Липецкая газета. 2014 г. (г. Липецк)

“ № 135/24763/ 12 ИЮЛЯ 2014 6 ЛИПЕЦКАЯ ГАЗЕТА Владимир Петров Творчество писательницы Марко Вовчок, уроженки Липецкой области, сегодня малоизвестно читателям, а вернее — чита- тельский интерес к ее книгам невелик. А между тем это была плодовитая сочинительница, всю жизнь посвятившая литера- турному труду. Еще в 90-х годах позапрошлого века вышло прижизненное восьмитомное собрание ее сочинений (так называемое «саратовское»). Идея издать прозу Вовчок принад- лежит Николаю Чернышевскому, в то время ссыльно-пересе- ленцу, жившему в Астрахани. В советское время Институтом литературы имени Тараса Шевченко Академии наук УССР в Киеве дважды, в 1955-1956 и 1964-1967 годах, выходили наиболее полные собрания сочинений писательницы. Избран- ное же в одном, двух и трех томах издавалось неоднократно во многих городах Украины, в Москве. Жизнеописание ее также не осталось без вниманияисследо- вателей.Вышли,насколькомне известно, три книги о Марко Вовчок: ленинградца Евгения Брандиса, роман киевлянки Оксаны Иваненко «Мария», а также наиболее подробная и хорошо документированная работа ее правнука Бориса Лобач-Жученко. Писатель Виктор Конецкий так сообщал в «Комсомольской правде» 29 сентября1995годаонем: «Умер самый старый моряк русского флота, последний выпускник Петербургского морского кор- пуса, яхтенный капитан, лите- ратуровед, правнук классика украинскойлитературыМарко Вовчок… Он умер в 95 лет». Были публикации и в «Ли- пецкой газете». В частности, елецкие краеведы В. Горлов и В. Фалин в 2009 году со- общали об обнаружении ме- стонахождения усадьбы ро- дителей будущей писатель- ницы. Ниже мы попытаемся уяснить, почему творчество М. Вовчок, принадлежащее к так называемому революцион- но-демократическому направ- лению русской литературы, не находитширокогочитательско- го отклика. Причин тому нема- ло, и причем весьма серьезных. Но вначале проследим, как дворянская девочка из имения под Ельцом превратилась в классикаукраинскойлитерату- ры. И уточним происхождение псевдонима, получившегося из фамилии будущего мужа Ма- рии Александровны — Марко- вича. Читать надо с ударением напервомслоге,МаркоВовчок, что по-русски значит Марк Волчок. Детские годы В сохранившейся метриче- ской книге церкви Вознесения Господня села Казаки, теперь Елецкого района, записано: 10 декабря (старый стиль) 1833 года у майора Александра Алексеевича Вилинского и его жены Прасковьи Петровны родилась дочь Мария. Усадьба Вилинских находилась близ села Екатеринского, непода- леку от Казаков. Поиски «на местности» позволили лока- лизовать координаты усадьбы — исчезающий поселок Бере- зовский «в шести километрах от Казаков в сторону Ельца и в полукилометре на север от железной дороги». Когда-то земля эта и усадьба принад- лежали елецкому помещику ПетруДанилову. По преданию, его жена, бабушка будущей писательницы по материнской линии, происходила из рода польских князейРадзивиллов. Предание интересное, посколь- кувпоследствиионоотразилось на мировоззрении уже зрелой Марии. При последующем разделе имения между четырьмя деть- ми его часть и усадьба перешли «в вечное потомственное владе- ниеПрасковьеПетровойдочери Вилинской» и ее сестре Екате- рине, которая, выйдя замуж, навсегда покинула деревню в 1840 году. Прасковья Петров- на — мать писательницы. С будущим мужем Александром Вилинским (писаласьфамилия иВиленский, иВелинский) она познакомилась в 1826-1827 годах, когда Сибирский грена- дерский полк дислоцировался неподалеку от Ельца. Бравый капитан-гренадер сделал пред- ложение пятнадцатилетней девушке, родители охотно благословили брак, и свадьба состоялась. Александр