Липецкая газета. 2014 г. (г. Липецк)

СЫНЫ ОТЕЧЕСТВА | Лебедянские корни неутомимого Петра Боборыкина Европеец на русской почве Владимир Петров В интереснейших, но малоизвестных воспоминаниях эмигранта Николая Цурикова (1886—1957) есть немало глубоких обобщений и выводов о России, русском народе, русской литературе. «Россия являет- ся единственной, может быть, в мире страной, — пи- сал он, — где на таком огромном пространстве люди говорят на одном, всем одинаково понятном языке и где на таком расстоянии, как между Архангельском и Астраханью, народ поет одни и те же песни, не говоря уже о чрезвычайной близости и единстве литературно- го языка и простонародного…» Вот это единство языка народа и просвещенного дворянства обеспечило мировое значение русской литературы, ее «золотого века». Колыбель русской литературы Николаем Цуриковым четко обозначены границы эпохи, которую принято называть «золотым веком» нашей литературы. «Эта эпоха началась формально с «Указа о вольности дво- рянства» Петра III, то есть с того времени, когда дво- ряне превратились в поме- щиков и засели в деревне, а завершиласьпередреволю- цией (имеется в виду 1917 год. — Авт. ) и кончилась с ней. Но гораздо важнее не эти внешние даты-гра- ницы, а то, что эта эпо- ха, как мать-кормилица, вскормила и дала России, а через нее и всему миру целый ряд русских писате- лей, «ходивших по земле». Она их создала, она их воспитала всей своей не- сказанной и единственной прелестью. Аонине только ее изобразили, описали, но, как люди и творцы, что важнее, отразили в себе, воплотили ее в себе», — считал Цуриков. Перечитайте произве- дения любого автора той эпохи и ощутите Россию, русского человека объемно и со всеми неповторимы- ми чертами и колоритом. Здесь следует добавить — после Толстого был Бу- нин, которого никак не «отрезать» от «золотого века», хотя его творчество —особенно роман «Жизнь Арсеньева» — возвышен- ный реквием по России утраченной… А далее вновь обратим- ся к воспоминаниямЦури- кова. «Я родился и вырос в «тургеневских местах». Так по справедливости они могут быть названы, и так мы, местные люди, их и называли»,—размышляет Николай Александрович. — Жуковский, Дельвиг, Сухово-Кобылин, Кире- евские, Хомяков, Жем- чужников, Анухтин, По- лонский, Леонид Андреев, Тютчев, Толстой, Турге- нев, Лесков, Бунин — это все наши уроженцы, а по- следние шесть и «наши» писатели. «Наши места» — это не так уж и много. Это не- большой круг с радиусом в 100-150 верст, который охватывает соседние уез- ды Тульской, Орловской, Калужской и Рязанской губерний… Читая прежде у себя дома произведения наших земляков, мы, «та- мошние», остро чувствова- ли, как все, нас окружаю- щее, тесно скреплено с не- забвенными картинами их произведений. Ежедневно мы видели иллюстрации к ним… У Лескова наш быт, у Тютчева, Толстого, Фета наша природа, у Бунина вся наша и убогая, и пре- краснаядеревня…Тургенев сделал для нас больше: он, так сказать, воспел наши места, назвав их по имени…» В дальнейшем, как не- избежное следствие глу- боких и масштабных со- циально-экономических перемен, эта кровная связь писателя с землей, с род- нойприродойистончалась, рвалась. Литераторы «се- ребряного века» уже не могли оставить потомкам образцы«новой»России— они уходили в конструкти- визм, символизм,мистику, версификаторство и так далее. Что тоже является родимыми пятнами време- ни—эпохи тектонических сломов русской жизни. И лишь на закате СССР прощальным эхом русской классической литературы прозвучали произведения плеяды советских писа- телей, обозначенных как «деревенщики». Что так- же было исторически обу- словлено: русская