Липецкая газета. 2014 г. (г. Липецк)

№ 120/24748/ 21 ИЮНЯ 2014 6 ЛИПЕЦКАЯ ГАЗЕТА дя в лугах, уходя в окрестности села? Неудивительно, что в последующих произведениях природа у Левитова всегда одушевлялась, была неотъем- лемойчастьюв повествователь- ной ткани. Доброе и окрест- ности присутствуют во многих произведениях писателя. Вот, например, изображение в по- вести «Аховский посад»: «Недоумение старика-ле- са… разбито было в это время мощными колокольными зву- ками, поколебавшими разго- варивающий с лесом храм, от самого его широкого основа- ния до крестов, чуть видных в сизых, утренних туманах. На эти звуки откликнулись коло- кола двух других посадских церквей: сначала ударили в «соборе». И хотя по общепри- нятому по всей России обычаю соборный колокол должен и ранее и голосистее подведом- ственных ему голосов возве- щать наступление радостных, праздничных дней, но в на- стоящем случае произошло иначе: соборный благовест был предупрежден благовестом приходским, и предупрежден так, что двухсотпудовый бас приходского колокола, гремя над лесными заречными ду- бравами и даже как бы волнуя их; между тем как жидкий, металлический тенор, певший с соборной колокольни, падая мелкою рябью в волны широ- кой реки, тонул там, и только редкие его ноты перелетали через реку, достигая таким образом до заповедных чащей лесных…» Это—посад, географию ко- торого и сегодня зримо можно видеть в центре Доброго. Город Доброе основан при Алексее Михайловиче Рома- нове, упразднен приЕкатерине Второй. Первые верфи Петра Великого были именно здесь: суда для Азовского похода мастерили мужики окрестных сел. Дмитрий Нацкий, закон- чивший гимназию вместе с Буниным, писал о Добром так: «Очевидно выбор места дляДо- брого был удачен и село надол- го сохранило городской облик. Там четыре церкви, немало двухэтажныхкаменныхдомов, много кустарных мастерских и предприятий». Кстати, для закупки продовольствия на до- бровские ярмарки приезжали из Москвы, других крупных городов. Романтичная, лирическая душа писателя на всю жизнь сохранила образы и впечатле- ния детства; жизнь сформи- ровала в нем зоркого, многое подмечавшего реалиста. В этом отчасти драма личной судьбы писателя, его терзанийимук. В какой-томереЛевитовкажется близким к героям Лескова — очарованного странникаИвана Флягина, Однодума, Несмер- тельного Голована.Левитовнес в душе высокий жизненный идеал, образ райского устро- ения мира, неизбежно всту- павший в противоречие с дей- ствительностью. Неутомимый странник, гонимый судьбой по просторам России, он многое видел, чувствовал, подмечал. Сравнение реальной жизни с представлениями о той, какой она могла бы быть, надломило его. Надломже произошел, это подтверждено самим Левито- вым в Тамбовской духовной семинарии: «Да, есть что-тофа- тальное, что преследует меня в продолжение всеймоейжизни, с самой семинарии». Фатализм же, как думается, был в том, что он не обладал в нужной мере силой сопротивляемости ударам судьбы, лишен был этого спасительного качества. Самородок В 1927 году в эмигрантской газете «Возрождение» Бунин писал о Левитове: «Теперь о Левитове никто не знает, не помнит, а меж тем и он когда-то гремел и опять с пол- ным основанием (в статье речь идет о других писателях-само- родках — Есенине, Николае Успенском. — В.