Липецкая газета. 2014 г. (г. Липецк)

6 № 150/24778/2 АВГУСТА 2014 ЛИПЕЦКАЯ ГАЗЕТА СЫНЫ ОТЕЧЕСТВА | Особая миссия Павла Якушкина Сократ в армяке Владимир Петров Бродил в середине XIX века по Руси удивительный человек. Хаживал он и по землям нынешней Липец- кой области. Но не просто так, словно калика перехо- жий, а с одной, всепоглащающей целью— записать народный фольклор. Тем самым он создавал образ русского народа, его души, отраженной в песнях, преданьях, мировидении, мироощущении, миропони- мании. И наконец, во всех многообразных оттенках речи, лишь подчеркивающих нерушимую суть русско- го языка. Звали странника Павел Иванович Якушкин. А обла- дал он такими чертами характера, которые и необхо- димы были для «собирания народной души», выража- емой через песню и слово, которые, по сути, есть философия жизни русского человека. « Мужицкая чучелка » Павел Иванович был преоригинальной лично- стью. Особенности харак- тера его проявились уже в гимназические годы. В интереснейших и колорит- но написанных «Товари- щеских воспоминаниях о П.И. Якушкине»Николай Лесков поведал немало интересного о нем. Оба они — орловские, родились в соседних уездах: Якушкин — в Малоархангельском, Лесков — в Орловском. Учились в орловской гим- назии, правда, не в одно время — Павел вышел из нее в год, когда Николай поступил. Якушкин, пишет Ле- сков, будучи гимназистом «оставил по себе в ближай- ших поколениях героиче- ские предания: говорили о крайней его небрежности в туалете, и особенно о его «вихрах». Эти «вихры» приносили немало забот гимназическому началь- ству, наличие их просто «убивало господина дирек- тора». Наказание было ие- зуитское: волосы стригли «нарочито тупыми и щи- плющимися ножницами». Во время экзекуции гим- назист выражал эмоции «такими мужицкими сло- вами, что во всех классах помирали со смеху». Но от такой стрижки вихры росли еще гуще! Иглавное, Якушкин, вовсе не думая о том, ввел среди сотовари- щей «моду» на вихры: ему подражали, несмотря на суровые запретные меры. Вот за эту демонстра- тивнуюпростонародность, впрочем, ненарочитую, учитель немецкого языка и прилепил ему кличку «мужицкая чучелка». Сгодами странностипо- ведения Павла Ивановича только возрастали. Но не- верно было бы думать о его каких-то природных изъ- янах, отнюдь нет. Лесков, размышляя о нем, уловил, кажется, сокровенную суть этой оригинальной личности, которая опре- деляла стиль его жизни, поведения, устремлений. Приведем несколько пространную цитату, но она здесь необходима: «Это был человек в сво- ем роде талантливый и очень добрый. Доброта его преобладала над умом и выходила не из сознания превосходства добра над злом, а прямо безотчетно проистекала из его на- туры. Это была доброта органическая и потому, стало быть, самая прочная и надежная. Изменить ей Якушкин никогда бы не мог, потому что для него это значило перестать быть самим собой…» Впрочем, подчерки- вает Лесков, доброта его была чисто пассивная, выражавшаяся «в наи- совершеннейшей форме самого прекрасного и пле- нительно-трогательного незлобия». Врагов у него «буквально не было». Таков портрет души Якушкина, который на- водит на мысль о… хри- стианских святых и под- вижниках. Однако, обла- дая столь возвышенным душевным складом, был Павел Иванович сугубо земным человеком, под- верженным известному пагубному пристрастию, о чем еще будет сказано. Рожденный в дворян- ской семье, он обладал умом, пишет далееЛесков, «склада оригинального, с чисто мужицким созер- цанием». Тут сказалось то, очевидно, что мать его была из крепостных кре- стьянок. Но и мужицкий ум был особым: «в хоро- шие мужики Якушкин тоже не годился бы…онни- когда не сделался быни до- мовитым, ни уважаемым хозяиноми не дал бысемье никакого распорядка». Алексей Писемский, также хорошо знавший Якушкина, выразился о нем остроумно: «Был бы он у них (в крестьянской среде), что называется, забулдыжка, которому никто бы не дал взаймы, ни косы покосить, ни сохи пропахать…Новкабаке все бы его слушали и пригла- шали, чтобы балагурил…» Собеседник он был от- менный, особенно ког- да находился под легким хмельком, «в плепорции», «знал много любопытных вещей из народного быта и хорошо рассказывал». Впрочем, замечает Ле- сков, «обращался он со своим умом так же, как и со своим здоровьем, то есть варварски беспощадно». Люди, темнеменее, лю- били и уважали его: за его «святое, всепобеждающее незлобие». «Незлобие его поистине было незлобие праведника»—так считал Лесков. Очарованный странник Может быть, таким, лесковским опять же, складом могли охаракте- ризовать и тот образ жиз- ни, который вел Павел Якушкин, дело, которому он посвятил всю жизнь. Был он одним из первых в России собирателей на- родного фольклора, песен, преданий, сказаний, ядре- ной речи. Родился он в усадьбе Сабурово (сейчас Покров- ский район Орловской об- ласти. — В.