Липецкая газета. 2014 г. (г. Липецк)

ДАЛЕКОЕ — БЛИЗКОЕ № 197/24825/ 9 ОКТЯБРЯ 2014 ЛИПЕЦКАЯ ГАЗЕТА 9 С коллегами по работе. Евгений Барышников в центре. ЕЛЕНА БРЕДИС Ровно восемьдесят пять лет назад в этот день ро- дился выдающийся рос- сийский филолог, один из основателей современного отечественного толстове- дения Евгений Барышни- ков. По счастливой для Липецка судьбе с тысяча девятьсот семидесятого года Евгений Петрович работал в нашемпедагоги- ческом институте. Фигура отнюдь не провин- циального масштаба, Барыш- ников был удивительно скром- ным человеком, для которого понятия «карьера» и «личный успех» были просто пустым звуком. Но поразительная глубина его знаний, степень проникновения в художе- ственное слово, способность увидеть в исследованном, как говорится, вдоль и поперек классическом произведении то, чего до него не видели другие, оказывалимагическое влияние на его студентов. Для многих из них он определил не только профессию и дело всей жизни, но и совершенно особое отношение к миру. «Барышниковские чтения», которые регулярно проводят- ся в ЛГПУ, — дань памяти учителя. Рассказывает один из его учеников и последовате- лей, доцент филологического факультета ЛГПУ Александр Кондратьев: — Евгений Петрович не был оратором, не превращал лекции в «театр одного акте- ра», но своим тихим голосом он делал для нас такие откры- тия, которые кардинально меняли наше мироощущение, заставляли совершенно по- новому взглянуть и на себя, и на этот мир. Вы знаете, как студенты «любят» ходить к первой паре. Но на лекции Барышникова мы не опазды- вали, независимо от того, во сколько накануне легли спать. Он был нашим кумиром. —Мне как дилетанту труд- но представить, что нового можно открыть в творчестве Толстого… — О, Толстого можно от- крывать бесконечно, посколь- ку он всегда актуален, что бы ни происходило у нас за окна- ми. Именно это и доказывал ЕвгенийПетрович всюжизнь. Самон открыл в Толстом«фор- мулу русского мира», на кото- рую до него мало кто обращал внимание: человек — это все и одновременно часть всего. Именно эта «формула», эта диалектика лежит в основе русскогоправославия, русской традиционной культуры. Сам Евгений Петрович в эпоху на- шего воинствующего атеизма был человеком глубоко право- славным и по отношению к жизни, и по отношению к лю- дям, и по манере выстраивать диалог. Ну и по тому, что он давал нам на лекциях. — Но каким образом ему удавалось это делать? Ведь открыто верующие тогда на самом деле подвергались го- нениям. Формула русского мира Ученики вспоминают Евгения Барышникова —Для него православие не было средством борьбы, эда- ким знаменем несогласного с властью, да и сам он никогда не был оппозиционером, дис- сидентом. Он так ощущал мир, так воспринимал его. Он был просто до глубины души русским человеком. Сегодня многие уже осознают, к чему привело диссидентство, а мы, благодаря Барышникову, по- нимали это уже тогда. Он по- казывал нам тот путь, по ко- торому на самом деле должен был быпойтирусскийнарод.И на Руси, и у Толстого человек состоялсялишь тогда, когда он исчез с социального горизонта, слился с народом. Но для этого он сначала должен стать самим собой. Ведь князь Андрей, который сначала считает себя исключительной натурой, в итоге приходит к пониманию того, что единственный вер- ный путь — это стать частью всех. Вы чувствуете, насколь- ко это противоречит западным установкамна личный успех и личные достижения, которые нам последние четверть века навязываются? — Барышников дал вам больше как ученый или как педагог? —Этоневозможноразъеди- нить. Внем было потрясающее сочетание и ученого, и педаго- га, и человека. Представьте, студентытихого провинциаль- ного вуза едут на конференцию в Ленинградский пединститут имени Герцена, и их доклады признаются лучшими. По- тому что Евгений Петрович умел не только передать нам результаты своего аналити- ческого опыта, но и научить самостоятельному анализу. Он показывал нам, что такое на самом деле русская тради- ция, русский дух. Вот сейчас стало модным слово «собор- ность». А что это? Это когда чужая боль становится твоей собственной. Япомнюиз своей юности бабушек на лавочке, которые сокрушались по по- воду судьбынегров вАмерике. И ведь это было искренне! Се- годня нередко антропологию Толстого преподносят совер- шенно неверно: дескать, он призывал к стадной, роевой модели жизни. Неправда! У Льва Николаевича ты не мо- жешь стать частью всех, пока ты духовно не состоялся. Се- годня нам неустанно твердят о свободе личности. Апо-русски свобода — это смирение перед исполнением предначертан- ного Богом пути. И тогда ни- какая темная сила, никакой «спайс», никакие соблазны не совратят тебя с этого пути. И вот именно это открывал для нас Евгений Петрович. Сам он даже не осознавал, какой величиной в отечественном литературоведении