Липецкая газета. 2015 г. (г. Липецк)

ЗНАМЕНИТЫЕ ЗНАКОМЫЕ Владимир Познер : «Я не влюбился, я полюбил — очень сильно» Известный тележурналист ответил на самые сокровенные вопросы МАРИЯ ДОНСКАЯ ИА «Столица», специально для «Липецкой газеты» Телеакадемик, ведущий программы «Познер на Первом канале» нечасто предстает в качестве человека, у которого берут интервью. А вот для поклонников, которые пришли на творческий вечер Владимира Познера в Московском Между- народном Доме Музыки, мэтр сделал исключение. Больше часа он отвечал на вопросы из зала — искренне, с юмором и по-«познеровски» философски. ■ ВладимирПознер с супругойНа- деждой Соловьевой. № 137/25015/ 16 ИЮЛЯ 2015 ЛИПЕЦКАЯ ГАЗЕТА 21 О предательстве и врагах — Владимир Владимиро- вич, кто ваши враги? — Вчера я выступал в радиоэфире одной известной компании. И там в прямом эфире был поставлен слуша- телям вопрос: «Кто из вас — за Познера, а кто — про- тив?» Кстати, перед эфиром мне сказали, что аудитория у канала патриотическая. Так вот, в этой патриотической аудитории 32 процента были за Познера, а 68 — против. Очевидно, патриоты меня не любят. Но мне сказали: «Что вы, у вас еще очень высокий рейтинг! Обычно бывает 20 на 80 процентов!» Враги — это сильное слово. Но людей, которые не понимают, что я говорю, которые меня считают американцем и русофобом, довольно много… Но я не могу не вспомнить моего любимого героя из «Сирано де Бержера- ка», который говорил: «Под взглядами врагов я хожу пря- мее». — Вас предавали близкие люди? — Как понимать — близ- кие? И как понимать — пре- давали? Кажется, что это про- стые вещи… Но это только кажется. Ну вот, к примеру, отец — близкий? Все скажут — да, конечно. Могу сказать, что да, меня отец предал. Я считаю, что онменяпредал. Он так не считает, он считает, что правильно поступил… Первая любовь —Расскажите, как вы учи- лись? — А что тут интересного? Я всегда был хорошим учени- ком… Я поступил на биофак в МГУ и там хорошо учился. А потом, мы же приехали в Советский Союз из-за грани- цы, ничего не знали — даже как тут отдыхают люди. Моя мама уже работала на радио- вещании, «Голосе Москвы», и там познакомилась с одной семьей, которая предложила послать меня на отдых к их родственнице в Ленинград на пару недель. А однажды поехал в Ленинград и влю- бился до потери сознания. Мне было 22 или 21, ей — 37. Это было что-то! Я даже не влюбился, я ее полюбил — сильно очень. Мы вернулись в Москву вместе, она сняла комнату на Малой Бронной, я туда переехал. Это была нормальная советская комму- нальная квартира: там было восемь семей, один сортир, одна кухня, примусы, — все, как положено. И я, конечно, перестал учиться! На экзаме- нах получил две двойки, меня выгнали из университета. Вместе с Колей — с Николаем Николаевичем Дроздовым. Это замечательный человек! Он не любит, когда я про него рассказываю, но это же все правда. Например, мы учили военное дело. Ивот полковник Власов, который читал нам лекции, говорит: «Товарищи студенты, когда вы увидите вспышку ядерного взрыва, вам следует упасть на спину головой в сторону взрыва. Вопросы есть?» Коля встает: «Товарищ полковник, мне все-таки кажется, что нужно упасть на живот и головой от взрыва». — «Почему вам так кажется?» — «Когда задницу оторвет — видно будет, куда она полетела». Ну а когда мы вместе попали в военкомат — ох какое это унизительное было дело…Приходишь на ко- миссию, тебя раздевают дого- ла, и ты обходишь всех врачей — а они все женщины! И тебя осматривают, какконя…Идем вместе с Колей — он впереди меня. Последний врач — про- ктолог… Смотрит бумаги не поднимая головы. «Дроздов Николай, 35 года рождения, все верно?» — «Да!» — «Ку- рите?» — «Да!» — «Так, рас- ставьте ноги, нагнитесь, раз- двиньте ягодицы. Пьете?» — «А что, пробка видна?» Ну вот такие веселые вещи про- исходили у нас с Николаем… Потом мы вернулись в МГУ… Про религию и загробную жизнь — Вы верите в загробную жизнь? Однажды мы можем встретиться с теми, кто уже ушел от нас? — Вообще, хотелось бы. Кое у кого хотел бы взять ин- тервью…Но