Липецкая газета. 2014 г. (г. Липецк)

№ 226/24854/ 22 НОЯБРЯ 2014 6 ЛИПЕЦКАЯ ГАЗЕТА Владимир Петров Советский литератор Владимир Солоухин назвал Терпигорева «чудесным писателем». И в этой оценке не было никакого преувеличения: Сергей Николаевич Терпигорев (1841—1895) был действительно интереснейшим челове- ком и литератором. Его творчество — а пи- сал он отнюдь не пастора- ли, да и время было суро- вое — окрашено особыми, только ему присущими иронично-добродушными интонациями. Он, хотя и писал преимуществен- но очерки и фельетоны (тогда термин этот нес не- сколько иное содержание), лишен был язвительности и желчи М.Е. Салтыкова- Щедрина, несмотря на то, что на первоначальном этапе многому научился у «мэтра сатиры». Ска- жем больше — все твор- чество Терпигорева (Ата- вы) излучает необычайно влекущий свет: читать и перечитывать его произ- ведения— всегда интерес- но, всегда удовольствие. Тайна — в достоверности фактов, талантливо и ув- лекательно рассказанных. Он и в обыденной жизни был замечательным рас- сказчиком: беседа с ним — всегда импровизация праздника, отмечали со- временники, настолько колоритно живописал он те или иные жизненные ситуации, наблюдения, воспоминания. Его любил такой знаток русской ре- чи, каким был Николай СеменовичЛесков, также, как иТерпигорев, великий жизнелюб и словотворец. Лишь в конце жизни их разъединил пустяковый в общем-токонфликт, разре- шившийся смертьюобоих. Терпигорев — выходец из привилегированного слоя русского общества — поместного дворянства, характерыпредставителей которого выпестованы не- объятными просторами русской земли, русской природы, особым бытовым укладом. 18 февраля 1762 года царь Петр III издал Ма- нифест о вольности, осво- бождавший дворянство от обязательной службы. Поместья их стали частной собственностью. Вот тогда- тоиначалиформироваться черты характера русского дворянства — от самодур- ства до европейской обра- зованности, от самобытно- гопатриархального уклада до высоких культурных образцов—в хозяйствова- нии, политике, искусстве. Русское дворянство — особая тема русской литературы. Сергей Ни- колаевич Терпигорев по- святил ей фактически всю свою писательскую жизнь. Творчество его, как иАлександра Эртеля, при- шлось на особое время — дворянство, как сословие, уходило с исторической арены, теряло привилеги- рованное положение. На смену шел капиталист, купец, ростовщик. Радо- сти от того было мало всем. По его наблюдениям от отмены крепостного права пострадало больше дворян- ское сословие, нежели кре- стьянство: у дворянства не оставалось никакой исто- рической перспективы, кроме «перевоплощения» в капиталистов. Если по- лучится. Обезземеливание кре- стьян привело к тому, что земля постепенно пере- ходит от дворян в руки богатеев. Сводятся леса, все, что можно, распахива- ется и засевается хлебом. Хлеботорговцы, особенно с постройкой железных дорог, сказочно богатеют. Процесс капитализации Тамбовщины хорошо про- следил известный лебе- дянский историк Петр Черменскийв работе «Про- шлое тамбовского края». «Вшестидесятых-семи- десятых годах появляются всевозможные «Подуголь- никовы» (так писатель С.Н. Терпигорев собира- тельно назвал тамбовских купцов-предпринимате- лей). Они разоряют «дво- рянские гнезда», выруба- ют вековые парки, унич- тожают «вишневые сады», сводят уцелевшие леса, купцы заводят мельницы, крупорушки, маслобой- СЫНЫ ОТЕЧЕСТВА | Его ценил великий русский словотворец Николай Лесков Летописец дворянского оскудения Купец. Борис Кустодиев. 1918 г. Сергей Терпигорев. Портрет работы Петра Соколова. 