деревня, русский быт исчезали, «уходили в небеса» — те- перь уж окончательно. Писатели XIX века творили в условиях отнюдь не благостных: наряду с осознанием величия Рос- сиии гордости за нее в умах созревали и искали выхода мысли о ее будущем, о пу- тях дальнейшей народной судьбы. Идейные течения «западничества» и «сла- вянофильства» — лишь условное обозначение: в сердцах тех и других, по словам Александра Гер- цена, билось одно сердце. Отметим лишь, что «зо- лотой век», застолблен- ный такими рубежными, гигантскими фигурами, как Пушкин и Толстой, завершился так, как завер- шилась и сама эпоха, — от «имперскости» Пушкина пришла к «демократизму» Толстого. Русский барин Толстой был одновременно и европейцем — по своим поздним убеждениям. В несколько своеобраз- ном виде эта тенденция к русско-европейскому симбиозу в литературе позапрошлого и начале прошлого веков воплоти- лась в личности такого плодовитого литератора — прозаика, публициста, переводчика, драматур- га — Петра Дмитриевича Боборыкина (1836—1921). С весомым основанием мы можем и должны считать его нашим земляком. Пьер Бобо Так, отчасти иронично, современники называли Петра Дмитриевича. За его «европейскость», весь- ма, впрочем, органично им впитанную. Стиль его жизни, просвещенного европейца, был внешне безукоризнен: всегда эле- гантно-изыскан, с прекрас- ными манерами, знанием языков, тонкостей быта. Тут, как говорится, был он более европеец, чем сами европейцы. Но в ли- тературе оставался глубоко русским, посколькужизнь России знал и чувствовал разносторонне. Вот что удивительно: признавая его безусловные заслуги на литературной ниве, современники от- носились к его творчеству крайне иронично, даже с какой-то легкой насмеш- кой. В 1882 году в письме из Буживаля Салтыкову- Щедрину Тургенев дает такую характеристику Бо- борыкину: «Я легко могу представить его на разва- линах мира, строчащего роман, в котором будут воспроизведены самые по- следние «веяния» погиба- ющей земли. Такой торо- пливой плодовитости нет другого примера в истории всех литератур! Посмотри- те, онкончит тем, что будет воссоздавать жизненные факты за пять минут их нарождения!» Убийственно-саркасти- ческая характеристика, но заметим, что она касается лишь действительно фе- номенальной «плодовито- сти» Петра Дмитриевича, его неуемного желания ухватить факты и детали набегающего времени и воплотить их в своих про- изведениях. Салтыков- Щедрин был солидарен с Тургеневых, ворча по по- воду каждого нового произ- веденияписателя—«опять набоборыкал роман». Тут, отвлекаясь, умест- но заметить: «торопли- вость» и «плодовитость» — отличительная черта литераторов нашего «ры- ночного» времени. Многие беллетристы, детективщи- ки, авторы исторических фантазий, чтобы оставать- ся «на виду», в центре вни- мания средствмассовойин- формации, сегодня пекут свои произведения, слов- но блины. Но до знания жизни, тонкостей ее быта, особенностей, присущих различным социальным слоям, какими обладал Бо- борыкин, им далеко. Петр Дмитриевич был талантли- вым бытописателем. Чехов, хорошо его знав- ший, также оставил в своей переписке характерные оценки его личности. В 1891 году он пишет из- дателю Суворину: «Был у меня Боборыкин. Говорил мне, что хочет он написать нечто вроде физиологии русского романа, его проис- хожденияунас и естествен- ный ход развития. Пока он говорил, я никак не мог отрешиться от мысли, что вижу перед собой маньяка, но маньяка литературного, ставящего литературу паче всего в жизни…» А в 1901 году он сооб- щает жене из Ниццы: «…В «Вестнике Европы» только что прочел повесть Бобо- рыкина «Однокурсники». Повестьпрескверная, скуч- ная, но