спецслужб всего мира пре- красно знают, что здания дип- миссий их стран за рубежом стараются прослушивать. Это такая негласная обоюдная игра, поскольку сбор подоб- ной информации необходим. Никто и никогда, исходя из интересов государства, не делал подобных саморазобла- чений. А тут все это выдается противнику. Впрочем, в раз- ведке друзей нет, в разведке все противники. Вспоминая о Штирлице — Когда смотришь всена- родно любимый фильм «Сем- надцать мгновений весны», то содрогаешься от внутреннего одиночества Штирлица, от колоссального напряжения, в котором он живет… — Ну, вы не путайте. В фильме идет речь о разведчи- ке, «легально» работающемна стороне врага. Яже всегда был легальным дипломатом — и в Швеции, и на Шпицбергене, — то есть жил в комфортном окружении своих советских товарищей. Так что такого одиночества и напряжения не испытывал. Другое дело, что я одновременнокакнелегал был разведчиком. В мои обязан- ности входило готовить людей к заброске в другие страны. Ведь для этого человек должен не только свободно владеть языком с учетом местного произношения, но и иметь определенную специальность, заранее продуманную и под- готовленную «легенду». Не можетже он просто из воздуха материализоваться. Это была сложная и интересная работа. — А что самое яркое из вашей работы запомнилось, когда вы были разведчиком в Швеции? —Запомнилось как раз то, в чем мне пришлось участво- вать как дипломату. Это было связано с ситуацией, когда наша подводная лодка из-за аварии оказалась в акватории шведской военно-морской базы. Конечно, скандал, ко- торый надо было разруливать, чем я и занимался. Шведы тогда развернули мощную кампанию, наши перископы мерещились им чуть ли не воз- ле королевского дворца. Это нагнетание шло не одно деся- тилетие, и только недавно они признали, что на самом деле это была авария. Но призна- ли тихонечко, без широкого оповещения. А я тогда поне- воле часто мелькал и на ТВ, и в газетах. Это, признаться, сыграло плохую службу для меня как разведчика. Потому что разведчик должен быть се- рой мышкой, которую в лицо никто не узнает. — Как вам кажется, когда разведчику было тяжелее: тогда, в разгар «холодной войны», или сейчас? — Конечно, сейчас. Тогда, при всей напряженности об- становки, все-таки сохраня- лись понятия чести и совести не только у нас, но и у наших противников. Нынешнюю вакханалиюпросто невозмож- но было себе представить! Эта русофобская истерия, которая за рубежом оболванивает обы- вателя, создает образ врага, невероятно усложняет рабо- ту. Пропаганда сделала свое дело, и сегодня отношение европейцев к России очень изменилось. Сегодня порой даже наш посол на Западе не может нормально выполнять свои функции. «Холодная во- йна»—это цветочки, а ягодки вот сейчас начинаются. Если раньше западная пропаганда держалась в каких-то рамках, то сейчас идет вал откровен- ной лжи, откровенных под- тасовок. Когда разведка хиреет — А вот такие тяжелые условия не могут погубить разведку? —Нет, не могут. Парадок- сально, но именно в тяжелых условиях удается добить- ся наиболее эффективных результатов. Объясняю на пальцах. Если в стране запре- щена компартия, то доста- точно найти сочувствующего ей человека, и он с радостью согласится сотрудничать. А если в стране демократия и все людиимеют право открыто высказываться, то вербовать становится намного сложнее. А разведка может успешно действовать, только опираясь на вербовку. Нет вербовки — разведка хиреет. — Человека проще завер- бовать с помощью идеалов или денег? —Тогда контрвопрос: а что человеку дороже — идеалы или деньги? Тут, как гово- рится, каждому свое. Конеч- но, сегодня деньги начинают играть решающую роль. Но всегда надо помнить: если человек продался один раз, то он продастся за более крупную