П. ) в январе 1822 года. Учился, как уже сказано, в орловской гимназии, затем в 1840 году был зачислен сту- дентом математического факультета Московского университета, к этому вре- мени уже основательно за- нимался собираниемфоль- клора и народных песен. Судьба свела его с извест- ным издателем собрания русских народных песен Петром Васильевичем Ки- реевским, вокруг которого сформировалось к тому времени целое общество собирателей и исследова- телей песен, памятников народной поэзии, деятель- ность которого привлекала внимание Пушкина и Го- голя. Виднейшим сотруд- ником Киреевского и стал Якушкин. Павел Ивано- вич оставил университет и, образно говоря, распахнул дверь на просторы народ- нойжизни, пешкомпошел по губерниямЦентральной России — собирать мате- риалы устного народного творчества. Маршруты и средства для работы обе- спечивал ему Киреевский. К 1848 году Якушкин собрал значительный объ- ем материалов из Костром- ской,Тверской,Рязанской, Тульской, Калужской и Орловскойгуберний. Вэтот год были изданы первые «Народные стихи». Обра- щал собиратель внимание, по совету Михаила Пого- дина, и на особенности го- вора (диалекты) населения той или иной территории, старался как можно более объективней фиксировать материал. В двухтомном «Собраниинародныхпесен П.В. Киреевского. Записи П.И. Якушкина», (Л., изд. «Наука», 1983 г.) эта исследовательская точ- ность серьезно отражена. В этом издании опублико- ваны записи, сделанные и на территории нынешней Липецкой области — в Ра- ненбургскомиДанковском уездах, тех землях, что относились к Рязанской, Орловской, Тамбовской и Тульской губерниям. Нередко посещал он Елец и усадьбу Стаховичей в Пальне. Запоминал Якушкин и напевы, услышанные им в скитаниях, уже в то время редких, исчезающих ста- ринных песен. Некоторые из них впоследствии были переложены на ноты К. Вильбоа и М. Стаховичем. В не менее интересном, чемлесковские воспомина- ния, биографическомочер- ке Сергея Максимова «Па- вел Иванович Якушкин», повествуется о том, как вел свою бродяжническую жизнь собиратель «на- родных драгоценностей». «Способ пешего хождения Павел Иванович признал удобным и обязательным для себя на всюжизнь. Об- раз странника быллюбезен и дорог ему...» Все было ново — «ни- кто до него таковых путей не прокладывал. Приемам учиться было негде, никто еще не дерзал на такие сме- лыешаги, систематически рассчитанные ина дерзост- ные поступки — встреча с глазу на глаз с народом. По духу того времени затею Якушкина можно считать положительным безуми- ем... — пишет Максимов. — Решившись собирать подлинные народные пес- ни... под тридцать лет, Якушкин делал крупный литературный шаг, сам того не подозревая, и во всяком случае торил тро- пу, по которой ходить дру- гим было уже несколько полегче». Надо ли говорить, ка- кие опасности и трудности встречались на пути стран- ствующего литератора. Их было множество, но незлобивость характера, доброта, подлинно науч- ная страсть, а также психо- логическая сродненность с мужиком, мужицкой жизнью и психологией преодолевали все. « Ряженый » философ Осмысляя феномен Якушкина, Лесков упо- добил его, «божьего чело- вечка», с Сократом. Ведь, цитировал он, «Сократ нашего воображения очень непохожна Сократа совре- менных ему Афин. Нам он кажется трансценденталь- ным гением, а для Афин своего времени он был праздношатающийся — с странною и даже отврати- тельною наружностью, шарлатан, который терял время в разговорах…» Неудобен был Якуш- кин и в обществе, за что был неоднократно высы- лаемиз Орла: «...