Липецкая газета. 2013 г. (г. Липецк)

ВЗГЛЯД № 148/24526/ 1 АВГУСТА 2013 ЛИПЕЦКАЯ ГАЗЕТА 28 Времен связующая нить Пять рассказов о Задонщине и ее людях АЛЕКСАНДР КОСЯКИН Глава третья После Победы Продолжение. Начало в номерах за 18 и 25 июля. Я родился спустя пять лет после Победы, когда страна только возвраща- лась кжизни.Но война на- поминала о себе всюду. Во- ронеж, куда мы ездили с матерью, лежал в руинах, а в нашем парке каждый пацан знал дерево с врос- шим в его тело осколком после бомбежки. На улицах было много гим- настерок и галифе. Здоровые с виду мужики беспомощно сту- чали по мостовой костылями, однорукие учились скручивать самокрутки, молодые парни без ног на тележечках упрямо толкали землю своими утюж- ками. Победа наша была вся в кровавых и грязных бинтах, худых сапогах, обутых еще под Ельней. Она выглядывала из сы- рыхполуподвалов, каких было в Задонске тех лет немало, она за- хлебывалась вечерами пьяными слезами и утихала, успокоенная женскойжалостью. Но былмир. И была вера в счастливую, по- хожую на довоенную, жизнь. Потому что когда нет счастья, то за что же воевали? И не было дома, где бы не наследила война. Эти следы не исчезают насовсем, они только выцветают на солнце... Мой дед уходил на фронт Задонск. Памятник Скорбящей Матери в парке Победы. в сорок втором, и мать, тогда двенадцатилетняя девчонка, бежала за телегой, пока не выби- лась из сил. Он быстро вернулся в своюПоповку под Репцом, мой дед Серега — война отпустила его слишком рано. Но его ноги, навсегда обутые в валенки (ра- нение в позвоночник), теперь волочились вслед за скрипевши- ми по половицам костылями. В день, когда вовсюцвели вишни, к нему приходили репецкие му- жики, они пили подкрашенную смородиновым вареньем само- гонку, матерились и плакали. Потом кто-нибудь шутейно от- нимал у деда Сереги костыли, и я с ревом бросался на обидчика. Он ушел рано, я так и не успел расспросить его про войну. Потом уже я узнал «город- ской» День Победы. Утро всег- да было солнечным, а сапоги у фронтовиков надраенными. Их чистил каждый у своего подъезда долго и любовно, на- яривая бархоткой, поплевывая на носок, доводя до неистового блеска, чтоб в них могла смо- треться вся улица. Они ухо- дили с нашего двора (это там, где сегодня стоит здание рай- онной администрации), взяв под «кренделек» пропитанных «КраснойМосквой»супружниц, которые потом почему-то воз- вращались одни. Квечеру вмеру пьяненьких наших мужиков собирали по городу жены, и это был единственный день в году, когда стекла не дрожали от ба- бьего крика ине было дежурного шмона осунувшихсямужниных карманов. Мы многое подрастеряли в последнее время. Но у нас остал- ся, нами припрятан на сердце наш День Победы. Это наше, не заемное, не захватанное пере- стройками и не заглушенное горластыми вождями. Потому что в каждом доме есть или тре- угольники «похоронок», или спящие в коробочках ордена, илипортретывечноюных героев — наша застекленная память. И — неутихающая боль. А тех, кто чудом выжил в той войне, для нас — История. И правда. И гордость. И надежда. Возвращались с войны фрон- товики—строфейнымиаккорде- онами (из Германии), термосами ишелками(изМаньчжурии). За- донск, как бинты со старых ран, отдирал с окон бумажные ленты, напоминавшие о недавних бом- бежках, мыл стекла, заводил патефоны... и ждал. Они возвра- щались долго — и год, и два... Война, даже закончившись, все неотпускала.Кто-тодолечивался в госпитале, кто-то попал после плена в свои лагеря... После войны Задонск само- восстанавливался благодаря, как теперь бы сказали, мало- му бизнесу. В районе работало много частных контор, в городе особо развернулись артели ин- валидов. Покалеченные войной фронтовики находили в них себе дело и заработок. Артельщики делали сани, табуреты, тележ- ные колеса, они владелифотопа- вильоном и даже наладили про- изводство колбасы. Знаменит был квас Тихона Дронова, его мастер изготавливал «по секре- ту», на дому. Когда он развозил напиток по торговым точкам, несколько бутылок непременно салютовали, пугая «выстрела- ми» прохожих. Квас