1889 г. Дом графа Облова в селе Дубовое Петровского района Тамбовской области. ни, выкармливают телят, свиней, птиц—словом, за- нимаются тем, что дворяне считают для себя позор- ным, и получают немалые барыши,—такпишетЧер- менский. — Удержались только крупные дворян- ские имения, где не было недостатка в оборотных средствах и действовали промышленные предпри- ятия, занятые переработ- кой сельскохозяйственно- го сырья. Таким имением владел в селе Трубетчино Лебедянского уезда князь Васильчиков…» К концу века дворяне губернии потеряли 40 про- центов земли, которой вла- дели до 1861 года, уступив ее купцам и кулачеству. Тамбовский дворянин Николай Семенович Лесков был великий хле- босол: в начале 80-х годов он периодически собирал в своем петербургском доме знакомых литераторов и просто добрых знакомых. Беседа начиналась с девя- ти вечера за чаем, к часу ночи подавался ужин с закусками, «орошавши- мися разноцветными и разнодушистыми настой- ками, приготовленными под непосредственным на- блюдениемируководством хозяина по всемпреданьям орловско-киевской стари- ны… Все эти «бодряги», «ерофеичи», смородинов- ки, березовки и прочие «составы» бывали прият- ны зраком и умилительны вкусом». Такпишет олесковских вечерах его сын Андрей. Непременным участником их бывал и Терпигорев. Позже, когда он жил в особняке на Строганов- ской набережнойБольшой Невки, так же частенько устраивал обеды-ужины у себя. Во время одного такого памятного «свя- щеннодействия», уже за кофе с коньяком, Сергей Николаевич, рассказывая что-то, обронил фразу: «у нас в тамбовском дворян- стве». Лесков, неожидан- но, едко перебивает его, пишет Андрей Лесков: «—Постой, постой. Что это ты раздворянился-то так! —Акак иначе-то?Про- исходим из тамбовского, потомственного. — Полно! Ну посмо- трись в зеркало — что в тебе дворянского-то? —Нехорош, говоришь? — Хорош-то хорош, да только ни дать ни взять — предводительский ку- чер…» А далее послушаем: «Атава, мотнув голо- вой…с равнодушной улыб- кой отмахнулся: — Не спорю, возмож- но… Мамаша зимами в деревне скучали…» Автор воспоминаний пишет, что Терпигорев в такой ситуации просто «поддался с маху языче- скому ухарству и ляпнул, не успев подумать. Это случалось с заправскими краснословами». Курьезный случай, ко- нечно, касался внешности писателя, лицо которого являло типично русские простонародные черты. Вот какой портрет Ата- вы этого времени оставил нам писатель ижурналист Евгений Опочинин: «В неизменной накидке, с котелком на голове, одут- ловатый и не очень трез- вый, с воняющей страшно сигарой в зубах». Барство его в быту про- являлось оригинальным образом. Одно время в Пе- тербурге он обитал в квар- тире некого Афанасьева. Там-то Опочинин и встре- тил Терпигорева. «Не знаю, при каких условиях он проживал в квартире Афанасьева, но у него была тут особая ком- натка без всякой, правда, мебели, даже без кровати, только с одной конторкой у стены и холщевым че- моданом на полу. Когда, поразговорившись с С.Н., я спросил, где он помеща- ется, он мне сказал: —Да вот здесь — чемо- дан под голову, а накидкой укрываюсь. Мне немного надо: было бы пиво и си- гары, а остальное… — он не договорил и махнул рукой»… Чтобы глубже ощутить своеобразие и необычность его богато одаренной нату- ры ишироту жизни, вновь обратимся к мемуарам Андрея Лескова «Жизнь Николая Лескова». Буду- чи уже взрослыммолодым человеком, он вместе с от- цомбылприглашенна обед в квартиру Терпигорева, где тот проживал с женой Розалией Ксаверьевной (Лесков звал ее Савельев- ной). Поразил простор по- лупустыхкомнатжилища, пишет мемуарист: «В пер- вой, от прихожей, стоя- ла простенькая высокая конторка. Ни книжного шкафа, ни полки, ни хотя бы одной книги!.. Видя удивление гостя, хозяин пояснил: «— Кабинет! А вот весь он, — протянул Атава ру- ку к конторке. — Я ведь не художник, как ваш родитель, а газетчик. Вы- тачивать мне некогда, да и не в характере. Похожу, да и подойду к конторке. По- пишу, да и снова похожу. Так и пишем…» Тем не менее любопыт- ный гость не удержался от вопроса о библиотеке. Неужто нет? «— Библиотека? Это другое дело! — весело ото- звался проевший в свое время и «выкупные», и другие