является. Работа в Липецке — значит, работа в Липецке. Надо по- ехать со всеми на картошку— значит, накартошку. Аведь он был на равных с московскими представителями профессор- ско-академической среды. —Ивсе-таки, ведь Барыш- ников начал работать как раз в период оттепели, каким об- разомонне попалпод влияние диссидентского движения? — Но оттепель — явление куда более сложное, чем про- сто диссидентство, которое являлосьлишь верхнимслоем. На более глубинном уровне оттепель — это еще и возвра- щение к корням. Это Распутин в литературе, это Рубцов в по- эзии, это гражданские стихи Рождественского. Да, порой нам приходилось подбирать формулировки, темы, но не это являлось главной траге- дией или главной проблемой, никто из нас не рвал на себе волосы и не кричал, что ему зажимают рот. Перед нами просто был другой пример. Проводя семинар по статье Ленина о Толстом, Евгений Петрович параллельно давал колоссальный пласт той же русской религиозной филосо- фии. Но для него это не было подвигом, не было «фигой в кармане», не являлось пред- метом собственной гордости. Он делал это естественно и органично. И, обратите внима- ние, никто его тогда за это «не привлекал»! А что мы видим сегодня при полной свободе слова? Вдруг обнаружилось, что сказать-то людям нечего! А диссидентство выродилось в «пятую колонну». Ведь еще несколько лет назад нам пы- тались втолковать, что, если наши ценности мешают нам войти в Европу, то надо сме- нить ценности. АБарышников как раз был хранителем рус- ских ценностей, русских тра- диций. Именно поэтому он не мог примкнуть к диссидентам, глумящимсяиоплевывающим прошлое России. —А студентам доводилось общаться с ЕвгениемПетрови- чем вне стен аудитории? — Конечно! Он был удиви- тельно, как сегодня бы сказа- ли, демократичным челове- ком. В нем не было ни капли эстетства, элитарности, сно- бизма: мол, я посвященный, а вы-то кто? С ним было очень легко общаться, потому что он был истинно русским ин- теллигентом, русским мыс- лителем и педагогом. С ним невозможно было скатитьсяни до панибратства, ни до низко- поклонства. — А как бы Барышников отреагировал на сегодняшние украинские события? — Как бы мог отреаги- ровать человек, естеством которого было ощущение рус- ского мира, причастности к русскому миру?! Ведь то, что сегодня происходит на Укра- ине, это не что иное, как по- пытка уничтожить и русскую культуру, и православную веру, и русское самосознание. Я не сомневаюсь, что Евгений Петрович воспринял бы эти события не как войну за тер- риторию, а как битву именно за самосохранение русского мира. Ведь наши либералы сегодня в своей демагогии до- ходят до цинизма. Недавно в передаче у Соловьева Борис Надеждинсталвсехпризывать к терпимости и настаивать на том, что на Украине нет никакого фашизма. И только когда Соловьев процитировал ему Порошенко, который на- зывает Бандеру героем нации, господин Надеждин стуше- вался. Нынешняя бандитская свора, называемаяукраинской армией, никогда не сможет победить русский народ, жи- вущий наюго-востоке. Потому что народ наш силен как раз своей укорененностью в тра- дициях, в культуре, в вере. А укоренненность эта порождает ощущение защищенности. И это всегда раскрывала и пока- зывала классическая русская литература, что иподчеркивал на своих лекциях и семинарах Барышников. — Мы сегодня постоянно говорим об инновациях в самых разных сферах, в том числе и в гуманитарных. Но тогда как это сообразуется с той укорененностью, о кото- рой вы упомянули? — Так смотря что считать инновациями. Когда в семи- десятые годы прошлого века тоже стали говорить о нова- торстве, Евгений Петрович любил повторять, что лю- бое новаторство плодотворно лишь в том случае, когда оно зиждется на традициях, а не отметает их. Новаторство мо- жет быть только по вертика- ли, когда тыподнимаешься на новую ступеньку для обзора опыта, когда с этой ступень- ки ты можешь разглядеть в этих традициях то, чего не видел вчера. Как только с введением ЕГЭ мы попыта- лись отмахнуться от тради- ций российской словесности, российского образования, то практически оказались на грани катастрофы. Мы полу- чили не только безграмотных детей, но еще и детей, не уме- ющих выражать свои мысли, вообще не умеющих думать. Вот к чему привела тестовая система сдачи экзамена, к чему привел отказ от сочи- нения. К счастью, сегодня мы постепенно начинаем воз- вращаться к исконно нашим традициям. Возвращаемся с тяжелым опытом, но именно он-то и поможет увидеть в них то, что позволит нам сделать огромный шаг вперед. Поразительная глубина его знаний, степень проникновения в художественное слово, способность увидеть в исследованном, как говорится, вдоль и поперек классическом произведении то, чего до него не видели другие, оказывали магическое влияние на его студентов. ФОТО ИЗ ЛИЧНОГО АЛЬБОМА АЛЕКСАНДРА КОНДРАТЬЕВА