пренебре- гать приличиями и внеш- ней добропорядочностью, — замечает Лесков, — в наш век неудобнее чем в векАнтисфенаиДиогена». Надо сказать, Павел Якушкин был крайне без- различен к своему внеш- нему виду: поддевка, или армяк, зимой полушубок, штаны, рубаха, дырявые сапоги, борода и буйные «патлы». Мешали очки, из-за чего мужики никак не хотели признавать его за своего, называялюбовно — «ряженый». Литературнуюдеятель- ность Павла Ивановича можно разделить на два периода: ранний — со- бирательства народных песен и поздний— литера- турно-беллетристический, когда в конце 50-х годов началась публикация его путевых писем из многих губерний России. Печата- лись они в разных издани- ях и находили широкий отклик у читателей. «Произведения Якуш- кина, — писал издатель Скабичевский, — пред- ставляют ряд фотографий, целиком снятых с дей- ствительности во время многочисленных стран- ствий его по лицу земли русской, носят поэтому характер случайных на- блюдений… Тем не менее они драгоценны тем, что предполагают совершенно иное отношение к народу, чем было до их появле- ния. Здесь вы видите не идеализацию народа и не глумление над ним, а объ- ективное и беспристраст- ное отношение наблюда- теля, глубоко постигшего народную жизнь и на- родное миросозерцание, его живую душу… Язык выводимых Якушкиным мужиков идеально без- укоризнен, без малейшего следа утрировки…» Успех его трудов был, отмечал СергейМаксимов, «в ответах на современ- ные вопросы», волновав- шие общественность. Он предлагал честные отве- ты, лишенные какой бы то ни было политической окраски, политика была чужда его характеру. Но в том-то и заключалась цен- ность трудов Якушкина, произраставших из со- кровенного знания глубин народнойжизни. Особенно его работы «Крестьянские бунты на Руси» и «Велик Бог земли русской». Рассказывая о Якуш- кине, нельзя обойти вни- манием записи о нем Пе- тра Дмитриевича Бобо- рыкина: одно время тот сотрудничал с журналом «Библиотека для чтения», принадлежавшим Бобо- рыкину. О первой встрече Петр Дмитриевич вспоминал так: у ресторана «Ново- Палкин» в Петербурге «меня остановил человек чрезвычайно странного вида… Черноволосый, очень рябой, с мужицким лицом, в поношенной под- девке и высоких сапогах, бараньей шапке и в наки- нутом на плечи мужицком кафтане из грубого корич- невого сукна. Но на носу торчали очки». Это и был Якушкин. После знаком- ства тот стал приходить в редакцию, предлагая статьи, но «очень туго их писал, брал, разумеется авансы, выпивал, где и когда только мог, но в совершенно безобразном виде я его не видел». Конечно, он привлек внимание маститого Бо- борыкина, являвшего полную противополож- ность странствующему литератору. «Мне было занимательно поближе присмотреться к нему. Сквозь его болтовню, при- баутки, своего рода юрод- ство сквозил здравый рас- судок, наблюдательность, юмор и довольно тонкое понимание людей,—вспо- минал Боборыкин. — В Якушкине вычувствовали «интеллигента» с универ- ситетским образованием и литературными традиция- ми, но тон ижаргон он себе «натаскал» мужицкие… был всегда в легком под- питии, а главное … напу- скал на себя балагурное юродство…». Надо отметить, эпоха реформXIXвека в русской литературе была отмечена одним характерным фено- меном — появлением це- лой плеяды литераторов, которых прозвали «ку- тилы-мученики». Якуш- кин был из этого ряда. Этой пагубной привычке способствовало и занятие фольклором: «за чароч- кой» беседа с мужиками складывалась иначе, сво- бодней, вольнее. Боборыкин замечает: «таких алкоголиков — и запойных, и простых, — как в ту «эпоху реформ», уже не бывало позднее среди литераторов, по крайней мере, такого «бу- кета», если его составить изМея, Кроля, Григорьева и Якушкина…». Добавим — Левитова, Успенского и многих других. Что ж, всякая эпоха лепит свои характеры, в том числе и такие. За словом золотым Петр Васильевич Ки- реевский высоко ценил деятельность Якушкина. Он писал: «П.