свои доходы автор дворянского «Оскудения». — Тут, думаю, удастся щегольнуть несколькими превосходными экземпля- рами. Пожалуйте! — и он увлек меня, сопровождае- мого загадочными улыбка- ми всех гостей, в тыльную часть дома. — Вот она моя библио- тека, — с гордостью про- изнес Сергей Николаевич, распахнув передо мной на- дежнуюдверь с солидными запорами. Я стоял в пустой комнате с железными ре- шетками на окнах и же- лезными же волнистыми полками вдоль всех стен от пола до потолка. В пра- вильных их углублениях покоились бутылки!» А далее идет описание вдохновенного рассказа хозяина о «библиотеке», где есть уникальныемарки вин из Европы, а также оригинальные настойки собственного изготовле- ния. После чего, отобрав несколько «книг» в кор- зину, они направились в столовую к гостям. Колоритный образ пи- сателя, не так ли? А меж- ду тем был Терпигорев старинного дворянско- го рода, внесенного в VI часть книги дворянских родословных Тамбовских губернии. И отнюдь не пьяница, а великий труже- ник, одаренный недюжин- ным талантом. Знаю по собственному опыту — его произведения, прочитан- ные хоть раз, остаются в памяти на десятилетия. А эта особенность творчества достается в дар не каждому писателю. Уходящие тени Основные биографи- ческие вехи Терпигорева хорошо известны: к его жизни и творчеству обра- щались не раз краеведы, ученые, знатоки литера- туры. В 1961 году в Липец- комкнижномиздательстве в серии «Наши знатные земляки» вышла брошюра преподавателя пединсти- тута А.Я. Силаева о Тер- пигореве, где приведены биографические сведения о нем, а также трактов- ка творчества с позиций марксистско-ленинского видения исторического процесса и задач «про- грессивных» литераторов. Наследие Терпигорева, дававшее столь яркие об- разы и нравы, конечно же, «безжалостно клей- мило прогнившие устои пореформенной России», то есть после отмены кре- постного права. Ну и, ко- нечно, в них были «боль за народ», «едкая сатира против самодержавия» и прочие идеологические мифологемы. Сергей Николаевич, несомненно, удивился бы таким оценкам своих тру- дов. Никаким «борцом» он не был, а как уже ска- зано выше, его волновала одна тема: историческая судьба русского поместно- го дворянства, к которой принадлежал кровно. Об этом он и писал, создав цикл очерков, объединен- ных в знаменитом «Оску- дении», где он выступа- ет острым наблюдателем процесса разложения и культурной деградации дворянства, лишившегося экономической основы. Шло оскудение целого со- словия, когда-то являвше- го опору империи. А вот о крестьянстве им написано немного, даи то преимуще- ственно о дворовых, тесно связанных с поместным барством. Дворянству же посвящена и другая его крупная работа «Потрево- женные тени», где он с уди- вительным мастерством воскрешает тени ушедших предков, живших на не- рушимых еще устоях кре- постничества. Родился Сергей Терпи- горев в селе Никольском Усманского уезда (сегод- ня — часть Добринки) в обедневшей помещичьей семье. Род Терпигоревых восходит к XVI веку, а представители его слу- жили в Москве, Угличе, Рязани. Отец писателя получил образование в Благородном пансионе при Петербургском уни- верситете, затем служил в Департаменте народного просвещения, а с 1837 по 1846 годы состоял почет- ным попечителем усман- ской уездной гимназии. Большой книголюб, он дал сыну хорошее домаш- нее образование, пристра- стил к книгам. «Мне не было десяти лет, — вспо- минает писатель, — ког- да я прочитал множество оригинальных и перево- дных статей и сочинений». Одаренность мальчика проявилась рано. В 1855 году в четырнад- цать лет он был зачислен учеником в Благородный пансион Тамбовской гим- назии. Учеба была постав- лена на низком уровне, вспоминал он, но вот пре- подаватели истории и рус- ской словесности многое дали ему для последующе- госамообразования.