Липецкая газета. 2016 г. (г. Липецк)

ЕЛЕНА БРЕДИС Как вы думаете, лет через десять мы сможем говорить на великом и могучем, то есть на родном русском языке? На том самом, при помощи которого изъяснялись Пушкин и Лер- монтов, Толстой и Достоевский? Будем ли мы в состоянии пользоваться уникальным богатством нашего языка? То, что мы слышим сегодня вокруг себя, по радио и на телевидении, наводит на большие сомнения по поводу утвердительного от- вета на эти вопросы. Да, мне могут возразить, что язык — это живой организм, который меняется вместе со временем. Вот только так ли уж хороши эти изменения? И как перемены в языке влияют на переменыв нас самих? Об этоммыпоговорим с доктором филологических наук, профессором ЛГПУ Ольгой Шаталовой. Элементы бескультурья , все больше проникающие в речь , связаны как раз с отсутствием социального контроля за нормами и правилами языка ФОТО НИКОЛАЯ ЧЕРКАСОВА “ ПРАВИЛА ПОВЕДЕНИЯ № 245/25373/ 22 ДЕКАБРЯ 2016 ЛИПЕЦКАЯ ГАЗЕТА 8 Поэзия Пушкина — лучший образчик правильного русского языка. — Язык и наше мышление неразрывно связаны, и это от- нюдь не теоретический вопрос. Даже начиная с самого низко- го уровня — использования языка в бытовом общении. Вот изменилось время, и мы в раз- говоре на вопрос «А чем он за- рабатывает?» можем запросто ответить: «Да он сдает кварти- ры»или«Да ондает деньгипод проценты». Хотя изначально слово «зарабатывать» предпо- лагало именно работу. Раньше мы такого человека назвали бы тунеядцем, ростовщиком, то есть выразили бы свое нега- тивное отношение к тому, чем он занимается. Но изменилось время, изменилсяменталитет, и слово «зарабатывать» в дан- ном контексте утратило свое значение. Мы стали употреб- лять его там, где его просто нельзя использовать. Таким образом, мы фактически при- знаем подобные виды деятель- ности нормой. Время и сознание — Но что можно сделать, если на самом деле меняются и время, и наше сознание? — Язык — явление обще- ственное. В обществе должны действовать какие-то центро- стремительные силы, про- тиводействующие энтропии языка. В советское время про- пагандировалсялитературный русский язык, то есть уже «обработанный». Причем к этой «обработке» допуска- лись только специалисты, способные оценить и семанти- ческие, и коммуникативные, и этические аспекты языка. И ставилась цель, когда каж- дый носитель языка должен был владеть его литератур- ной формой. Поэтому иные формы были недопустимы ни на телевидении, ни по радио. То есть государство задавало этот вектор и осуществляло контроль, чтобы нормы, об- разцылитературного языка не нарушались. —С чемже, на ваш взгляд, связана нынешняя деграда- ция языка? —Элементы бескультурья, все больше проникающие в речь, связаны как раз с отсут- ствием социальной регламен- тации, социального контро- ля за нормами и правилами языка. — Но раньше было просто стыдно неправильно гово- рить… — Да, потому что это чув- ство стыда у людей формиро- валось. Даже молодой чело- век, приехавший из глухой В поисках слова Как не утратить истоки родного языка деревни в столицу, старался первым делом научиться пра- вильной литературной речи, чтобы быстрее влиться в соци- ум. Асегодня с самых высоких «площадок» от политиков, чи- новников, ученых мы можем услышать исковерканный русский язык с путаницей в падежах, в употреблении предлогов, в произношении числительных. А почему же тогда должно быть стыдно простому обывателю? Есть такой закон психологии: со- знательно или бессознатель- но, но человек воспринимает речь публичного человека, особенно в СМИ, как эталон. И, естественно, воспроизводит ее. Поэтому выступающие должны осознавать свою от- ветственность. —Недавно в одномсериале очень положительный герой говорит другому: «Ну, вы едь- те!» И я вот думаю: неужели на площадке не было режис- сера, который бы поправил его и заставил записать новый дубль? — Я столкнулась с таким явлением: я много лет знала человека, который идеально правильно говорил. И вдруг обнаруживаю, что от былого литературного языка не оста- лось и следа. Но лингвисти- ческое сознание поменяться не могло, значит, поменялось коммуникативное. Может, человек не хочет выглядеть «белой вороной» в своей среде, а может, просто полностьюпо- грузился в эту среду иперестал себя контролировать. Языко- вое пространство нуждается в таком контроле, нуждается в периодической «чистке» и «обработке». А у нас сегодня нет «режиссера», который бы этим занимался. Мерчендайзера вызывали ? — А как отражаются на нашем сознании многочис- ленные заимствования из английского языка? —Если речь идет об обозна- чении рода деятельности, то автоматически престижность ее сразу же повышается. То ли потому, что слово новое и красивое, то ли потому, что значение его не вполне по- нятно. Возьмем чисто русское словосочетание «менеджер по продажам». Если говорить о НЛМК, то такая должность, наверное, сопоставима с мини- стерской. Но у