П. ), так как тоже обладал замечательным талантом: из того, что он на- писал и напечатал, по крайней мере, треть принадлежит к истинным перлам русской ли- тературы… Левитов был горький пья- ница, бродяга. И его сто раз пытались (совершенно тщетно, разумеется) спасти, устроить». А далее Бунин приводит конкретный рассказ одного из «спасателей», который предо- ставилписателюденьги,жилье —поправляйся, работай! Леви- тов в благодарность демонстра- тивно совершает безобразную выходку в доме благодетеля… Бунин очертил два полюса в характере Левитова, а между ними пролегала полная дра- матических противоречий и, как следствие их, абсолютно неустроенная жизнь. Нельзя сказать, что беды и трудности искали Александра Иванови- ча, скорее он сам принимал их, покорный судьбе. И таких, как он, писателей- разночинцев, преимуществен- но выходцев из семей духовен- ства, в те времена было немало. Когда отменили крепостное право, Левитову было двадцать пять лет, он уже многое познал и испытал. Но пореформенные годы, на которые пришелся расцвет его творчества, тем и характерны были, что ника- кому сословию не давали уве- ренности в будущем: русская почва сдвинулась под ногами и пошла, понесла в неизвест- ность. Оскудевало дворянство, освобожденное от крепостниче- ства, «свободное» безземельное крестьянство потерянно иска- ло точку опорыбез привычного барина, интеллигенция видела идеал лишь в западных уче- ниях, к российским условиям непригодным. Народничество устремилось просвещать на- род, само не ведая — чему. Разночинство, оторвавшись от сословной принадлежности, родных корней, искало идеал впотьмах: не было ни знаний, ни четко обозначенных целей. Творчество их не вписывалось в дворянскую культуру, да она отторгалась ими самими. Бесприютность, отсутствие духовных ориентиров, веры в собственные силыи предназна- чение, увлечение «идеалами», неспособность упорно и твердо делать хоть какое-то дело, ут- верждаться в сложной жизни —все в итоге топилось в океане «зелена вина». Не стал исключением и Ле- витов, но в его мировоззрении не было нигилистического скептицизма по отношению к писателям дворянской куль- туры: ведь он воспитывался на их книгах. Не был он избира- тельно тенденциозен в изобра- жении героев своих произве- дений: талантливо и честно он писал о тех, кого разночинцы «оплакивали и защищали» — о простом народе во всей его необузданной широте. При- числять Левитова-писателя к демократам — вряд ли верно: он писалжизнь такой, какой ее видел зоркими глазами худож- ника. Он, по определению Ю. Айхенвальда, «бытописатель, прикованный к месту и момен- ту, постоянно видя пред собой какое-то серое сукно жизни, грубость и безобразие, пьяные толпы, крестьянскую нужду и пролетариат». Но, подмечает критик, в то же время был способен далеко уноситься «в свою мечту». И вот эта особенность контрастно оттеняла «всю тьму и нелепи- цу реальной прозы». «В нем глубоко сочетаются реалист и романтик, — утверждал Ай- хенвальд. — Он поправляет быт своеюгрезойив его тяжкие будни вносит своюнеизменную внутреннюю праздничность». О том же, в сущности, вспо- миная Левитова, писалН. Зла- товратский: «Левитов не счи- тал себя вправе вполне подчи- няться этим требованиям (т.е. времени. — В.П. ) и изменять как себе, так и тем заветам ста- рых поколений, которые были ему дороги: он был воспитан в школе старых поклонников… она была его второй натурой». Златовратский, хорошо знав- ший Александра Ивановича, проницательно замечает в свя- зи со сказанным: личность Левитова «не соответствовала существовавшему в то время среднему типу писателя… Ле- витов, как крупный талант, был оригинальнаяличность, не укладывавшаяся в известные шаблоны». Да, он подлинный саморо- док, не похожий на других, ко- торые во множестве рождались на Руси в разных сословиях. Но талант, рано в нем вызрев- ший на питательной почве произведений Пушкина, Го- голя, Лермонтова, определил и творческую незаурядность его. Иначе бы такой строгий ценитель, каким был Бунин, не написал вышеприведенных строк о его произведениях. Судьба самородков, и не только в России, была всегда трагична. Не избежал этой участи и Левитов… С надломленной душой Канва его жизни и проста, и причудлива. Оборотливый его отец содержал постоялый двор, открыл школу. Трудо- любивая и набожная матушка, брат и сестра—вот роднойкруг Саши. Надо ли говорить, что благополучие семьи требовало