Липецкая газета. 2014 г. (г. Липецк)

ПСИХОЛОГИЯ 21 № 38/24666/ 27 ФЕВРАЛЯ 2014 ЛИПЕЦКАЯ ГАЗЕТА 25 ЕЛЕНА БРЕДИС Тра г едия в две с ти шестьдесят третьей мо- сковской школе потрясла всю страну. До этого мо- мента мы никак не могли поверить, что такое может произойти у нас. Пото- му что можно объяснить бандитские разборки с перестрелками на улицах. Можно предположить, почему солдат-срочник хватается за автомат и на- чинает палить во все сто- роны. Но что должно было произойти с мальчиком- отличником, чтобы ему пришло в голову явиться в школу с двумя винтов- ками и взять своих одно- классников в заложники? Страшный итог—две жиз- ни: молодого учителя гео- графии и полицейского. Хотя сюда же можно приплюсовать и жизнь самого Сережи Г. Что бы ни решил суд, вряд ли сам подросток вынесет все произошедшее. Но нам всем надо попробовать разобраться в возможных причинах этой трагедии, чтобы постараться не допустить ее повторения. Именно об этом наш разговор с психологом, психоаналити- ком Екатериной Антоновой. — Насколько известно, Сергея отдали в школу, когда ему было пять лет. Значит, он на два года младше своих одноклассников. Могло это стать одной из причин случив- шегося? — Конечно! Если его одно- классникам по шестнадцать, а ему только четырнадцать, то он будет чувствовать себя изго- ем, даже если ребята в классе к нему прекрасно относятся. По- тому что у них уже свидания, записочки, а он на эту роль пока не годится. Иникакие его заслуги и достижения в учебе эту пропасть не заполнят. — Но ведь сегодня многие родители с удовольствием от- дали бы сына в школу с пяти лет, чтобы в будущем увели- чить «антракт» между окон- чанием школы и призывом в армию. Обеспечив тем самым несколько попыток поступле- ния в вуз. — Но ведь мало уметь чи- тать и писать! В пять лет у ре- бенка в сознании сформирован только игровой вид деятельно- сти, он психологически и эмо- ционально не готов к школе. Это все равно, что тяжелоатле- ту сразу увеличить весштанги на пятьдесят килограммов. Может, он его и возьмет, но грыжу позвоночника себе обе- спечит. Так и способный ребе- нок может потянуть учебу, но у него не будет отношения к ней, как к чему-то серьезному и ответственному, потому что учебный вид деятельности формируется только к семи годам. Но ведь родители вос- принимают школу как очень серьезное и ответственное занятие и требуют того же от малыша. А он не понимает, Отличник с винтовкой Подростковая депрессия как диагноз почему он должен сидеть и слушать учителя, когда ему хочется побегать и поиграть. Почему он должен каждый день вставать рано утром и идти вшколу, когда ему хочет- ся поспать. Да отдайте вы его лучше в какие-нибудь кружки и секции, придумайте развива- ющие занятия, но не ломайте его природу! — Что же такое нервный срыв? — Это внезапный выход очень долго копившегося на- пряжения, причем очень силь- ного напряжения. Как пра- вило, та форма, в которой это напряжение выплескивается, не адекватна поводу, спрово- цировавшему сам выплеск. Эта агрессия не обязательно будет направлена вовне, она может быть направлена и на себяитогда грозит серьезными заболеваниями. —Психологиподозревают, что это родители настраивали подростка на то, что он дол- жен быть самым лучшим. Но я думаю, что в этом есть доля и его собственного комплекса неполноценности… — А откуда этот комплекс взялся? Потому что родители очень часто заранее рисуют себе модель своего идеального ребенка, а ему потом ничего не остается, кроме как этой модели соответствовать. Пото- му что вообще дети стараются оправдывать ожидания роди- телей. И ведь никто ребенка не спросит: «Акаково это тебе? Что ты чувствуешь, что пере- живаешь?» Мы ведь с вами не знаем, что там происходило дома, когда у него что-то не по- лучалось: была ли поддержка, было ли сочувствие, была ли абсолютная любовь без всяких требований? — Зато знаем, что у него было шесть уроков математи- ки и восемь физики в неделю, репетиторы и требования родителей читать религиоз- ную литературу и заучивать молитвы. Еще один нюанс. Он рос контактным и общи- тельным мальчиком, в классе к нему хорошо относились, но у него вообще не было друзей. — А как иначе? В таком возрасте разница в два года — это пропасть. И физиоло- гически, и психологически. Общаться — да, с ним обща- лись, а вот для дружбы вы- бирали ровесников. У таких детей нервный срыв может выражаться в очень раннем начале половой жизни — это тоже как доказательство себе и окружающим, что тычего-то стоишь. —Незадолго до этой траге- дии родители «преподнесли» Сергею младшего брата. Го- ворят, Сергей на улице прак- тически не бывал, а если вы- ходил, то только с братишкой. Могло ли появление второго ребенка спровоцировать в его душе такой взрыв? —Наверняка он сразу пере- стал быть центром мирозда- ния, и все внимание переклю- чилось на