сумму и другому вербовщику. А вот когда человек сотрудни- чает по идейным соображе- ниям, то риск предательства уменьшается многократно. Цена объятий — Можно я процитирую пару строк из вашего еще не опубликованного рассказа «Банкнота достоинством в один фунт стерлингов»? Там один ваш неприятный персо- наж говорит, что в современ- ных условиях необходимость агентурной сети выглядит сомнительной — достаточно установить с иностранцем доверительные отношения и работать на добровольной основе… — Вот-вот, из-за похмель- ного угара от «дружбы» с Западом мы в те годы чуть не развалили агентурнуюсеть, да и разведку в целом. Многим казалось, что уж теперь-то мы сольемся с иностранцами в любовном экстазе и будем вме- сте добра наживать. Сейчас- то мы видим, чего стоят эти объятия. — Что самое трудное в вербовке? — Ответственность за дру- гого человека. Мне при прова- ле максимум грозит высылка из страны, а ему — большой тюремный срок, а то и смерт- ная казнь. Поэтому работать надо так, чтобы не допустить ни малейшего прокола. Самое главное, чтобы не пострадал твой агент. Что же касается разведчиков, то мы изначаль- но готовы к такому риску. Вот сейчас раздавались стенания: «Ах, наши спортсменычетыре года готовились к Олимпиаде, ах, как же они могут ее про- пустить!» А знаете, сколько моих коллег в буквальном смысле остались без работы после громких предательств наших перебежчиков в нача- ле девяностых? Засвеченный разведчик, считай, професси- ональный труп. Вот где траге- дия. Трагедия не в том, чтобы снести памятник Дзержин- скому, а в вымывании про- фессиональных кадров. Тогда же разведку стали обвинять в том, что она участвовала в репрессиях. Не понимая, что участвовала контрразведка, а разведка пострадала больше, чем любая другая категория людей. — Откуда в таком случае берутся предатели? —Можно было бы сказать, что это корыстные люди или люди, которые не смогли сделать профессиональной карьеры в разведке, но кото- рым очень хотелось любым способом отхватить свой ку- сочек короткой славы. Но я скажу по-другому: это люди, у которых нет внутреннего стержня. Таких людей мож- но было завербовать на любой мелочи. Вот купил советский турист порножурнал или схо- дил на порнофильм, и это уже повод для шантажа. Один пойдет в соответствующие органы и честно скажет: «Я совершил ошибку, а теперь меня пытаются завербовать». А другой от страха станет предателем. Из противников — в друзья — Борис Николаевич, несмотря на всю искрен- ность, вы все равно отвечаете уклончиво. Скажите, вы ни- когда не сможете рассказать всей правды? — Да, у нас нет срока давности. А если живы те, кто были моими агентами, с кем я сотрудничал? Если по каким-то моим подробностям сумеют рассекретить кого-то из моих коллег? —Ну а как же те двадцать книг, которые вы написали? —Книги — это плод твор- ческой фантазии. Да, осно- ванной на жизненном опыте, но максимально удаленной от реальности. Ни по сюжетным линиям, ни по деталям не- возможно расшифровать, к какой конкретной ситуации это имеет отношение. Кон- кретику я могу брать из двад- цатых-тридцатых годов про- шлого века. Когда я вышел на пенсию, то очень подружился с бывшимначальникомшвед- ской контрразведки. Видите, пока работали, были против- никами, а на заслуженном отдыхе стали друзьями. Так мы с ним вместе на- писали и выпустили книгу «Между нами, шпионами». В Швеции она несколько раз переиздавалась, а у нас так и не нашла своего издателя, хотя я был готов сам пере- вести ее с шведского на рус- ский. Построена она так: я рассказываю какой-то эпизод из советско-шведских отно- шений, а он комментирует, потом он рассказывает свой эпизод, а я комментирую. Предвидя ваш вопрос, сра- зу отвечу: будучи профес- сионалами, мы оба ничего лишнего не сказали.