Липецкая газета. 2014 г. (г. Липецк)

Липецкая газета. 2014 г. (г. Липецк)

Путешествие в 1914 год с липецким историком Сергеем Ненаховым Три имени одной войны ФОТО ПАВЛА ОСТРЯКОВА И ИЗ ФОТОАЛЬБОМА «ЕДИНАЯ РОССИЯ: СЕМЬ ЛЕТ ИЗ СТА» 4 ЛИПЕЦКАЯ газета СУББОТА , 2 АВГУСТА 2014 № 150 (24778) Б ылое Спецвыпуск Липецкого областного краеведческого музея и « Липецкой газеты » Ведущий рубрики Исаак Розенфельд И. Неверов Вместо пролога . Слово о пулемете « максим » На каждый вопрос есть свой ответ: У нас есть «максим», у них его нет. Х. Беллок, английский поэт. Спустя сто лет онпревратился вмузейный экспонат, некогда легендарный станковый пулемет, что кому-то нес неотвратимую ги- бель, а кого-то спасал, помогая выиграть бой. Он стоит теперь у самого входа в зал, посвя- щенный сражениям, поражениями победам России на протяжении веков. Стоит как молчаливый страж и свидетель драматиче- ских событий, подвигов, страданий, муже- ства и боли людей, многие имена которых не сохранились в исторических хрониках. Где бил по врагу этот «максим»? УМазур- ских озер, когда наше начавшееся успешно наступление остановилось, захлебнулось и шанс разгромить врага не был использован? Мы с большими потерями отступили за Не- ман, а командующий армией генерал Самсо- нов пустил себе пулю в лоб. Или во время операции в Галиции? Тогда подданные им- ператора Австро-Венгрии отчаянно бежали по всему фронту от храбрых солдат импера- тора России, захвативших не только эту про- винцию, но и часть Польши. Или через не- сколькомесяцев, ставшихдлярусскойармии провальными, поскольку все, чего удалось добиться в той же Галиции, было потеряно? А возможно, из этого «максима» косил про- тивника уроженец рязанской деревушки, мужик из Вологды либо паренек из Ельца в дни знаменитого «Брусиловского прорыва», что ненадолго вернул нам надежду на побед- ный исход? Тот прорыв под командованием блистательного не только по внутрироссий- скиммеркамполководца наряду со сражени- ями под Верденом и на реке Сомма на Запад- ном фронте считается одним из самых глав- ных, ключевых событий в противостоянии, позже названном Первой мировой войной. Давно остывший металл ни о чем не рас- скажет. Можно лишь гадать, был ли музей- ный «максим» в числе четырех тысяч пуле- метов, находившихся на вооружении рус- ской армии к роковому августу 1914-го или его собрали позже, когда война уже вела счет сотням тысяч убитых и раненых. Тогда сде- лали двадцать восемь тысяч «максимов». Рост, безусловно, впечатляющий — в семь раз! Однако молодой историк, заведующий отделом областного краеведческого музея Сергей Ненахов объясняет строго и честно: —За этот же срок немцы изготовили две- сти восемьдесят тысяч пулеметов. Почув- ствуйте разницу. Россия за ними не в силах была угнаться. В военной технике у Герма- нии оказалось значительное превосходство. Возьмем, к примеру, артиллерию. У них — шестьдесят четыре тысячи орудий, у нас — меньше двенадцати тысяч. Англичане при- думали танки. Эти неуклюжие монстры сы- грали свою роль в битве на Сомме. Но у России их просто не было. Да что там! Из-за нехватки снарядов замолкали пушки. Перед одной из атак противник вел сокрушитель- ный артобстрел русских позиций в течение тринадцати часов! Анаша пехота, случалось, наступала без всякой артподготовки. —А какже тогда относиться к звучащим ныне со всех сторон уверениям, что к началу войны Россия переживала подъем, ее эконо- мика бурно развивалась?—спросил я.—От- чего же армия-то была так обездолена? —Да, подъем. Но с очень низкой отметки. Хотя Запад понимал: через несколько лет Российское государство станет опасным, а то и непобедимымконкурентом. Оттого-то нем- цы, мечтавшие о германской Европе, о гео- политическом доминировании, и спешили ее осадить. Есть свидетельство, что рейхсканцлер ГерманиифонБетман-Гольвег сказал своему секретарю: «Россия усиливается и усилива- ется. Она превращается в кошмар». Разговор состоялся за три недели до того, как кайзер Вильгельм объявил войну своему кузену Николаю II. « Война . Охватила нас радость великая …» Немецкий