неустанного и тяжкого труда. Но детские годы, что грезы. Вот уже вместо родного дома— стеныЛебедянского духовного училища, затем Тамбовской духовной семинарии. В этот пе- риод жизни он вошел в очаро- вании детских представлений о мире, рано обнаружив редкие способностик знаниям, любовь к литературе. Понятно, что порядкиинравысеминариине- минуемо должны войти в суро- вое столкновение с внутренним миром семинариста, который от чтения книг Пушкина и Гоголя «ощутил тогда в сердце моемкакую-томучительно вос- торгавшую радость…». Однажды инспектор за- стал кружок семинаристов за чтением «Мертвых душ» Гоголя. Организатора чтений высекли: потрясение было столь сильным, чтоСашамесяц пролежал в больнице. И затем ушел из семинарии, пешком направившись в Москву. Цель —быть зачисленнымвМосков- ский университет. Но чаемой стипендии, чтобы жить, он не получил. И отправился в Петербург, чтобы поступить в альма-матер многих разно- чинцев, в Медико-хирургиче- скую академию, куда и были зачислен. Нужда, голодное существование было учебе плохим подспорьем, к тому же все сильнее увлекали литера- турные занятия. И в 1861 году первое произведение «Типы и сценысельскойярмарки» было опубликовано. Свою лепту тут внес Аполлон Григорьев, по- рекомендовав напечатать его в «Русском вестнике». Однако воспротивился редактор, и «Ярмарочные сцены» появи- лись вжурнале «Время».После чего рассказы и очерки Леви- това стали регулярно публико- ваться в разных изданиях под псевдонимом Иван Сизов. А уже в 1865 году вышел первый том произведений Левитова, в последующие годы— еще два. Затем — двухтомник в двух изданиях, сборник повестей и рассказов. Казалось бы, сосредоточься автор, укрепись в своем бес- спорном предназначении, бу- дущее его могло определиться на прочной основе. Однако, по выражению самого Левитова, «узорчатые иероглифы» его судьбы сложились иначе. При- страстие к алкоголю, бытовая неустренность, болезни тянут его, «горемычного плебея», в самые низычеловеческойжиз- ни. Он еще не растерял своего дара, лишь круче озлобился. Николай Успенский, такой же горемыка и также наделенный крупным талантом, писал о нем: «Часто, претерпевая су- ровую нужду, А. Ив. был озло- блен на весь мир… Энергия его к труду и литературная произ- водительность заметно слабели с каждым днем, хотя имя его пользовалось такой громкой известностью, что каждый но- вый создатель журнала считал долгом пригласить автора... к себе». У него еще была возмож- ность прикоснуться к родным воспоминаниям — у сестры в Лебедяни. Мать умерла, отец обзавелся другой семьей. Но и родина не помогла: осталась лишь память. О Левитове много писали в советское время, правда, с определенными идеологиче- скими взглядами, причисляя его к страдальцам «за народ». Не было в творчестве писателя этой жажды — пострадать за народ. Был удивительный дар, вынужденный реализовывать- ся в тех условиях, в которых оказался. В одном из лучших очер- ков о Левитове, написанном критиком Ю. Айхенвальдом, есть немало точных прозрений. Русская жизнь, писал он, на- шла «в нем певца, но с голосом надтреснутым, и лиру, но со струнами надорванными. Сам, придавленный злополучием, он жаждал спасения, этот не- счастный пловец жизненной пучины, этот «водолаз» чело- веческого страдания, своего и чужого, поневоле нырявший за ним на самое темное дно реальности»; «он в подвалы и притоны спускался с арфой». Подчеркивая «лиризм не- исчерпаемый, безмерный, без- удержный», критик указывает на творческуюособенность сти- ля и метода писателя — «ара- бески и зигзаги изложения», несосредоточенность мысли и слова, словоохотливость. Но «в ласковом лиризме и во всегдашней своей готовности исповедоваться перед Богом и людьми думал найти Левитов защиту от жизни и от самого себя; многими словами своими хотел он «заговорить своюболь и невзгоду чужую…». И, наконец: «остались в его книгах какие-то лирические розы, благоухающие следы прекрасной и погибшей ду- ши…». 