Алек- сандрович прожил недолго: в 1840 году уволился из армии по состояниюздоровьяи вскоре умер, не дожив до сорока лет. У вдовы на руках остались сын и дочь, а уже овдовев, Праско- вья Петровна родила третьего сына. Произошло это в усадьбе двоюродной сестры Варвары Дмитриевны Писаревой в Зна- менском Задонского уезда. С разницей в четыре дня там же у хозяйки родился мальчик, будущий критик, нигилист и «ниспровергатель» Пушкина и всей дворянской культуры Дмитрий Писарев. Младший брат писательницы, тоже Дми- трий, также писал очерки и рассказы на охотничью тема- тику. Род Вилинских имел две линии — ярославскую и ор- ловскую. Майор Алексей Ви- линский, дед писательницы по отцу, был тульским дворяни- ном, а прадед—священником. То есть оба рода, давшие миру писательницу Марко Вовчок, были русскими. Превраще- ние ее в классика украинской литературы произошло при сочетании ряда жизненных обстоятельств. Посколькумать часто отлучалась из имения к месту квартирования полка, где служил муж, Маша воспи- тывалась бабушкой, тоже Ма- рией Александровной, в духе патриархальном и строгом. Радостью для девочки были приезды отца: он играл для нее на клавесине, много рас- сказывал о воинской службе. Обладая, видимо, душой по- этической, он умел это делать увлекательно. Особенно запали вдушувпечатлительнойдочери рассказы о Черниговщине, где летнимимесяцами стоял полк, о красоте степи, о нарядах и песняхжителей. Впоследствии она так и считала, что отец ро- дом из Черниговщины. О детских годах в деревне брат Дмитрий Вилинский пи- сал: «У нас в деревне остались памятки того, что старшие брат и сестра жили в Екатеринин- ском. Тут был и Валерочкин прудик, и Машина елка. Наша древняя старуха, кухарка Ка- терина, часторассказываламне про сестру, величая ее умницей и красавицей…» Мать, как и бабушка, была строгой воспитательницей, особенно настаивала на знании французского, «без которого нам, детям, нельзя было шагу ступить, — писал Дмитрий Александрович. —И я хорошо помню, как нам приходилось вымаливать французскими фразами прощение русскому человеку (то есть дворовым. — В.П. ) за какую-нибудь про- винность…» Интересная деталь: приви- тый с детства аристократизм остался на всю жизнь в харак- тере революционно-демократи- ческойписательницы, которую называли русскойЖоржСанд. На хлебах После смерти отца Пра- сковья Петровна с дочерью приехали в Знаменское имение Ивана Ивановича и Варвары Дмитриевны Писаревых. Бо- рис Лобач-Жученко, уточняя место крещения двух Дмитри- ев — Писарева и Вилинского, — обнаружил, что оба они крещены в церкви села Ива- новский Чемерешник, также называвшегося Знаменское и Яблоново. Село расположи- лось на речке Каменка, непо- далеку от впадения ее в Дон, километров в двадцати от За- донска. Надо сказать, непода- леку жили и другие родствен- ники — семья Бехтеевых. Все эти поместья на Дону елецким дворянам дарованы были Пе- тром Первым. Итак, три родственных се- мьи, давших Российской им- перии православного поэта Сергея Бехтеева, литератора- нигилиста Дмитрия Писарева и революционно-демократиче- скую писательницу, ярую ан- тиклерикалку, атеисткуМарко Вовчок, жили неподалеку друг от друга, на благословенной земле Верхнего Дона. ВскореПрасковьяПетровна вернулась в Екатерининское, оставив дочь на попечение двоюродной сестры. Ее обу- чали французскому, письму, арифметике, игре на рояле. Частенько устраивали домаш- ний театр, где Маша декла- мировала стихи Пушкина. Домой возвратить ее помешали серьезные обстоятельства: ПрасковьяПетровна встретила в Ельце некоего Дмитриева, человека авантюрного склада, да к тому же вдовца с двумя детьми. Выдавал он себя за