царь до нас рать свою спос- лать задумал. Собрал старого да малого, глупого да бывалого, хилого да здорового, робкого да бравого: «Иди- те, люди немецкие, на Русь великую; воюйте, люди немецкие, вы землю русскую; испейте, люди немецкие, вы кровь горячую; умойтесь, люди немец- кие, слезами бабьими; кормитесь, люди немецкие, хлебами трудными; оденьтесь, люди немецкие, мехами теплыми; согрейтесь, люди немец- кие, лесами темными. Вещи и документы за стекламимузейных витрин немы для ленивых да нелюбопыт- ных. Но мой провожатый Сергей Ненахов слышит их голос, вступает с ними в диалог и переводит то, о чем они ему поведали, мне. А сперва Сергей ведет меня на выставку плакатов той эпохи. Поманере сродни лубку, эти картинки передают настроения, энтузи- азм, жажду подвигов, охватившие страну, когда загремели первые августовские залпы. Вот толпа демонстрантов на площади пе- ред Зимним дворцом. Люди клянутся импе- ратору умереть за него и за Русь святую. Кто-то из близких родственников Николая заметил: «Наверное, за все двадцать лет сво- его царствования он (то есть Николай II) не слыхал столько искренних криков «ура», как в эти дни». На заводах прекратились за- бастовки. Полиция констатировала резкий спад уголовных преступлений. Жертвенная эйфория рождала почти абсурдно звучавшие вирши: «Могучая Русь. Война. Охватила нас радость великая…» Художники торопливо изображали про- исходящее. Проводы на фронт. Бой русских и немцев на притоке Вислы. Геройство бога- тыря Козьмы Крючкова, который еще с че- тырьмя товарищами одолел двадцать семь немецких кавалеристов, получив шестнад- цать раненийи первым среди русских воинов Георгиевский крест. Впрочем, не у всех богатырей на плакатах были имена. Вот символический сказочный великан играет в городки, лихо сбивая битой недругов-немцев и австрийцев. Вот другой потомок Ильи Муромца в солдатской форме уничтожает врагов, превращенныхфантази- ей рисовальщика в ничтожных тараканов- пруссаков. А вот карикатуры на кайзера. Вильгельм скачет верхом на кабане с эскор- том черных злобных псов в касках с шиша- ками. Вильгельм в «психушке», одетый в смирительную рубаху, обнимает глобус. Вильгельм с ослиной головой в парадном мундире… Давно ли кайзер и государь всея Руси обменивались теплыми посланиями, обра- щаясь друг к другу «Вилли» и «Ники». А третьим адресатом обоих был миляга Джор- джи—английскийкорольГеорг. Трикузена, три могущественных европейских властите- ля перекрестно клялись в дружбе, благорас- положении, готовности укреплять братский союз и вечный мир. Но лишь очень наивные люди могли принять эти сладкие признания и обещания за чистую монету. Летом четыр- надцатого произошло то, что вскоре оберну- лось неслыханно кровавой схваткой, в кото- рую были вовлечены тридцать с лишним великих, больших и малых стран и народов. В принципе, воевать как будто бы никто нежелал. Но все хотели получить свои куски пирога в случае победы. Германия жаждала управлять Европой. Англия рассчитывала сохранить колонии, разбросанные по всему миру, и не допустить усиления Германии — особенно наморе, даиРоссии. Ввоспаленных умах турецких националистов рисовалась новая Османская империя до Японии на вос- токе и Скандинавии на севере. Каждый на- деялся что-то да урвать. Даже крохотная Болгария. Так что была своя правда в том, что в Советском Союзе о Первой мировой не- изменно писали как об империалистической войне. О бескорыстиии справедливости здесь и поминать не стоило. Делилимир заново без церемоний, без оглядки на Бога и утопиче- ские мечты о вечной гармонии. Но на первых порах народы верили, что каждый из них просто защищает свое отече- ство. Отрезвление наступит позже. Оно при- дет вместе с горечью бесчисленных потерь, с бесконечной усталостью, с окопной тоской по родному дому. Плакаты все еще будут агитировать, сулить неизбежную и скорую победу. Но косвенно и в них отразится реаль- ная и страшная правда. Призыв «Жертвуйте на военные займы» свидетельствует об ис- тощении казны, о нехватке боеприпасов и орудий на фронте, о нужде и голоде в