Липецкая газета. 2014 г. (г. Липецк)

№ 197/24825/ 9 ОКТЯБРЯ 2014 ЛИПЕЦКАЯ ГАЗЕТА 5 КУЛЬТУРНЫЙ КОД „ Сохранение традиций „ Духовность „ Вера в Отечество Формула культурного кода Наталии Борисовой “ Наталия Борисова, доктор филологических наук, профессор ЕГУ имени Бунина: «Вседозволенности нужны границы» СОФЬЯ ВОБЛИКОВА Из окон верхнего эта- жа библиотеки Елецкого государственного универ- ситета имениИ.А. Бунина открываются замечатель- ные виды: старинный го- род и поля, осенние дали. Гулкая тишина большого читального зала настра- ивает на торжественный лад, откуда-то из глубины всплывают полузабытые слова, которые помогают описать смутное ощуще- ние, возникающее в этих стенах: там, внизу, мир дольний, а здесь—горний, возвышенный. «Библиотека существует ab aeterno (извечно)» — написал в одном из своих рассказов ар- гентинец Борхес. Конкретного здания, где мы встречаемся с Наталией Борисовой, док- тором филологических наук, профессором, заведующей ка- федрой историко-культурного наследия ЕГУ, эта истина не касается —построено оно года два назад. Но как универсаль- ный образ мира, вызванного к жизни именно словом («В начале было Слово…»), библи- отека действительно вечна. Чем, какими «томами» запол- няются ее бесконечные полки сегодня? Какую действитель- ностьмоделируют наши слова? Об этом размышляет наша собеседница. — Наталия Валерьевна, геройрассказаБорхеса «Вави- лонская библиотека» отмечал: «Известно, что на одну осмыс- ленную строчку или истинное сообщение приходятся тысячи бессмыслиц, грудысловесного хламаиабракадабры».Кажет- ся, этисловапрямоописывают сегодняшнюю ситуацию — и в целом в сфере информа- ции, и в области, например, художественной литературы. Казалось бы, сейчас полная свобода, только твори. Но на практике это обернулось рас- цветом графомании с одной стороны и утратой большин- ством интереса вообще к чте- нию с другой. — Свобода — это философ- ское понятие. Еще надо разо- браться—от чегонас освободи- ли.Всеотносительно,инынеш- нюю свободу правильнее было быназвать вседозволенностью. Так или иначе, в результате осознанных действий или сти- хийно в более выигрышном положении в последнее время оказывалось то, чтоменее всего нужновкультурномполе.Ато, что необходимо для, так ска- зать, шлифовки мозгов, души, было менее востребовано. Да, к сожалению, слово сегодня девальвировано, обесценено. Его вытесняют картинки, циф- ры, тот ужасный мусорный язык, который расцвел в Ин- тернете, но уже давно вышел за его пределы. Это тревожит. Потому что девальвация слова приводит к очень серьезным культурнымпровалам.Челове- ка воспитывает все, что он слы- шит, видит, осязает, обоняет. И дети, которые еще не знают, что такое хорошо и что такое плохо, вынуждены впитывать в себя ту грязь, которая льется через телевидение, через Сеть. Онидышатвоздухомантикуль- туры и отравляются им. — Но, может быть, не так все драматично? Вообще, по каким признакам, на ваш взгляд, можно определить, на- сколько близко мы подошли к тому культурному провалу, о котором вы сказали? — Как раз по состоянию языка. Немецкий философ, языковед Вильгельм фон Гум- больдт говорил: язык описы- вает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, выйти за пределы которого — значит выйти в пространство друго- го языка, другой культуры, ментальности. Мы живем вну- три круга нашего языка, и он воздействует на нас с самых первых дней нашей жизни. Сказки, прибаутки, потешки, колыбельные — это все фор- мирует наше сознание. Язык народа есть его дух, по словам того же Гумбольдта. И раз- рушение языка — это и есть разрушение культурного кода. А вы посмотрите, какой бом- бардировке подвергается наш язык сегодня. Речевые нормы размыты, речь публичных людей, например политиков, ужасна, речь журналистов тоже давно перестала быть об- разцом. Более того, последние часто демонстрируют, каким трансформациям подвергает- ся интонационный рисунок русского языка под воздей- ствием английского, точнее, его американского варианта. Наш язык отличается краси- вой, спокойной мелодикой. А многие современныежурнали- сты интонируют фразы не по- русски, придавая речи некую агрессивность, напористость. — Видимо, так модно в определенных, как сейчас говорят, продвинутых кругах. — Но это мода на разруше- ние. —И что же делать? — Например, во Франции, еще при генерале де Голле был принятжесткий закон о сохра- нении французского языка и культуры. И этот закон до сих пор работает. Вот если бы у нас былонечтоподобное, наверное, мыбыс вамине говорили о раз- рушении культурных кодов. Мы очень богаты, у нас есть великая литература, которая, кстати, уже спасла нас, сохра- нив связь сфундаментальными основами нашей культуры, когдаихпыталисьуничтожить после 1917 года. Достоинства нашего языка признают даже иностранцы — те, которые хорошо его знают. Однажды, уже после распада Советского Союза, разговорилась с одной латышкой. Она что-то пишет, разумеется, на родном языке. И неожиданно признается мне, как ейне хватает русского языка.