я не верюв загроб- ную жизнь — я атеист. — Возможно, ваш атеизм вытекает из биологического образования? Но неужели еврейские корни не взывают к себе? — Насчет корней… Когда мне было семь лет, я шел по улице в Нью-Йорке (это был 41-й год), и ко мне подошли два парня побольше меня. И тот, который самый большой, говорит: «Ты — еврей?» А я не знаю, что сказать. Но он очень агрессивно спросил, по- этому я ответил: «А твое какое дело?» Он повернулся к другу и говорит: «Давай снимем с него штаны и посмотрим!» Я подумал: «А для чего нужно снимать штаны? И чего смо- треть?» В общем, все это было очень странно. Я убежал, и все обошлось. Но дома стал спра- шивать у отца: «Я — еврей?» Он говорит: «Нет». Я спро- сил: «Почему?» Он стал мне рассказывать про евреев, кто они такие, и так далее… И вот прошло много лет, я учился на первом курсе университета. Идем с практики с прияте- лем, с нами две девушки. И подходят студенты с геофака, важные такие, поддатые. На- чинают приставать к одной из девушек. И мой друг Семен говорит: «Что вы к ним при- стаете!» А у Семена — ярко выраженные семитские черты лица. И они говорят: «Да ты, жидовская морда, молчи!» А я-то знаю по Америке: если сказали «жидовская морда» — сразу надо бить. Ударил со всего маху, он упал и не встает. Тут, конечно, мили- ция, меня под белые руки в отделение, снимают дознание, я его подписываю. Вызывает начальник отделения: «Ну расскажи, что натворил?» Начал рассказывать, он спра- шивает: «А ты откуда, почему с акцентом говоришь?.. Ах с Америки! Привык кулаками все решать? А у нас в Совет- ском Союзе так не делают. Если тебя обидели — ты к нам приходи!» Взял листок с моим объяснением, порвал и говорит: «Иди и помни, что я тебе сказал». Выхожу, смотрю на табличку на его двери, а там: «Начальник отделения Коган». Прошло много лет. После телемоста между Советским Союзом и США дома у меня раздается звонок. «Алло, Познер? Ты все еще бьешь морды? Это комиссар милиции Коган— в отставке»… Так вот, возвра- щаясь к вопросу о корнях. Когда я много лет назад был в Риме и ходил по этим руи- нам, то почувствовал: вот я откуда! Вот где мои корни—я же европеец! Вот здесь ходил Цезарь — это же невозможно представить! А через какое-то время оказался в Иерусалиме. И, конечно, пошел к Стене Плача. И—ничего не екнуло! Там был Жванецкий, я спро- сил его: «Миша, ты бумажку клал?» (там все записочки к Стене кладут). Он говорит: «Да». — «И что ты написал?» — «Номер телефона!» « Обязательно попробуй !» — Какую основную мысль вы бы хотели донести до нас? — С моей стороны было бы несколько нескромно, если бы сказал: «Я хочу, чтобы вы после встречи со мной…» Есть такойфильм—«Пролетая над гнездом кукушки». Величай- ший фильм, он изменил мою судьбу, как именно — сейчас говорить не буду. Так вот, там есть сцена, где герой, которо- го играет гениальный Джек Николсон, спорит с сумасшед- шими—хотя они не совсем су- масшедшие, просто их скры- вают от внешнего мира в этой психлечебнице. Он утвержда- ет, что сможет оторвать при- винченный к полу каменный умывальник. У него вздува- ются жилы на шее, на руках, но оторвать умывальник не получилось. Он выходит из комнаты, а вслед ему — смех: проиграл! Он поворачивается и говорит: «По крайней мере, я попробовал…» А в конце фильма здоровенный индеец вырывает этот умывальник и пробивает им себе путь на свободу. Он никогда не сде- лал бы этого, если не увидел бы неудачную попытку того человека. Поэтому я всегда всем говорю: «Обязательно по- пробуй, обязательно!» Второе высказывание, которое мне дорого, принадлежит моему любимому президенту Авра- аму Линкольну. Незадолго до смерти он написал: «Если бы я должен был каждый день отвечать на то, что пишут мои недоброжелатели — впору было бы закрыть эту контору. Я буду делать все, что я могу, как я могу, пока могу. И если итог покажет, что я был прав, — все слова моих хулителей и критиков не будут означать ровным счетом ничего. А если итог будет иным — то десять ангелов, поющих мне славу, ничего не изменили бы…» ФОТО ИА «СТОЛИЦА»