назывался «Баварским», но позже его пере- именовали в «Московский». В самом городе было множество всяких лавок, по-прежнему, как и до войны, шумел базар. На всю округу гремел райпище- комбинат, где директором был Григорий Иванович Шальнев. Чем только не занимались: ло- вили артельно рыбу, засаливали капусту имочили арбузы, разво- дили кроликов и пчел, валяли валенки, имели свиноферму, делали колбасу, заготавливали грибы, имели бахчи... В общем, жизнь понемногу налаживалась. Люди зрелого возраста хо- рошо помнят задонского фото- графа Андрея Кононова. Он снимал всех — «на паспорт», «к свадьбе», просто к случаю. После войны заведовал в городе фотоателье. Но мало кто знал, что и на фронте он не выпускал из рук фотокамеры… Впервые я услышал о фрон- товых фотоальбомах Кононова от бывшего фотокора «Донской правды» Александра Семенови- ча Заворыкина. — В фотографии мы рабо- тали тогда втроем, Андрей был за старшего. Жили дружно и весело, день был наполнен шут- ками, товарищескими поднач- ками. Помню, поболтать к нам заходили знакомые ребята. С табаком тогда было трудновато, вот и одалживались у нас. А од- наждына столе Андрея выросла целая горка махорки, а над ней —табличка: «Любительский, чужой сорт. —Закуривай!» Так вот ижили, а потомкак-то в раз- гар рабочего дня в раскрытую дверь нашей каморки кто-то крикнул: война! На следующий день Андрей хлопнул меня по плечу — «Принимай, Сашка, лабораторию. Вещички только мои жене снеси». Специальность фотографа пригодилась фронту сразу же, и он уж в первые дни попал на аэ- родром под Орлом. А домой вер- нулся только летом сорокшесто- го. Давно отгремели смех и плач Победы, жены уже попривыкли к вернувшимся мужьям, вдовы, окаменев сердцем, продолжали одни растить ребятишек, а его все не отпускала служба. Жена, Анна Ивановна, понимала, что где-то там, в войсках, он по- прежнему нужен, ее Андрей, но к гордости той неизменно при- мешивалась иженская обида. И когда, спустившись с Каменной горы (шла из больницы), на го- родской площади увидела вдруг его — задохнулась, то ли от на- летевшего ветра, то ли от неожи- данности. И людской водоворот тогда замедлил свое движение, прохожие осторожно обтекали Ее и Его. Лишь минуту спустя, когда смогла говорить, только и сказала: «Чуб-то, Андрей...» Чуб у Андрея роскошный и чер- ный когда-то был, теперь совсем белый. А между двумя короткими этими рассказами и была фрон- товая жизнь Андрея Кононова, простогофотографаизЗадонска. Со своими товарищами он занимался на войне опасным делом — фоторазведкой. На лёгких самолетиках У-2 (нем- цы называли их «руссфанер») Фотоаппарат вместо винтовки держал Андрей Кононов на фронте, но каждый щелчок затвора «стрелял» по врагу над позициями врага снимали ландшафт, военные объекты — словом, помогали командо- ваниюразрабатывать стратегию и тактику боевых действий. Со- хранился архив, а в нем снимки, сделанные с небольшой высоты: вот железнодорожный мост, вот среди копенок сена полевой аэродром, вот лоскуты пашни и пятна лесных массивов... Получались точные фотокопии местности, но и риск был велик: сбить У-2 с земли можно было и автоматной очередью. Однажды уже после съемки подбитый са- молет стал падать. Удар о землю смягчили деревья, и Кононов с пилотом чудом остались живы. С трудом выбрались из горящей машины, и она тут же взорва- лась. Но отснятые плёнки были доставлены в штаб вовремя. Данных фоторазведки ждали всегда с нетерпением, часто на стол командира ложились мо- крые снимки. За свои подвигиКононов был награжден орденом Красной Звезды, медалями «За оборону Москвы», «За боевые заслуги», «За взятие Берлина». Последние «военные» фото- графии сделаны с самолёта и с крыши Рейхстага (Андрей Ко- нонов поднималсянаРейхстаг!). Уникальные снимки хранятся сегодня в областном Музее ре- гиональной печати, который создается в Задонске. Вот раз- бомбленный Рейхстаг, а вот сам маршал Жуков позирует фото- графу на ступенях этого самого Рейхстага. Даже знаменитую надпись «Мы из Ельца», ока- зывается, тоже увидел Андрей Кононов… ФОТО НИКОЛАЯ ЧЕРКАСОВА