тылу. Ана других плакатахмывидимвозвращение солдата в семьюпосле госпиталя, почтижан- ровую картинку «Раненые в Москве». Меня почему-то поразил плакат «Жертвуйте сол- датамна переносные бани». Вмоем сознании он как бы вошел в клинч с тем самым возвы- шенно-экзальтированным: «Война. Охвати- ла нас радость великая…» Атут ещеСергейподсыпает безжалостные подробности о неразберихе на передовой в противоборствующих станах, о лютых кара- тельных акциях тех же немцев против мир- ного населения. —Аэто правда, что немцыпервыми стали применять отравляющие газы? —Да, правда. Вообще Германия действо- вала очень жестоко. Там твердили о русской отсталости и варварстве, но самимогли кому угодно давать уроки варварства. На Восточ- ном фронте газовые атаки случались реже, чем на Западном. Ножестокостей везде было в избытке. —Историки не зря пишут, что пангерма- низм—этот предшественник гитлеровского нацизма—неизменно включал антирусские идеи. Кайзер «Вилли» не мог скрыть, как не нравятся ему «Ники» и его народ. «Я нена- вижу славян, — признавался он. — Я знаю, что это грешно. Но я не могу не ненавидеть их». Штрихи к портретам Устал я воевать. Сперва по дому то- сковал. Потом привык, новому радо- вался…Страхпережил—к боюсердце горело. А теперь перегорело, и ничего нету… Ни домой не хочу, ни новости не жду, ни смерти не боюсь, ни бою не радуюсь… Устал.. За стеклом — жетоны, вручавшиеся за помощь раненым. Немецкая сабля. Турец- кий карабин. Каска кайзеровского офицера с навершием. — Ну, в таких они в атаку, конечно, не ходили, — комментирует Сергей Ненахов. — Это для парадов. И вдруг среди всей военной атрибутики — фотография Сокольского завода. — А она почему здесь, Сергей? —Так Сокольский завод работал на нуж- дыфронта! Вообще тыл делал для армии все, что мог. По крайней мере, если иметь в виду не каких-нибудь жуликоватых предприни- мателей — те всегда стараются надуть и нажиться даже на крови, а обычных граж- дан. В городах нынешней Липецкой области открылись десятки госпиталей. Авшестнад- цатом году было создано товарищество «Ли- пецкие Аэропланные Мастерские»— сокра- щенно ЛАМ. Появилось оно благодаря Ни- колаю Сакову. —По-моему, он сам был летчиком… —Да, причем превосходным, настоящим асом. Летать учился во Франции. Там в бу- магах его записали Николасом де Сакоф. Именно он одним из первых продемонстри- ровал липчанам полет на аэроплане. Между прочим, в жилах Сакова текла греческая кровь. Ив двенадцатом году он даже участво- вал в Балканской войне, защищая Грецию. Так что к началу мировой войнынашземляк был весьма опытным летчиком. И в составе Особого добровольческого авиационного полка вел воздушную разведку. За что полу- чил два Георгиевских креста. — А какова судьба его мастерских? — По-моему, ваша газета рассказывала об этом. ЛАМ успели собрать пять учебных аэропланов. Ну, а потом революция полома- ла планы Сакова. Дальше — добровольная служба в Белой армии и эмиграция. В Пари- же Николай Ставрович как член Союза рус- ских авиаторов настойчиво работал над про- ектом увековечения памяти российских летчиков. —Амного среди наших земляков георги- евских кавалеров? —Есть. Но дело не в наградах. Посмотри- те на это фото. НиколайШелехов, липчанин, ушел в ополчение, был командиром роты. Отважный человек. И, представьте, в отли- чие от большинства выходцев из богатых семей после революции его не репрессирова- ли — ни в двадцатые годы, ни позднее. В анкетах Шелехов не скрывал: да, он из куп- цов. Но добавлял: из разорившихся. Что, вообще-то, было неправдой. —Яслышал, чтопримерно также говорил о себе Тихон Николаевич Хренников. Мол, жили в Липецке богатые купцы Хреннико- вы, а я из бедных елецких. — Что делать — такое было время. Но у Шелехова имелась еще одна заслуга, так сказать, реабилитировавшая купеческого отпрыска в глазах большевистской власти. Он еще при царе-батюшке создавал в Липец- ке первый профсоюз. За что и претерпел большие неприятности. То есть, выходит, тоже боролся за права трудящихся. —Какие разные люди вставалипод ружье в том далеком четырнадцатом! И