нас ведь точно так же будет называться че- ловек, рекламирующий мо- лочные продукты в магазине. Прикрываясь иностранным словом, мы не даем окружа- ющим точной информации о себе, а зачастую попросту пускаем пыль в глаза. Из той же серии словечко «мерчен- дайзер», которое сразу же повышает ваш социальный статус в сравнении с «работ- ником торгового зала». Но не только окружающие, человек сам себя перестает адекватно оценивать. Если он менеджер, то он должен чем-то или кем- то управлять, а у нас это слово сплошь и рядом ни о чем. Но зато человеку кажется, что если его должность так име- нуется, то он уже всего достиг. Теряется стимул не только к карьерному росту, но и ко вся- комусамосовершенствованию. Мы уходим от самокритики, от понимания своего места в обществе. —А как влияют иностран- ные надписи и названия, ко- торые буквально заполонили Липецк? — Знаете, бывает очень смешно от этой смеси фран- цузского с нижегородским. Периодически в городе появ- ляются рекламные плакаты с надписью: «Новая коллекция в секонд-хенд!» Слово «кол- лекция», хоть и заимство- ванное, но давно прижилось в русском языке. Мы знаем, что это результат какого-то творческого труда, что каждая коллекция предполагает не- кую уникальность. Как поно- шенные вещи можно назвать коллекцией? Они ведь не пред- ставляют собой исторической ценности. Ну, замените слово «коллекция» словами «новое поступление». Так ведь нет, нас пытаются заманить, слов- но это коллекция отАрмани. А ведь секонд-хенд переводится как «вторые руки». Как же одежда из вторых рук может быть новой? По сути дела, магазин должен называться «обноски». Но кто же пойдет в магазин с таким названием? Опять же, неудобно сказать «я одеваюсь в комиссионке», а иностранное название сразу эту проблему решает. — Вы говорите об этом со своими студентами? — Обязательно! Иностран- ное слово становится «своим» в языке, когда все мы его однозначно толкуем, когда оно получает все признаки нашего языка и «усваивается» им. Я прошу студентов объяснить мне слово «он-лайн», и сразу же возникает ступор. Какая это часть речи? Какой член предложения? Как правило, слышу в ответ: «Но мы же все понимаем!» А как можно по- нимать, не умея объяснить? Я привожу им пример: допу- стим, прилетели инопланетя- не, и вам, не имея под руками компьютера, надо объяснить, что такое «сайт», «файл», «браузер». Огромные пробле- мы возникают, ни у кого не получается. — Но что делать, если по- явилась новая сфера деятель- ности и в ней возник свой язык? — Беда в том, что компью- терщики и лингвисты живут порознь. Боюсь, что самый талантливый программист не способен создать четкую и правильную терминологию. Отсюда возникают эти дикие словосочетания типа «зайди- те на страницу». Если я не знакома с компьютером, то как я должна это понимать? Положить на пол книгу, рас- крыть ее и встать ногами? А «Активируйте окно»? Вот передо мной окно на улицу, я что должна с ним сделать? Проблема для русского языка тут заключается в том, что от- дельные люди или даже целые поколения могут не понимать друг друга. Человеческая душа — А что происходит с ду- шой человека, если его сло- варный запас уменьшается, истощается? Я имею в виду процессы, которые идут у нас сегодня. — Есть замечательное рус- ское слово «тоска». Если я даю точное определение своему эмоциональному состоянию, я начинаюискать его причины и пути преодоления, которых может быть множество: от выпить с другом до поехать на Гоа. То есть я понимаю, что со мной происходит, и начинаю действовать. А если определе- ния в виде слова не найдено? Мне плохо, но я не понимаю, что со мною происходит. Зна- чит, я не знаю, что делать. Это уже состояние полной беспомощности, от которого и до суицида недалеко. Это, знаете, как Татьяна Ларина долго мучилась от своей любви к Евгению Онегину, пока не пришла к озарению, но как оно прозвучало у гениального Пушкина! — «Неужто слово найдено?» А какое же опре- деление она нашла? «Слов модных полный лексикон, уж не пародия ли он?» И вот это слово «пародия» сразу все для нее расставило по своим местам. Ипусть через три года она Онегина любит, но она зна- ет, кого любит — пародию на Чайльд-Гарольда. Ольга ШАТАЛОВА: И вот это точно найденное слово помогает душе обрести по- кой. Обедненный словарный запас может помешать разрешить какие-томежличностные конфликты. Одно дело, когда человек способен четко сформулировать свои претензии, точно описать свое эмоциональное состояние, и совсем другое, когда просто слов для этого не хватает, и два человека в результате не могут друг друга понять. Им отчего-то плохо вместе, но не хватает словарного запаса, чтобы объяснить, что они чувствуют. Одно дело, сказать: «Мне с тобой скучно», и совсем другое — «Мне с тобой тоскливо». Ведь пути решения проблемы будут разны- ми. И люди расстаются лишь потому, что так и не смогли дать правильное определение своему душевному состоянию.