интересная — в ней изображаетсяХудоже- ственный театр...» Боборыкин был автором многих пьес, поэтому теа- тральный мир знал хоро- шо, отсюда интерес Чехова к повести. Понятно, что происходящее в этой среде интересовало и волновало ПетраДмитриевича, вызы- вало самые разнообразные реакции. В завершение приведем еще одно высказывание о Боборыкине — Бориса Чичерина (1828—1904), историка и правоведа, — «юркий беллетрист Бобо- рыкин»... Неутомимый труженик Петр Боборыкин родил- ся 15 августа (ст. стиля) 1836 года в Нижнем Нов- городе. Учился на юриди- ческом факультете Казан- ского университета, затем — на физико-математиче- ском в Дерптском. Занятия литературой захватили его еще в студен- ческие годы—началспере- водов, драмы и написания первого романа, во многом автобиографического, «В путь-дорогу».Писалфелье- тоны под псевдонимом «ПетрНескажусь».Идейно придерживался умеренно- либеральных взглядов, что не помешало ему позже издать антинигилистиче- ский роман Лескова «На ножах». В писательской манере его было ярко выра- женное стремление к объ- ективной честности, что сказалось на «размытости» авторской позиции, отча- сти либеральной, отчасти сословно-буржуазной. Разумеется, Боборыкин творил в эпоху широко- го умственного брожения в России, поэтому быть сторонним наблюдателем общественно-политиче- ских процессов, шедших в стране и Европе, он не мог. Встречался с яркими критиками самодержав- но-имперского строя, ка- кими были Герцен, Ога- рев, анархист Бакунин, Лавров, участвовал, как корреспондент газеты, в работе I Интернационала, не понимая, впрочем, це- лей этой международной структуры. Одновременно он не переставал писать беллетристику. За десять лет, с 1880 по 1890 годы, им выпущены два(!) две- надцатитомных(!), не по- вторяющих друг друга со- брания сочинений. Всего же итогом долгого и неуто- мимого творческого пути его стали восемьдесят (!) увесистых томов. Надо по- лагать, они вобрали далеко не все творческое наследие Боборыкина. Однако Боборыкин не был графоманом, хотя и считался «помешанным» на литературе. Такие его романы, как «Китай-го- род», «Василий Теркин», читались в свое время с увлечением: в них он дал образы нарождающейся буржуазии — банкира, промышленника, купца. Недостаток его многостра- ничных имногочисленных произведений кроется в главном — они не дости- гали художественных вы- сот, обобщений, являли, скорее, бытописание — точное, зоркое, зачастую принципиально натурали- стическое. Петр Ткачев, революционер-народник, дал такое определение: Боборыкин лишь «фелье- тонный беллетрист», зор- кий наблюдатель, но не способныйкобобщению...» Его герои, несмотря на точность описания деталей окружающей их обстанов- ки, примет времени,—ско- рее умозрительны, лишены «горячей крови» подлинно художественных образов. И это несмотря на то, что каждая новая вещь писа- теля являла немедленную реакцию на все новое, на последний «писк» жизни, торопливо зафиксирован- ный им. Протокольно вы- веренное воспроизведение быта и нравов, речи и дей- ствийгероев—лишь добро- совестная калька, оттиск с действительной жизни. В плане же документально- исторических свидетельств эпохи, в которойжил Бобо- рыкин, его произведения и сейчас имеют огромную ценность. Особенно важ- но знать это современным «историческим романи- стам». Бунин вспоминал один интересный эпизод с уча- стием известного истори- ка Василия Ключевского. Шел спор, кто из русских романистов хорош, кто плох…Ключевский в споре не участвовал, а когда его спросили, что он думает, он ответил: «Ядумаю, что у всех русских исторических романистов есть общий и довольно печальный не- достаток: все они слиш- ком плохо знают историю. Счастливое исключение составляет один граф Са- лиас: тот истории совсем не знает!» История в произведени- ях Боборыкина отражена — и очень точно — через пристальное и подробное бытописательство. Лебедянские корни Нижегородец по рож- дению, Петр Боборыкин, темнеменее, прочно связан корнями с нашим краем. В селе Павловском Лебедян- ского уезда Тамбовской губернии находилось име- ние отца, доставшееся в на- следство от деда будущего писателя — «довольно-та- ки строгого помещика», по его словам. Боборыкин был пре- красныммемуаристом: его вспоминания «За полвека» — энциклопедия русской жизни, охватывающая зна- чительный период XIX столетия. Воспоминания —панорама серьезныхпро- цессов, бродивших в обще- стве, колоритный рассказ о многочисленных встречах, идейных течениях, настро- ениях разных социальных слоев, известных и мало- известных литераторах, о «властителях дум» — от Герцена до Толстого. Ме- муары, конечно, требуют при их чтении определен- ного объема исторических знаний, тогда факты и све- дения, отраженные в них, раскрываются во всей ори- гинальной достоверности. Боборыкин, будучи одно время редактором журна- ла, ввел в литературу таких писателей, как Левитов, Глеб Успенский, Николай Лейкин, и многих других, теперь малоизвестных бел- летристов. В Павловское он при- езжал неоднократно на летних вакациях, буду- чи студентом Дерптского университета. Здесь он не только пристально наблю- дал, впитывал впечатления крестьянской жизни, но и много читал. «Моя тогдашняя на- читанность по изящной литературе была по другим разделам ее, — пишет он. —Шиллер, Гете («Фауст»), Гейне иШекспир. Романы, главным образом фран- цузские, читал я всегда у отца в усадьбе на летних вакациях… Но никто из французских романистов… не доставлялмне такого ду- ховного удовлетворения и так не волновалменя, как с половины 50-х годов наши беллетристы, а раньше, в годы отрочества и первой юности, — Пушкин, Лер- монтов, Гоголь, Грибоедов, Кольцов и позднее Остров- ский… Целыми днями в томительнойжаремысиде- ли в прохладном кабинете отца, один против другого, и читали…» Отметим, что свою «пи- сательскую дорожку», по словам Петра Дмитриеви- ча, он прокладывал сам, «без какого-либо литера- турного патрона». Начи- танность, как видим, и определила его успехи в литературе. Очень многое дали ему поездки в Павловское — сразу через три губернии: Нижегородскую, Рязан- скую, Тамбовскую. «Ста- ринная усадьба, наши му- жики с особым тамбовским говором, соседи, их нравы, долгие рассказы отца, его наблюдательность и юмор —все это залегало в память и впоследствии сказалось в том, с чем я выступил уже как писатель, решивший вопрос своего призвания». Итак, литератора в себе Петр Боборыкин открыл, образно говоря, в Лебедян- ском уезде. Бывал он и на Липецких водах—«в трид- цати с небольшим верстах от нашего села», где, кста- ти, встречал красавца кня- зя Юрия Голицына, «впо- следствии очутившегося в Лондоне вроде эмигранта и кончившего карьеру на- чальником хора». Нравы публики, встре- чи на Липецких водах так- же нашли впоследствии отражение в его произведе- ниях. «Бытовая жизнь — помещичья, крестьянская и разночинская — дела- лась все знакомее и ближе. Под боком был и когда-то очень характерный уезд- ный город Лебедянь, уже описанный Тургеневым…» В то время знаменитая кон- ная ярмарка в Лебедяни угасала, но еще были «ре- монтеры с барышниками, трактиры с цыганами из Тулы и Тамбова», гости- ница с курьезной вывеской «Для благородных…»Иэти лебедянские впечатления «отлились» спустя десяти- летия в рассказе «Фараон- чики». Колоритны его записки о приготовлениях