В1860 году Терпигорев—студент юридического факультета Петербургского универси- тета. В эти годы знакомит- ся с Некрасовым, Панае- вым, Чернышевским — у родственника своего Ф.И. Рахманинова, работавшего цензором ряда журналов. Тот и поспособствовал рас- крытию литературного дара племянника: помог напечататься в ряде жур- налов и газет Петербурга, помещая сочинения, кото- рые тот привез из деревни. Был готов и толстый ро- ман «Красные талы», явно ученический, но так и не увидевший свет. Стало яс- но: его конек — короткие формы, зарисовки того, что видел и слышал сам, образы тамбовских дворян и чиновничества, бар и их дворни. Вканунреформв столи- це взбунтовалось студенче- ство, умело подогреваемое «революционерами». Тер- пигоревхотяинепроявлял активности, но дух вольно- сти разделял. И оказался в числе исключенных из университета со ссылкой под надзор полиции в ро- дительский дом — село Полинино Тамбовской гу- бернии. Вот в эти-то опаль- ные годы, живя в деревне, бродя с ружьем по тамбов- ским степным просторам, он многое почерпнул для своих эпохальных «Оску- дения» и «Потревоженных теней», выработал и свой жанр — очерк. «Оскудение», опубли- кованное в 1880 году в журнале «Отечественные записки», принесло ему подлинную славу. Да и понятно: это было предель- но реалистичное отобра- жение жизни и нравов степных помещиков, по- данное с ярким художе- ственным мастерством. И воспринималось, го- воря по-современному, как захватывающее до- кументальное кино: перед читателем распахивалась книга драматичного пе- риода жизни дворянства. Общество теряло привыч- ные устои, утрачивало ие- рархическую гармонию и целостность, одновремен- но возрастало торжество чистогана, воспринимав- шееся как национальное бедствие. Дворянство ми- микрировало, пыталось приспособиться, встать на одну доску с набираю- щими силу новыми «хо- зяевами жизни», однако получалось плохо: лишь проедались остаткибылого богатства. Реформу 1861 года Тер- пигорев назвал «величай- шим из подзатыльников, поднесенных в ту пору совсемужбыло раскисшей и осовевшей России». Но и после реформы: «Растет, все шире и шире разраста- ется, переплетается это ка- зенно-частная ассоциация воровства и тунеядства», а в экономику ворвались «рыцари денежного меш- ка», которые «стали пло- диться ужасно». Пришла «пора господства брюха над головой». Современники высо- ко оценили «Оскудение». Литератор М. Протопопов писал так: «Наблюдения Терпигорева относятся к самымнедрамили основам русской жизни, его полу- анекдотические рассказы дают не только повод, но и материал для анализа во- просов нашей националь- ной психологии, а это не безделица». Писатель Н. Полевой об очерках Атавы: «И все это было так живо, ярко, рельефно, все это читалось нарасхват и с величайшим интересом». Мы не будем здесь го- ворить обо всем, достаточ- но объемном, творчестве Терпигорева, но заметим — все, что им написано, интересно, поучительно, познавательно. Зримо ви- дишь, как переживала Россия один из самых дра- матичнейших периодов XIX века на примере жиз- ни наших прямых пред- ков, живших на землях Усманского, Добринского, Грязинского районов, а также Петровского и Ми- чуринского районов Там- бовской области. Земля , вскормившая талант Где же проходили те годы, дороги и тропы Тер- пигорева в родной Тамбов- ской губернии, а теперь и части Липецкой области? Его биографию исследо- вали краеведы нашей и Тамбовской областей, а потому он принадлежит по рождению и, скажем так, местожительству сразу двум областям. Тамбовский краевед И.