малыша. Возможно, он почувствовал, что уже не сможет стать для родителей самым лучшим, как бы ни старался. Мне кажется, если бы он гулял не с братишкой, а с ребятами, пусть бы даже по- пробовал пива или затянулся сигаретой, то такого мощного внутреннего конфликта не произошло бы. Он бы не чув- ствовал себя таким одиноким. Ребенок не должен служить ожиданиям родителей, это жестоко и несправедливо. — Когда внизу уже был ОМОН, он произнес такую фразу: «Почему они не начи- нают штурм? Я хочу уже уме- реть». И слова «хочу умереть» он повторял несколько раз… — Даже со стороны не воз- никает сомнений, что подро- сток находился в глубочайшей депрессии. Наверняка и суи- цидальные мысли у него были, причем не в этот страшный день появившиеся, а гораздо раньше. Сейчас пока трудно сказать, хотел ли он стрелять в кого-то или покончить с собой на глазах у класса. Я видела его фотографии, это не просто закрытыйилизадерганныйре- бенок, это глубоко несчастный ребенок. Его изнутри разорва- ли, отделив от собственных желаний и эмоций. — Уже известно, что он в последнее время крепко «под- сел» на компьютернуюигру, в которой главная цель — как можно больше убить. Вам, как психологу, это о чем-то говорит? — Конечно, ведь выбор игры не случаен. Это не оты- гранная агрессия. «Хороший мальчик» не может огрызать- ся на взрослых, не должен спорить с ними, не имеет права показывать злость и негодова- ние. А если это копится года- ми? Он выбирает себе наиболее агрессивную игру, в которой может выплеснуть весь свой негатив. И еще большой во- прос: не потерял ли он границу между реальным и виртуаль- ным миром? Кем он ощущал себя, придя в школу с двумя винтовками: учеником деся- того класса или супергероем из компьютерной игры? — Тем более что первым выстрелом он только ранил учителя географии. После чего искренне удивился: «По- чему он жив? Ведь я же его убил!», а потом хладнокровно выстрелил в голову. — Вот видите, все это куда больше напоминает действия героев компьютерных игр, где смерть — игрушечная, нена- стоящая. Он ведь и действует также. Такое ощущение, что в голове унегочто-то«перемкну- ло» и две жизни — реальная и виртуальная — наложились однанадругую.Может,именно поэтому онпотомтакмного раз повторял: «Я никого не хотел убивать». Но в тот драматич- ный момент он и компьютер- ный супергерой наверняка были одним целым. Мы уже как-то го- ворили об игровой зависимости. Про- исходитпогружение в виртуальный мир, в котором можно реализовать все свои эмоциональные по- требности. Но он ведь не в «эльфов» и «хоббитов» играл, ониграл в «стрелял- ку», где требовалось убивать. Значит, та- кова была эмоци- ональная потреб- ность. — Мне почему- то вспомнился ана- логичный случай. Мальчика очень рано повели в шко- лу, потом он «пере- прыгивал» через класс. В итоге в вуз он поступил, когда ему было всего пят- надцать. Блестяще его окончил, начал работать и вдруг с к о р о п о с т ижн о скончался — оста- новилось сердце. Потом уже стали вспоминать, чтоеще в школе он бил первоклашек, поскольку был гораздо слабее своих одноклассников. В вузе страдал от того, что девушки на него, маленького, не об- ращают внимания. Вот такая короткая жизнь вундеркинда. — Снова вопрос: а он сам хотел этим вундеркиндом быть? Или это все амбиции и тщеславие родителей, которые за него все решили? Взрослые очень часто навязывают детям свои нереализованные надеж- ды и планы, как будто дети могут за нас прожить нашу жизнь правильнее и успешнее. Итем самыммылишаем детей их собственной судьбы. — Вот если подвести итог всей этой трагичной истории, что бы вы сказали? — Смотрите, в жизни это- го мальчика было несколько тревожных звонков, которые родители должны были ус- лышать. У него вообще нет друзей — разве это не повод всерьез задуматься, что в его жизни не так? Разве это не наводит на мысли о том, что они, родители, упустили что- то очень важное в отношениях с ним? Если вы знаете, что сам он никогда не гуляет на улице, то допустимо ли заставлять его гулять смладшимбратишкой? Дальше он «подсел» на ком- пьютерную игру и часами за ней проводит время. Разве это не причина забить тревогу? А кто-то из них вообще знал, что в этой игре он часами «уби- вает», кто-то задумался, как это можно совместить с духом Православия?Каквыясняется, у родителей еще до трагедии была масса причин обратиться к психологу. Но никто этого не сделал, поскольку никто, видимо, этого не замечал. Я могу сказать одно: больше при- сматривайтесь к вашимдетям, чаще спрашивайте их о том, что оничувствуют, чтопережи- вают. Просто разговаривайте с ними. Итогда, бытьможет, все трагедииобойдутнас стороной. Присматривайтесь к вашим детям, чаще спрашивайте их о том, что они чувствуют, что переживают. Просто разговаривайте с ними. И тогда, быть может, все трагедии обойдут нас стороной. КОЛЛАЖ ОЛЬГИ БЕЛЯКОВОЙ