в поход ополченских рот на Крым- скую войну в селе Куйма- ни, о настроениях в этот пе- риод публики наЛипецких водах: «в обществе среди дами девицникакого подъ- ема патриотического или даже гуманного чувства!» Безусловно, не только эти уездные впечатления легли в основу его много- численных романов, рас- сказов, повестей, пьес, но языковая стихия и ранние впечатления от поездок в имение отца в Павловское во многом определили его творческуюоригинальность как писателя, сформирова- ли «боборыкинский» стиль повествования. Наблюдатель и изобразитель Было бы несправедли- вым ограничиться в оцен- ках личности и творчества Петра Боборыкина уже приведенными высказы- ваниями. Конечно, его имя навсегда останется в истории отечественной литературы — и не в сно- сках мелким шрифтом. А его произведениях, в которых отражены время становления российского капитализма, нарастаю- щий кризис, приведший к крушению империи (рома- ны «Тяга», «По другому», «Великая разруха»), акту- альны и теперь, когда «но- вый русский капитализм» вырос из обветшавших одежд социализма в его марксистско-ленинской интерпретации и завоевал Россию. Наиболее серьезную оценку писателю дал, уже после смерти Петра Дми- триевича, выдающийся русский юрист, литера- тор, общественный деятель АнатолийФедорович Кони — в своих воспоминаниях. Вот что он писал: «В лице только что скончавшегося П.Д. Боборыкина (Боборы- кин умер вдали от России, в Ментоне (Швейцария) в 1921 году. — Авт. ) исчезла видная фигура, вносив- шая оживление во всякую среду, в которой она вра- щалась; исчез европеец не только по манерам, при- вычкам, образованности и близкому знакомству с заграничной жизнью, на которуюон смотрел без раб- ского пред нею восхище- ния, но европеец в лучшем смысле слова, служивший всю жизнь высшим иде- алам общечеловеческой культуры, без националь- ной, племеннойирелигиоз- ной исключительности…» Боборыкин мог бы с полнымправомсказать про себя, что он «литератор с головыдо ног»…Ина моги- ле его в Ментоне, вдали от Родины, которую он знал и любил, следует написать одно слово—«Литератор». Но замечательно и даль- нейшее высказываниеАна- толия Федоровича: «Пе- ред ним — чрезвычайно одаренным лингвистом, с широкими естественно- научными и медицински- ми знаниями, с богатым знакомством с движением человеческой мысли в раз- личных областях, с от- зывчивостью на правовые и общественные вопросы —моглибыть открытыраз- нообразные пути живой и выдающейсядеятельности. Но он пошел туда, «куда звал голос сокровенный», избрав бесповоротно и не- уклонно тернистую стезю служения родной лите- ратуре… он остался верен литературе — ей одной! Отсюда в значительной степени его особенная пи- сательская плодовитость, вызывавшая иногда иро- нические отзывы… До конца жизни П.Д. стоял на своем посту на- блюдателя и изобразителя сменявшихся обществен- ных настроений, что тре- бовало особой зоркости и не допускало промедления, так как надо было закре- пить не то, что было, а что есть, не прошлое, а живую действительность настоя- щего… Будущий историк рус- скойжизни, который захо- чет… исследовать внешние проявления этой жизни, неминуемо должен будет обратиться к романам Бо- борыкина и в них почерп- нуть необходимые и досто- верные краски и бытовые черты…» К этим словам добавить нечего. Разве что сказать: бытописуя жизнь совре- менников, Петр Боборыки писал и историю народа, историю России. 6 № 169/24797/29 АВГУСТА 2014 ЛИПЕЦКАЯ ГАЗЕТА Лебедянская земля формировала характер и дала импульс к творчеству талантливому литератору, книгами которого зачитывалась вся Россия. ФОТО ОЛЬГИ БЕЛЯКОВОЙ, НИКОЛАЯ ЧЕРКАСОВА И С ИНТЕРНЕТ-САЙТОВ