4 января 1877 года Алек- сандр Иванович Левитов умер. Похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве на сред- ства, собранные по подписке. В последний путь провожала страдальца в основном студен- ческая молодежь. Листок родового древа О судьбе сестры и брата Левитова сведений мало. Из- вестно, что сестра после рас- пада семьи жила в Лебедя- ни. Последний раз Александр Иванович повидался с ней, дошагав пешком в Лебедянь из Вологды. Путь занял у него полгода, много времени ушло на подработки. А вот о племяннице Алек- сандре Александровне, к сча- стью, воспоминания сохра- нились. Они еще раз ярко подчеркивают необычность дарования писателя, в значи- тельной мере обусловленного родовыми корнями. Воспоминания относятся уже к началу прошлого века, когда Дмитрий Нацкий был назначен в Лебедянь уездным членом суда. Он-то и оставил записки об А.А. Левитовой, бывшей соседке купцов Го- левых, где поселилась семья Нацких. «Соседка, племян- ница писателя Левитова, быв- шего родом из села Доброго Лебедянского уезда, человека талантливого, незаслуженно забытого. В то время о нем очень кстати напомнил жур- нал «Север», издававшийся романистом Всеволодом Со- ловьевым, давшим в этом году (1910) в приложении собрание сочинений Левитова. Алек- сандра Александровна была сухощавая, лет 55 женщина с черными проницательными глазами, так и впивавшимися в собеседника… У нее, как и у талантливого ее дяди, был порок— алкоголизм, да и пси- хически она казалась не совсем нормальной… Ее профессия была гадание на картах, и по этой части у нее была большая клиентура… Она раскладывала карты свое- образным порядком, вперяла свой проницательный взгляд в пришедшего и, читая в его ду- ше, как в книге, начинала свое предсказание очень складно и без запинки…». Когда гостила у соседки Голевой в Данкове, к ней, по словам автора, ходил гадать весь Данков. Нацкий подробно описывает силу проницатель- ности Левитовой — на кон- кретных примерах, которых припомнил семь. Александра Александровна словно про- никала в будущее на несколь- ко лет вперед, предсказывая смерти, изменения в судьбе, даже исход судебных дел, грядущие болезни, земельные тяжбы. Приводя эти примеры, а они происходили в период примерно до 30-х годов, автор утверждает: «За безупречную верность первых пяти приме- ров я ручаюсь». ...Род Левитовых продол- жается, и, кто знает, быть может, литераторский дар обнаружится когда-нибудь у далекого потомка замечатель- ного русского писателя А.И. Левитова. * * * Черты старинного города центр Доброго сохранил и поныне. Все то же архитек- турно-планировочное реше- ние — радиально-кольцевое —улиц придает неповторимое очарование застройке районно- го центра. Но архитектурный комплекс лишен доминанты —центрального храма на глав- ной площади. К сожалению, к восстановлениюего отношение у жителей и местной власти равнодушное. Но восстановить памятник, как и соборнуюцер- ковь, необходимо. Золотые ку- пола на лазури, белые колонны портиков, могучий колокол, обретя жизнь, вернут Доброму подобающее ему место в исто- рии края. А паче того — райцентру нужен памятник выдающе- муся земляку Александру Левитову, вечному страннику по родной земле, которую он любил и воспевал. История тем и примечательна, что ее творят люди. Но плоть истории — не только в материальных памят- никах, она остается в вечности в Слове. Кому ж, как не Леви- тову, должен стоять памятник в Добром? СЫНЫ ОТЕЧЕСТВА | К 180- летию со дня рождения А . И . Левитова «Лирические розы» добровского самородка А сегодня все так же высится стражем Тихвинская церковь, и «крепостные» камни охраняют его рубежи. ФОТО ИЗ АРХИВА РЕДАКЦИИ И ОЛЬГИ БЕЛЯКОВОЙ Таким было Доброе во времена Левитова. Владимир Петров Литературная