Липецкая газета. 2013 г. (г. Липецк)

АДРЕС: ПОЧТА ПОЛЕВАЯ | Письма не о любви «Я о вас никогда не забываю...» ХРОНОМЕТР | Через годы , через расстояния Две встречи в Берлине Виктор Бурков Необходимое предисловие Виктор Степанович Бурков живет в подмосковном посел- ке Щапово. В начале апреля он побывал в редакции «Липецкой газеты» и оставил нам рассказ, написанный по воспоминаниям отца-фронтовика, уроженца Княжей Байгоры Грязинского района. С помощью газеты Виктор Степанович надеется отыскать родственников Михаила Буркова, двоюродного брата отца. Надеемся, что публи- кация поможет ему в этом. В е сна 1945 г ода . . . Кругом зелено, цве- тут сады, ярко светит солнце, поют птицы, а в Бер- лине, в логове врага, войска Красной Армии бьются на- смерть. Каждый, кто ступил ногой на землю фашистско- го зверя, стремился к тому, чтобы быстрее закончить войну. «Рядовые и сержанты, офицерыи генералы, коман- дующие войсками и марша- лы —каждый рвался в бой, — рассказывал мой отец СтепанДмитриевичБурков. — Опытные воины стара- лись не пустить молодое по- коление в пекло сражений, оставить подальше от пере- довой. Но удержать удаль молодецкую было трудно. Предвидя конец войне, все вместе шли вперед. Вечер. Небо черно, кру- гом пожар, горит все, стоит удушливый дым вперемеш- ку с пылью. Штурмовые группы, которые дрались весь день, отводятся в тыл на переформирование и по- полнение, а отдохнувшие занимают их места. Сраже- ние не прекращается ни на минуту. Вот и нашу 161-ю стрелковую дивизию, про- шедшую путь от Воронежа доБерлина, выводятиз бояи направляют в тыл. Идем по развалинам Берлина. Там, где нет фашистов, жители уже расчищают улицы, над нашими головами летят сна- ряды в сторону рейхстага. Навстречу движется новое соединение, ивдруг я слышу крик: — Кум, Степан Дмитри- евич, оглянись! Повертев головой, иду дальше. Через три-четыре шага слышу вновь: —КумСтепан, оглянись, это я, Алексей! Остановился. Голос зна- комыйи родной. Гляжу, а из движущейся массы бойцов выбегает солдат и ко мне. Я навстречу. Оказалось, что этомужмоейсестрыАлексей КузьмичСуслов.Подбежали друг к другу, обнялись, рас- целовались.Видяэто, коман- дирыобоих соединенийдали нам 10 минут и велели до- гонять своих. Сколько было радости, непересказать, а во- просов еще больше. Эти ми- нутыв дыму ипыли, грохоте истонепролетелимгновенно, и мы расстались. Больше я Алексея не встречал вплоть до демобилизации. З а сутки до Дня По- беды после очередной схватки с фашистами в каком-то подвале при выво- де пленных наверх я неожи- данно столкнулся нос к носу с двоюродным братомМиха- иломПавловичемБурковым (по уличному прозвищу Корохиным), сотрудником «СМЕРШа». Радость была неописуемая, да и немцы стали кругом выбрасывать белые флаги. Расстались мы быстро и договорились встретиться вечером. Но увиделись только 11 мая у Бранденбургских ворот. Я добрался туда пешком, а Михаил на маленьком га- зике без верха. Вспоминали пройденный путь. Оказа- лось, что воевали в одной армейской группе, дрались под Воронежем, бились на Курской дуге, освобождали Польшу и брали Берлин — были вроде рядом, а не знали друг о друге ничего. Сталовечереть. Голубова- тое небо почернело. Кругом развалины. Радость встречи переполняла душу, а вос- поминаниям не было конца. Тогда Михаил предложил поехать в нашу часть. Голос был тихий и спокойный, лицо улыбающееся. Я кив- нул головой, и мы сели в автомашину. Мы не могли наговориться, столько всего накопилось за четыре года войны. Проезжая по разби- тым дорогам Берлина, оба вспоминали, чтоиунасвРос- сиистольковсегоразрушено. — Ничего, кум, вернем- ся домой, все воcстановим и заживем еще лучше, чем было до войны, — тихо про- говорил Михаил. — Да, — согласился я, — главное то, что мы прош- ли через пекло и остались живы.