от- ставного капитана. Он увлек вдову, они обвенчались, иново- испеченный муж стал хозяй- ствовать в Екатерининском. Как выяснилось, Дмитриев был сыном крепостного, но, став «барином», проявил не- обычнуюжестокостьккрестья- нам. Да и хозяином оказался никудышным: закладывал и перезакладывал имение, а разорившись окончательно, удрал невесть куда, оставив на руках Прасковьи Петровны еще одного ребенка. А Машу из Знаменского от- дали в лучшийпо темвременам пансион Заугорской в Ельце. В Госархиве Орловской области хранится ведомость об успехах и поведении пансионерок — у Маши Вилинской, двенадцати лет от роду, успехи были не- плохие, пятерки и четверки. Когда заканчивался срок обучения, у тетки с матерью встал вопрос о дальнейшем воспитанииМаши. Вспомнили о родственниках в Харькове, списались и выбрали один из частныхпансионов. Внембыло три класса: Машу зачислили сразу во второй. Занятия шли по французскому, немецкому, английскому, русскому язы- ками литературе, арифметике, истории, географии, Закону Божию. Биографы отмечают преобладание в пансионе доче- рейбогатыхукраинскихпанов- помещиков. Здесь-то и состоя- лось более серьезное сближе- ние Вилинской с украинской мовой, песнями, сказками и легендами. И, очевидно, стало формироваться атеистическое мировоззрение. Но из пансио- на ей пришлось вскоре уйти: затравили дочки помещиков, ведь Вилинская была им не ровня, нищая… Вернувшись в 1847 году на Рождество в Знаменское, она заявила: вХарьковский панси- он не вернется. Как не поедет и в Екатерининское, разоренное Дмитриевым. « Ридна ненько » Украина Выход предложила стар- шая сестра матери Екатерина Петровна Мардовина, муж которой, секретарь Судейской палатыпо гражданскимделам, сумел упрочить положение семьи и даже исхлопотал зва- ние потомственного дворя- нина. Маша переехала в дом Мардовиных в Орле, где была неплохая библиотека: онапере- читывала боготворимого ею Пушкина и в то же время ув- лекалась «романами ужасов» англичанки Анны Радклиф. Желая укрепиться в свете, Екатерина Петровна начала устраивать литературные вече- ра с чтением, музицированием, обсуждением общественных вопросов. Среди посетителей салона были чиновники, по- мещики, молодые ученые. Бы- вали братья Якушкины, один из которых, Павел Иванович, стал крупнейшим собирателем фольклора. Он ввел в окру- жение и Петра Киреевского, тоже фольклориста, стал ре- гулярным посетителем дома Николай Лесков. А однажды в салоне тетки появился ссыльный по по- литическому делу украинец Афанасий Маркович, своими интересами упрочивший сло- жившийся в доме Якушкиных литературно-этнографический кружок, членом которого был, кстати, и елецкий дворянин Михаил Стахович. Маркович был приглашен в домМардови- ных, а затем стал постоянным гостем, обратив внимание на красивую девушку. Они сдру- жились. Его увлеченность фольклором заразила и Машу, она стала записывать песни, передавая их П. Киреевскому — в его сборники «Песни, со- бранные Киреевским». Спустя время Марковичу разрешили покинуть Орел. Он уехалнаУкраину дляподыска- ния места службы. Службы не нашел, но, вернувшись в Зна- менское, где в то время жила Маша, предложил ейвенчаться и ехать с ним. Венчались они в имении Петра Киреевского, там же состоялась и свадьба. А потом молодожены отправи- лись на Украину. Так Мария Александровна попала в живой океан украин- ской речи и словесности. Перед ней во всей своеобразнойкрасо- те открылись просторы Мало- россии. Где они только с мужем не побывали, а в душу навсег- да влилась напевная мова. Жизнь, несмотря на бытовую неустроенность, наполнялась неподдельным интересом к собиранию фольклора: тут она была неизменной