ведь не только потому, что приходила призывная повестка, а по зову души, из патриотических чувств — и монархисты, и те, кто не любил самодержавие… —Все верно. На первых порах война вос- принималась как священная, как Вторая — после 1812 года — Отечественная. ИСергейНенахов начинает рассказывать о полном Георгиевском кавалере (четыре креста!) Кузьме Петровиче Трубникове. Он из Воловского района. И если Саков вряд ли способен был представить себя летчикомВВС Советского Союза, то для Трубникова, в точ- ности как и для Маяковского, вопроса при- нимать или не принимать революцию не су- ществовало. Моя революция. Моя власть. Он продолжал службу в Красной Армии. Правда, случалось всякое. Однажды его, пусть ненадолго, но арестовали. Что, однако, не отразилось на дальнейшей военной карье- ре Трубникова. Он сражался за Сталинград. Ему выпало первым допрашивать сдавшего- ся в плен маршала Паулюса. — В нашем музее есть фотография этого допроса, — говорит Ненахов. — Трубников был заместителем командующего Первого и Второго Белорусского фронтов. А в июне со- рок пятого участвовал в Параде Победы, возглавив сводный полк Второго Белорус- ского. Звание — генерал-полковник. Награ- ды — кроме четырех Георгиев, два ордена Ленина, пять — Красного Знамени, два ор- дена Кутузова, орден Суворова, орден Крас- ной Звезды… Вместо эпилога . Судьба министра Не могу отделаться от мысли, что это был самый жестокий век в исто- рии человечества. Ответ Уильяма Голдинга на вопрос, каким ему видится двадцатое столетие. Историки пишут, что с начала Первой мировой до майских дней 1945 года длилась «эпоха катастроф». То ожесточение, те про- тиворечия и кризисы, которые пережило человечество между августом 1914 и заклю- чениемВерсальского мирного договора, как будто бы поставившего точку в противосто- янии, в действительностиразрешились лишь на бумаге, но не в умах, не в сердцах, не в судьбах народов и государств. И новая война в «сороковые-роковые» стала вторым, еще более страшным актом растянувшейся на десятилетия трагедии. Причем сотням тысяч участников пролога и первого акта довелось доигрывать ее до финала, как тому же Кузь- ме Трубникову. Ядумаюоб этоми рассматриваюеще один снимок: седой вельможа, генералприполном параде. Перехватив мой взгляд, Сергей Не- нахов говорит: — Это предпоследний военный министр Российской империи Дмитрий Савельевич Шуваев. — Он как-то связан с нашим регионом? — Да, он жил в наших краях. До 1927 года честно работал в армейских структу- рах, преподавал в военных заведениях. Потом получил персональную пенсию и поселился в Липецке. А в тридцать седьмом его арестовали. Шуваеву было далеко за восемьдесят. Сперва отпустили ввиду пре- клонного возраста, но затем спохватились и все-таки расстреляли. Судя по всему, он был порядочным человеком, русским па- триотом. На министерском посту делал, что мог, для победы. Выступая в Государствен- ной Думе, он однажды сказал о супостатах России, убежденных, что можно, попирая и Божеские, и человеческие законы, право и справедливость, подчинить себе силой оружия весь мир, захватить преобладаю- щую, первенствующую роль среди всех народов. Увидеть, как спустя годы эта бес- человечная доктрина потерпит крах, Шу- ваев не успел. * * * Первая мировая. Вторая Отечественная. Империалистическая. Ни одно из этих опре- деленийне исчерпывает ине объясняет всего, что принесла России и миру та война. Но ни одно из них нельзя просто так отбросить, перечеркнуть. Павшие на той войне посмер- тно стали жертвами организованного, на- вязанного беспамятства. Уроки ее до конца не осмыслены. Даже сто лет, минувшие с августа четырнадцатого, оказались недоста- точным для этого сроком. В эпиграфах использованы фрагменты из книги Софьи Федорченко «Народ на войне». ЭкспозициюплакатовПервой мировой музею помог осуществить «Альфа-Банк». На снимках: рассказывает Сергей Ненахов; патриотическая эйфория первых дней войны; император Николай II снимает пробу из солдатского котелка; тот самый «максим»; плакат начала войны.

RkJQdWJsaXNoZXIy MTMyMDAz