Ф. Гульшин дал наи- более полную географию пребывания писателя в наших смежных землях. Ознакомимся с его изы- сканиями. Испытывая финансо- вые трудности в старости, родители Сергея Николае- вича приобрелималенькое именьице в деревне По- линино Липецкого уезда (сегодня — Кочетовского сельсовета Петровского района). Терпигорев пи- сал: «Уотцамоего средства были самые маленькие. Большое имение его было несколько лет перед тем продано за его или дедов- ские долги. Мы жили в это время в маленьком именьице, купленном на собственные крохи от про- дажи остатков прежнего величия. Именьице это было куплено почему-то на имя матери, и все оно за- ключалось в ста двадцати десятинах земли и трид- цати «душах», маленьком садике, маленькой полу- развивающейся усадьбе с маленьким, совсем почти что развалившимся доми- ком… Покрыт домик был соломой…» Родственники отца и матери, кстати, все про- живали в Козловском и Липецкомуездах.Именьи- це Терпигоревых согласно ревизской сказке 1858 года находилось: «Сельцо Ма- лый Самовец, Алексеевка тож, что ныне Полинино, титулярной советницы Варвары Ивановой дочери Терпигоревой. Крестьян муж. пола 31, жен. пола — 27». В 20-е годы прошлого века имение в Полинино было включено в список двадцати четырех истори- ко-культурных памятни- ков губернии и взято под охрану. Впоследствии все было предано забвенью, от имения не осталось ни следа. В Петровском же рай- оне находилось имение дворян Обловых, что в селе Дубовое, — с огром- ным дворянским домом. И Дубовое, и станция Из- бердей, и речка Дубовка были хорошо знакомы Терпигореву, в окрестно- стях которых он частенько охотился. Все это, впослед- ствии, нашло отражение в очерке «Семирамидины сады». Родственники пи- сателя, ставшие прототи- пами очерков, жили пре- имущественно на берегах тамбовских речек Шех- мани и Таволжанки. Мать принадлежалакветвирода Рахманиновых, который шел отФ.И. Рахманинова, чье имение находилось в Старой Казинке (это Ми- чуринский район). Ком- позитор С.В. Рахманинов был из этого рода — его имение, ныне восстанов- ленное, расположено в селе Знаменском на Матыре, что в Петровском районе. Сергей Николаевич Тер- пигорев доводится Рах- манинову братом в пятом колене. Дед писателяИван Николаевич был богатым помещиком, ставший про- тотипомпомещикаДукма- сова в «Потревоженных тенях». Итак, маршруты пи- сателя: из Никольского Усманского уезда дорога к родственникам вела в Петровский район, через села Свинино, Шехмань, Рахманино — в Песчаное, Лозовку, Казинку и другие села Тамбовской области, расположенные в Петров- ском и южной части Ми- чуринского района. Нелепая размолвка Лесков дружески назы- валвписьмахСергеяНико- лаевича то «Тер-Пигорь», то «Противомысленным», то «всея Руси пустобрех» или «Ноздрев, живущий в благодушной душе Ата- вы». Это говорит о том, что было в их отношениях что- то роднящее неуживчивые в общем-то души. И болезнь у них с года- ми вызрела общая—астма и стенокардия, или как тогда называли «грудная жаба». Уже в предсмерт- ный год Лескова в печати появилась сплетня, каса- ющаяся имени Всеволода Крестовского, автора ве- ликолепных романов «Пе- тербургские трущобы», «Великий пуф»и других. В сплетню и газетно-жур- нальную полемику вклю- чили имя уже больного Лескова. Ввязался, не по- думавши, в полемику и Терпигорев фельетоном, где затронул честь старого друга. Прозрение пришло поз- же, и Сергей Николаевич пришел в дом Лесковых покаяться. Вот как пишет о визите Андрей Лесков: «— Родитель у себя? — в высоком регистре, на растяжку, хорошо по- страдавшими голосовыми связками произнес он… Я молча наклонил го- лову. — Изволят почивать? — продолжил он. — Сегодня во втором ночи скончался… Утерев всегда слезив- шиеся глаза и собрав силы, тяжело дыша и как бы глотая воздух, он взгля- нул на раскрытую дверь в спальню»… Пройдя в спальню, Тер- пигорев «грузно опустился на колени, уронил пепель- ную голову, несколько раз перекрестился и замер. — Ну, — сказал он, трудно поднимаясь и аст- матически освобождая шею из воротника рубаш- ки, — теперь мой черед. Мой, — повторил он, вы- ходя со мной в кабинет». И не ошибся — спустя полгода 13 июня Сергей Николаевич скончался… Его смерть совпала с закатом дворянской Рос- сии. Впереди начиналась агония великой страны.