помощницей АфанасияВасильевича. Вскоре вКиеве, в сборнике «Народные южно-русские песни» появля- ются первые произведения, за- писанные ею в селах и хуторах Киевщины. А затем семья перебирается в городишко Немиров, куда МарияАлександровна приеха- ла не только с основательным знанием украинского языка, но и запасом впечатлений для будущих рассказов и повестей. Первые двенадцать расска- зов она послала украинскому писателю и историку Петру Кулишу — за подписью «Мар- ко Вовчок». Кулиш издал их в Петербурге, в сборнике на украинском языке. А затем из-под ее пера выходит повесть «Институтка», которую очень ценилТургенев и впоследствии перевел на русский язык. Пи- сала свои рассказы Мария Александровна и на русском, чем вызывала яростное негодо- вание «щирого» националиста Кулиша, упрекавшего ее в отступничестве и потакании «москалям». Литературно - бытовой калейдоскоп Войдя в мир литературы, Марко Вовчок объективно во- влеклась в круг лиц и событий того сложнейшего периода русской истории, дореформен- но-пореформенной России. Дело даже не в рубежном 1861 году, когда было отменено кре- постное право. Общество, под- мороженное после подавления восстания декабристов, вновь пришло в движение. Остано- виться, чтобы одуматься, не было ни желания, ни разума: «передовых»людейвсе сильнее увлекал «прогресс», желание перемен. Каких? Куда, соб- ственно, звала коллективная мысль прогрессистов — Герце- на, Белинского, Добролюбова, Чернышевского, Бакунина, того же Писарева? По ком зво- нил «Колокол» Герцена? Об этом никто не задумывался — «шестидесятники» XIX века жаждали европейских «сво- бод», которые непременно надо было насадить в России. Фило- соф Евгений Трубецкой в сбор- нике «Вехи» накануне перемен начала ХХ века писал: «Увле- чение Россией воображаемой помешало намрассмотреть как следует Россию действитель- ную и, что еще хуже, русскую национальную идею...» На те же грабли вXXвеке наступили мелкотравчатые диссиденты и тоже «шестидесятники». Эта болезнь русского обще- ства, похоже, неискоренима, она уходит во времена Иоанна Васильевича IV Грозного. Вспомним его полемику с пере- бежчиком и, по сути, преда- телем складывающейся рус- ской государственностикнязем Курбским. А уж радикализм разночинско-народовольче- ской интеллигенции, револю- ционных демократов XIX века оказался предтечей «комис- саров в пыльных шлемах». Только до основания, а затем... А что «затем» — не ведал ни- кто, даже умнейший Герцен. Были иллюзии об устройстве лучшей жизни, оторванные от земли. Было много горячих, искренних, а по сути... пустых слов и эмоций. В этом-то кружении и про- шла долгая писательская жизнь Марии Маркович. Она обладала удивительным ка- чеством привлекать к себе внимание, чему способствовал, безусловно, и ее талант. Из переписки Ивана Тургенева (он перевел на русский и издал в 1860 году «Народные расска- зы» Вовчок) и воспоминаний литератора, критика Павла Анненкова можно почерпнуть такие сведения о Марии Алек- сандровне. В июне 1860 года, будучи вПариже, Тургенев пи- шетАнненкову: «Здесь также и МаркоВовчок. Это прекрасное, умное, честное и поэтическое существо, но зараженное стра- стью к самоистреблению: про- сто так себя отрабатывает, что клочьялетят!». Тургенев, каки Некрасов, вел активную пере- писку с ней. «До той минуты, — пишет Анненков, — когда Тургенев открыл в Марко Во- вчок наивную способность по- глощать благодеяниякакнечто ей должное и требовать новых, не обращая внимания на свои права на них...» Среди ее друзей и знако- мых были Шевченко, Герцен, Добролюбов, с Писаревым она одно время жила до его гибе- ли, будучи ему троюродной