И. Якуш- кин, который с неутоми- мой благородной ревно- стью к этому делу исходил пешком многие и многие губернии единственно с целью собирания песни и в своей любви к русской народности находил силы бороться со всеми трудно- стями и препятствиями, весьма значительно обога- тил мое собрание песнями костромскими, тверскими, рязанскими, тульскими, калужскими и орловски- ми». Часть этих территорий из соседних губерний вхо- дят теперь в состав нашей области. Свод материалов, собранныхимвРаненбург- скомиДанковскомуездах, в собранииП. Киреевского занимает немалое место— около девяноста страниц формата А3. Заметим, что собрать такой объем тек- стов по тем временам было непросто: крестьяне могли ведь и сдать подозритель- ного путника «в кутузку», а власти просто задержать и выслать куда следует. Спасала словоохотливость, бескрайняя доброта, готов- ность поделиться послед- ней рубашкой. Как-то по- пал он на беднуюкрестьян- скую свадьбу, девичник. Понятно, что для записи свадебных обрядовых пе- сен—самое лучшее время. Тогда «безо всякой прось- быкупил я полведра водки и за каждую песню, кото- рою величали меня девки, платилпо пятаку, а потому меня считали за большо- го гостя», — вспоминал он. Неприхотливый, он, будучи в доме знакомых или друзей — у Лескова, Стаховича, — всегда спал на полу, «чтобыпривычки не терять, не баловаться». Ча с т е н ь к о г о с т и л Якушкин у Михаила Ста- ховича, который ссужал собирателя деньгами. А в 1847 году, бродя по Рязанской и Тамбовской губерниям, он заболел. Деньги на лечение вновь дал Стахович. Вместе они намеревались издавать «Литературный сборник», но трагическая гибель по- следнего прервала замы- сел. Вернемся, однако, к текстам, записанным на севере нашей области. Чи- тая их вдумчиво и внима- тельно, впитывая особую интонацию звучания, на- чинаешь глубинной па- мятью острее понимать жизнь предков — звучит их голос, их говор, на- шенский диалект. Многое, кстати, дошло до середины прошлого века, покуда были живы старики и ста- рушки, выходцы их века позапрошлого. Поразителен лиризм мироощущения, неизбыв- ная русская тоска-печаль, русская удаль, размах не- объятной души. Есть тек- сты песен, посвященных войне с Наполеоном, есть песни «роковые» — об из- мене и разлуке, любовные, нравоучительные, есть о князьях-боярах, о черной немилой сторонушке, не- мало текстов на темы ре- лигиозные. Некоторые из них, претерпев литератур- ную обработку, дошли и до нас, их поют фольклорные ансамбли. Вот выступают в поход гусары: Не бела заря, гусарушки, занималася, Не ясно солнце, гусарушки, выкатилось, Ох, да сила выступала, сила вольская, Сила вольская, гусарушки, царя белого, Царя белого, гусарушки, Петра Первого… А вот песня — В Переславе как жена мужа потеряла, Вострым пожитком зарезала… — квинтэссенция ле- сковской повести «Леди МакбетМценского уезда». Лиризм простонарод- ной русской души прояв- ляется едва ли не в каждом тексте: Не полно ль, кукушечка, во сыром бору куковати, Не полно ль, любезная, по милому грустовати?.. У нас по Дону, только по Доночку, По крутенькому бережку, Там ходили, там гуляли удалые молодцы, По другой по сторонушке Красны девушки-души… В целом материалы, собранные Якушкиным, распределяются по четы- ремразделам: стихидухов- ные, песни исторические (в том числе солдатские), песни лирические, песни обрядовые (свадебные, праздничные, хоровод- ные, величальные). Но вот что надо сказать, не в обиду современникам: душа наших предков была несоизмеримо богаче. Не- смотря на трудную, пол- ную тревог и испытаний жизнь, она воспринима- лась и виделась иначе — ярче, вольнее, радостнее, в полноте Божьего про- мысла. Эти качества за почти полтора-два минув- ших столетия неотврати- мо утрачивались вместе с изменениями жизни. Для современников мир сузил- ся, утратил образность и привлекательность, оску- дел словесно: многое из того, что знали предки, что имело свое название, те- перь утрачено навсегда. На смену в языковые пустоты хлынули искусственные, чужие и чуждые понятия, слова-абстракции, лишен- ные живой крови и тепла родимой матушки-земли. Все, чемживымы сегодня, есть имитация или подра- жательность «цивилизо- ванным» странам… Но наследство, остав- ленное нам Павлом Ива- новичем Якушкиным, хранит память о великом народе, укладе и быте той жизни, которая не повто- рится уже никогда… Собиратель умер, как и подобает страннику на Руси, далеко от дома, в Самаре, в 1872 году, бу- дучи ссыльным. На его родине установлен памят- ник: глыба песчаника с барельефным портретом Павла Ивановича и мемо- риальной доской. На снимках: усадьба Стаховичей в Пальне, где собиратель фольклора частенько гостил; гимназия, в которой он учился; памятный знак, установленный на родине Павла Якушкина.