Липецкая газета. 2015 г. (г. Липецк)

№ 209/25087/ 29 ОКТЯБРЯ 2015 ЛИПЕЦКАЯ ГАЗЕТА ЭЛЕМЕНТАРНЫЕ МЫСЛИ 6 ФОТО СЕРГЕЯ МАЛЮКОВА Михаил Елизаров: «Чтение — это акт милосердия к писателю» Автор нашумевшего романа о времени и о себе СЕРГЕЙ МАЛЮКОВ В брутальной внешности писателя Михаила Елизарова с трудом угадывается лауреат главной отечественной литера- турной премии «Русский Букер» за роман «Библиотекарь». Крепкая высокая фигура, черная одежда в стили милитари, тяжелые ботинки, складной нож на поясе — так, скорее, мог бы выглядеть воин или участник вооруженного подполья. Впрочем, и книги Елизарова, не раз отмеченные в списках престижных премий «Нос», «Национальный Бестселлер», литературной премии Андрея Белого также кому-то могут по- казаться резкими, фантасмагоричными и шокирующими. В романе «Pasternak» лауреат «нобелевки» предстаёт букваль- но в виде отвратительного демона, отравляющего сознание интеллигенции своими произведениями, в повести «Ногти» кошмарная драма разыгрывается среди воспитанников интер- ната для психически больных детей, а герои «Библиотекаря» безжалостно уничтожают друг друга заправо обладать книгами забытого советского писателя, наделёнными невероятной ми- стической силой. В жизни же Елизаров, являясь остроумным, интереснейшимсобеседникоми, судяпо всему, добрейшейдуши человеком, так же, как и его герои, любит будоражить публи- ку своими заявлениями, с особым взглядом на происходящее вокруг. В этом могли убедиться и липчане. По приглашению ЦентральнойбиблиотечнойсистемыЛипецкаписательнедавно принял участие в литературномфестивале «МоноЛИТ», встре- тился с читателями Центральной городской библиотекиимени Есенина и библиотечного центра «Рудничный» и ответил на многочисленные вопросы. Первая книга — Михаил Юрьевич, как вы пришли в литературу? —Сочинять начал ещё под- ростком. Тогда в нашей среде это была нормальная форма существования. Сочинить песню, юмористический рас- сказ о товарищахбыло здорово и смешно. Все нормальные людипрекращаютюношеские пробы пера годам к девятнад- цати и переориентируются на серьезные профессии. У меня не получилось. Я буквально залип в этом состоянии, боль- ше ничего хорошего делать не умею. Практически. Хотя в школе мечтал о военной карьере, служении Родине, собиралсяпоступатьв суворов- ское училище.Поступилже на филфак. В студенческие годы я уже был полон творческих амбиций, хотелось сочинять, петь, писать стихи. Песни из этой же области — стихи под гитару. Если прёт, то песня может получиться минут за пятнадцать. Книга же — за два года. А эмоциональный результат примерно один и тот же. Песни — самый лег- кий способ доставить себе удовольствие от творчества. При этом моё песенное и ли- тературное творчество никак не соотносятся друг с другом. Считайте, что это два разных человека. Работаю я медлен- но и неохотно. Для души есть тысячи более приятных вещей —общение, кино, музыка. Вот концерт — это совсем другое дело, живой обмен энергией. — Ваша первая книга «Ногти» вышла в 2001 году, изменилисьливыза этовремя как писатель? — Безусловно. Я прият- но повзрослел и отяжелел. Утратилкрылья, зато пришел какой то другойписательский навык.Надо как-тосмиряться с этим. Так, яраньше двадцать раз подтягивался, а сейчас не могу, зато могу порвать рука- ми алюминиевую кружку. — Как возник замысел «Библиотекаря»? — «Библиотекарь» — это книжка об утраченной Роди- не, о культурной проекции Советского Союза, в которой он представлялся идеальным государством, Я помню, как в детстве я просыпался и чув- ствовал себя счастливым от того, что я живу в СССР, а не в какой-нибудь капиталистиче- ской стране. Просто размыш- лять об этом скучно, с помо- щьюприемовфантастического боевика, экшна, я постарался привлечь внимание читателя к своим мыслям на эту тему. Библиотека как вселенная, мир, клан, хранилище знаний и место силы. А может быть, и кладбище идей мёртвых писателей. «Библиотекарь» я писал два года с небольшим. Вначале появился гэг, хоть я не очень люблю это американское сло- во, о том, что есть некие вол- шебные книги. У меня тогда был литературный грант в Германии. Я жил в деревне под Мюнстером рядом с бой- ней. Раз в три дня, когда про- исходил забой, вокруг стоял чудовищный смрад. В такой атмосфере мне и пришла в голову эта идея. Другой мир — Вы несколько лет в се- редине нулевых прожили в ЗападнойЕвропе. Чемзапом- нился этот период? — Это был очень спокой- ный для меня жизненный этап. Честно говоря, я помню только мерцающий перед глазами монитор и какую то учёбу. Я мало общался с немцами. Человек я дико не- любопытный, зависаюв своих мысляхифантазияхимогу не обращать внимание на про- исходящее вокруг. Я делал в Германии книги. По одному гранту я жил в францискан- ском монастыре в Альпах. А мнебылоленьдажепройтики- лометр до них. Сидел в своей келье вИнтернете, растолстел на монастырской еде, раз вы- брался погулять в Инсбрук. Лимонов бы такое поведение не одобрил — я не завел рома- на с прекрасной тирольской женщиной, не создалкакуюто тайную организацию, но зато написал куски «Библиотека- ря». Австрийские городки не знали ужасов войны и выгля- дят точно также, как и триста лет назад. Зашел за алтарь одной церкви, а на нём свинцовым карандашом написано что-то вроде нашего «Петя плюс Катя» и год 1811. Там очень странное для нас ровное течение жизни без катаклизмов и потрясений. Один раз, правда, австрийцев заинтересовало, сколько я могу выпить. Остановился на дюжине пятидесяти граммо- вых стопок, им стало скучно, что я пью и не пьянею. Люди мне там понравились больше, чемв Германии, они болеежи- вые, эмоциональные, на них нет гнетущего отпечаткапрои- гранной войны. Япомнютоль- ко считанныхнемцев, которые могли бы открыто выражать с в о и мы с л и , не опасаясь чего бы то ни было. Один из н и х о р у - ж е й - н ы й анти- квар, м ы много с ним общались, мне эта тема интересна. Но он был гедеэровский человек. В целом же европейцы ведут себя так, какимпредписывает поведенческий шаблон «при- ветливости». У меня есть склонность чу- дить, говорить провокацион- ные вещи, проверяя реакцию собеседников. Там тебя вы- слушают, улыбнутсяи больше туда не позовут. Зачем нужен этот неадекватный сталинист, есть же приятные российские литераторы типа Михаила Шишкина, Улицкой, которые вписываются в европейский бомонд. Как-то на Лондонской книжнойярмаркеоднадама, автор женских детекти- вов, завела старуюпесню про кровавый россий- ский режим под одо- брительные возгласы британцев. Я же ска- зал им: перестаньте, да ваша королева Виктория страш- нее Сталина, она залила кровью