сестрой. Тургенев, Лесков, Ак- саков, Чернышевский, Некра- сов и многие другие известные литераторы и общественные деятели XIX века — вот ее окружение. Пребывание в кругу эманси- пированных личностей сказа- лось и на личной жизни, смене увлечений — при живом муже и после его смерти. Особую роль в направленности ее твор- чества сыграли воинственный атеизм, долгие годы прожи- вания в европейских городах, оторванность от быта и уклада имперской России, того образа жизни, который вели все «кон- сервативные» слои населения — от простого крестьянина или городского обывателя до великих князей. Неприязнь к «мучителям народа», к монар- хическому устройству страны, к Богу, наконец, —все это тол- кало к одному: к раскачиванию государственных институтов, к террору и, в итоге, к гибели империи. Кстати, и своего сына Бог- дана она воспитала «револю- ционером». После окончания Петербургского университета он стал активным членом на- родовольческойорганизации. В 1874 годупринималдеятельное участие в студенческой демон- страции в Петербурге, где, по воспоминаниям критика Дми- трия Овсянико-Куликовского, «выступал тогда совсем юный Г. В. Плеханов и где весьма энергично действовал боксом, сражался с городовыми Б. А. Маркович». В 1878 году Богдан Маркович по заданию орга- низации жил в селе Муравени Данковскогоуезда, работаяуче- ником кузнеца и «просвещая» крестьян. Народ, тысячу раз оплакан- ный в произведениях писателей революционно-демократическо- го, «прогрессивного» течения, первым стал жертвой при во- площении их идеалов в реаль- ной жизни. Но это «революци- онеров» не волновало — важно было раздуть пожар! Тут на ум приходит вот какая аналогия: времена первохристианства, когда христианские общины, следуя заветам Иисуса, жили среди враждебного окружения язычников. Они чтили власть, не звали к свержению ее, но свято блюли апостольские запо- веди. Вот как, например, писал Тертуллианвобращениикязыч- никам: «Христианинникомуне враг, а тем более императору, зная, что он поставлен импера- тором от Бога и что должно его любить,уважать, оказыватьему почести, молиться о здравии его и о спасении государства, пока мир стоит». Напротив, «прогрессисты»XIXвекажили язычниками среди христиан- ского, православного мира и мечтали этот мир переделать подзаимствованныеизвнеидеи. Но каким же идолам по- клонялись они? Кумирами агрессивного русского рево- люционно-демократического общества были творцы утопий — западные социалисты. Зри- мым воплощением их целей стала картина Жака Делакруа «Свобода на баррикадах». Произведения Марко Во- вчок — это тоже художествен- ное переосмысление западных социальных утопий на россий- ской почве. * * * Последние годы жизни Ма- рия Александровна Маркович жила в Саратове, Ставрополе, Нальчике. Здесь, в пригороде Нальчика, 10 августа (нового стиля) 1907 года она завершила свою бурную земную жизнь. После настойчивых ходатайств ее похоронили на собственном участке «под любимой старой грушей»: язычество и тут взяло верх. Над склепом и насыпью установили чугунный крест художественного литья (явно не по завещанию покойной), который простоял два десяти- летия и затем был снесен. В 1947 году, к сорокалетию кон- чиныписательницы, намогиле установили ее бюст. В1955 году в доме открыли библиотеку и музей, а в 1978 году в Нальчи- ке возвели памятник. Памятник М. Вовчок на территории мемориального дома-музея в Нальчике. Первый номер журнала «Переводы лучших иностранных писателей» под редакцией М. Вовчок. 1871 г. Церковь в селе Казаки, в которой крестили писательницу Дом в Орле, где она жила в 1847 - 1850 гг. КРАЙ РОДНОЙ | Почему наша землячка стала классиком украинской литературы Русская Жорж Санд