Удивляюсь: кактак?Да так, отвечает, русский гораздо богаче латышского, там много синонимов, по-русскипишется свободнее.Ябылапоражена, но счастлива. — Однако в введении тех или иных запретов, ограни- чений многие видят лишь угрозы для развития нашего общества. — Скажу сразу: я не ли- берал. И уверена: определен- ные границы нашему океану вседозволенности все-таки нужны. Да, сейчас некоторые страшно возмущаются, ус- лышав само слово «цензура». Но отсутствие всяких огра- ничений, рамок приводит к разрушению всего, что есть ценностного в нашей культу- ре, и оборачивается свободой в анти-, псевдокультуре.Именно вседозволенностьпривела вЕв- ропе к абсурдному смешению всех понятий, когда черное и белое просто не различаются. — Да, на Западе многие явления воспринимаются со- вершенно иначе. Например, довольно часто в последние годы здания церквей переобо- рудуются под жилые дома, ре- стораны и тому подобное. Вот недавно еще один репортажна эту тему увидела. Бог, конечно, не в камнях, не в стенах, но все-таки это коробит. А там – пожалуйста, лишь любование архитектурной красотой и дизайнерским решением ин- терьера. — Раньше я думала, что речи о духовномертвойЕвропе —это преувеличение.Но когда сама там побывала… Однажды в Праге — сказочный, удиви- тельный город — отстала от своих спутников и осталась одна в храме. Там невероятная красота, чувствуется дыхание истории — и ни души. Вечер, около пяти, у нас в это время службы начинаются. А тут — ничего и никого. Не то что благодати не почувствовала — меня охватил ужас. Потом я спросила у гида: почему так пусто в церквях? Оказалось, большинство пражан— самые настоящие атеисты, просто ни во что не верят. —Как у Булгакова: «он ис- пуганно обвел глазами дома, как бы опасаясь в каждом окне увидетьпоатеисту». Унас ведь тоже был такой период. И храмы не просто приспоса- бливали под склады и ДК, но и разрушали. —Но сегодня они у нас воз- рождаются, это даже по Ельцу видно. Духовное возрождение очевидно. Зайдите в церковь — там много и молодежи, и детей. Это тенденцияхорошая. И это единственное, что может спасти Россию. — Вы упомянули Елец. В свое времяонмог стать област- ным центром. Но судьба рас- порядилась иначе, предпочте- ние было отдано Липецку. В итоге последний практически утратил свойпервоначальный историческийоблик. Выходит, Ельцу в каком-то смысле по- везло? —Отчасти.Вбытовомсмыс- ле о везении тяжело говорить — у нас только сейчас центр города нормально благоустра- ивается. Но что касается куль- туры, мы, наверное, выиграли. Пусть сохранилось не все, что того заслуживало, но в целом особенный русский дух город сохранил. Иэто все чувствуют. Якак-то проводила экскурсию для итальянцев. Кроме про- чего поднялись на Каменную гору — оттуда очень красивый вид открывается, видно, что все наши храмы в каком-то симфоническом соотношении находятся, как бы переклика- ютсядруг с другом.Игостирас- чувствовались: «Да, это Эдем, это русскийЭдем!». Что-то есть в Ельце такое, магнетическое, что удалось сберечь. —Дух города, о которомвы говорите, способен воспиты- вать человека? — Я думаю, да. Это хоро- ший, интересный вопрос. Дей- ствительно, культура — это в том числе и диалог человека и того места, где он живет. Мы воспринимаем действитель- ность сквозь призму культур- ноготекста.Ноисамадуховная сущность человекаформирует- сячерез поэтикупространства, об этом еще Бердяев говорил. Вот пример, чтобы было по- нятнее. Германия для меня всегда была страной великой философии, музыки, поэзии. Бах, Бетховен, Гете, Шиллер — какие имена! И я ожидала увидеть там нечто такое, что по масштабам соответствовало бы этим гениям, нечто впе- чатляющее. Но когда впервые оказалась в Берлине, а затем в других городах, была по- ражена – насколько же там все маленькое, какое-то не- выразительное. Потом, читая Бердяева, я поняла, что он прав: у нас, у русских, внутри где-то есть представление о на- шем огромном пространстве, котороеистановитсяпростран- ством нашей души. — Ну, достаточно посмо- треть за окно, чтобы убедить- ся: наши просторы никуда не делись. И по-прежнему «воспитывают» студентов университета — вместе с тем словом, которое они слышат в здешних стенах. Так что вряд ли вся молодежь отравлена дыханием антикультуры. —Хотелось быверить в это. Сейчас, когда к России обра- щены очень серьезные истори- ческие вызовы, нам жизненно важновосстановить«здоровье» нашей культуры. В этом залог нашего будущего. ФОТО ОЛЬГИ БЕЛЯКОВОЙ