карта Липец- кой области щедро населена талантами. Десятки имен писателей составляют вели- чественный пантеон русской словесности. В их числе уроженец села Доброе Алек- сандр Иванович Левитов (1835—1877), писатель-само- родок, щедро одаренный Творцом возвышенной, чуткой и отзывчивой душой. Земной путь его, полный трагических испытаний, был недолог, всего сорок один год. Но он оставил потомкам оригинальные произведения, которые не могут быть преда- ны забвенью в силу высокой литературной ценности. Читать лирические очерки- рассказы Левитова всегда интересно, как невозможно не удивляться или восхи- щаться переливами лучей умело ограненного бриллиан- та. Аховский посад Истоки творчества русских писателей следует искать не только в особенностях их лич- ности. Они неразрывно связа- ны с историей родной земли и выпестованы природой края. Иван Бунин как-то обмолвил- ся, и вовсе не случайно, что писатель, не способный словом выразить красоту природы, не совсем «качественный» писатель. Левитов умел это де- лать. И хотя за почти два века ландшафты вокруг Доброго из- менились очень серьезно, тем не менее очертания «колыбели детства» писателя остались прежними: река, полные тайн древние леса за рекой, раздоль- ные пойменные луга, холми- стые полустепные окрестности другого берега. Река Воронеж была еще и неким рубиконом, охранительным рубежом в истории края: левобережная, «ногайская сторона», столети- ями являлась плацдармом для набегов крымских татар, вол- нами накатывавшихся на Русь — за добычей и пленниками. Правобережье было форпостом складывающегося русского государства. Именно здесь, на порубежье Леса и Степи, возник город-крепость Доброе в составе Белгородской засеч- ной черты. Возведен он в 1647 году в течение двадцатилетия формирования стратегически важного укрепления—наряду с Сокольском (тоже в 1647 го- ду), Усманью (1645), Орловым (1646) иБелоколодском (1663). Однако заселение этих мест шло и ранее—еще до монголь- ского нашествия. На холме, где позже возникла крепость, с 1611 года действовал жен- ский монастырь во имя иконы Тихвинской Божией Матери. То была духовная крепость на пути врага. Понятно, что заселялось порубежье людь- ми крепкими, способными к ратному труду, да и разными талантами не обделенными. Удивительное это место — добровский посад! На террито- рии, ограниченной возрожда- емой сегодня Преображенской соборной церковью, посадской же Тихвинской (новоделом, от старой, XVII века осталась лишь часть стены трапезной) и центральным храмом Нико- лая Чудотворца, до сих пор не восстановленным, на площади — шла бурная история Руси в период становления госу- дарственности и Петровских преобразований. Поражает и посейчас вот что: степным за- воевателям противостояло не только посадское войско, весь слободской и посадский люд, но и алтари православных церквей, обращенных как раз в сторону ногайской сакмы. Сейчас в земле посада сви- детельством далеких герои- ческих времен еще охраняют рубежи остатки дубовых обу- гленных бревен, составлявших когда-тооборонительные стены крепости: она возводилась из вертикально стоящих бревен, был ров, надолбы. Прошлое хранит и топонимика окрест- ности Доброго: Толмачев мост — это отзвук истории. Детские годы, проведенные Левитовым в этих местах, на- ложили неизгладимый отпе- чаток на его характер. Сказки и легенды, рассказываемые матерью и бабушкой, навсегда вошли в сердце, а степная и леснаяприрода, вечное течение реки из прошлого в будущее, круговорот времен года — все, все это формировало душу, романтическое восприятие мира. Аведь были еще икниги. Отец его, дьячок приходской церкви (Тихвинской? Нико- лая Чудотворца?), содержал школу для слободских детей, Саша помогал ему. Были еще брат и любимая сестра: какие миры рисовали они в детских играх долгими осенними или зимними вечерами, летом бро-