—Пока ехали по раз- битым улицам, стало совсем темно. Освещения никако- го, и только прочищенная полоса напоминала дорогу. Ехали не быстро. Вдруг в свете фар на пути появились двое мужчин в длинных плащах. Брат приказал во- дителюостановить машину. — Сейчас проверю до- кументы, и поедем дальше, — тихо проговорилМихаил и стал вылезать из автома- шины. Я предложил ему взять автомат. — Зачем, — удивился он, — ведь война кончилась уже три дня назад, так что все будет хорошо. Сделав несколько шагов в их сторону, он приказал незнакомцам остановиться и предъявить документы. В ответ на это из-под полы плащей полыхнуло пламя, и гул выстрелов прокатился по мирному Берлину. Се- кунды, и неизвестные рас- творились в темноте, а брат стал тихо оседать на землю. Мы полыхнули из автома- тов в переулок. Я кинулся в нему, подхватил подмышки и приподнял голову. По его взгляду понял, что это ко- нец. Слезы полились у меня из глаз, крик вырвался из горла. Прижимая Михаила к себе и плача навзрыд, я понес брата к машине. Руки его свесились беспомощ- но, глаза остановились, он тихо прошептал: «Надо же такому случиться, прошел всю войну, и так нелепо по- гибнуть...» Вдруг он открыл глаза и еле слышно произнёс: «Расскажи моим, как я по- гиб...»,—потянулся, и про- щальная слеза покатилась по его щекам. Это были его последние слова, которые я слышал и запомнил на всю оставшуюся жизнь». Н есколько лет подряд к нам в дом прихо- дила Анастасия Ми- хайловна, жена Михаила Павловича, и каждый раз расспрашивала отца о том, какпогиб ее муж. После оче- редного рассказа она всегда говорила: — Не верю, что погиб. Неужели это правда? — и, заплакав, уходила домой. Отец подолгу сидел на лавке в углу комнатыи ни с кем не разговаривал. Иногда я ви- дел, какиз его глаз катились слезы, но он старался это не показывать нам. Каждый год 9 мая у нас или в доме Сусловых соби- рались родные, и Алексей Кузьмич (муж сестры отца) делился своими впечатле- ниями о встрече с маршалом Победы Георгием Констан- тиновичемЖуковым. Когда послеПобедымаршалпрове- рял части, он просил солдат сплясатьрусскую«Барыню» с выходом, вот и он, Алексей Кузьмич, под гармошку выдал такие коленца, что в концепляскимаршалпобла- годарилегоиугостилсигаре- той с золотым ободком, чем Алексей Кузьмич гордился всю свою жизнь. Но самое главное в их беседах всегда было то, как они встречались, и тоже в Берлине, с погибшим двою- родным братом Михаилом. Этот рассказ я слышал мно- го раз. Слышал о том, как Алексей Кузьмич Суслов узнал отца в группе солдат, шагающих по Берлину... КОЛЛАЖ НИКОЛАЯ ЧЕРКАСОВА ЛИПЕЦКАЯ ГАЗЕТА № 90/24468/8 МАЯ 2013 3 И. Неверов Последнее из этих тридца- ти восьми писем с фронта помечено 20 октября 1943 года. Вскоре его автор полковник Анемподист Колесов погиб. А первое он отослал жене Антонине и двум дочкам, Светлане и Майе, 19 июля сорок первого. Желтые листки и почто- вые открытки, покрытые чернильными или полу- стершимисякарандашными строчками, близкие Колесо- ва хранили семьдесят лет. Сперва Антонина Никитич- на, потом Светлана. Мне их передал муж Светланы ВладиславПавловичХайду- ков. Профессор Липецкого техуниверситета, он все собирался сам подготовить письма к публикации, да времени не хватало. А сей- час годы и болезни мешают ему это сделать. До нас не такужчасто до- ходят весточки из Великой Отечественной. Особенно если речь идет не об одном случайно уцелевшем пись- ме, а о нескольких десятках. Иного не дано Профессиональный во- енный, танкист, комиссар, службу на передовой он называл работой. Подроб- ностями этой «работы» с женой практически не де- лился. В лучшем случае пара коротких формальных фраз: «Тося, я пока жив и здоров. Все эти дни пи- сать некогда, у нас жаркие дела, приходится бывать в разных переплетах... Обо мне меньше беспокойся...» Кажется, только раз прого- ворился, отвечая на укоры своей Тосеньки, когда та обижалась за сухость и ску- постьинформациио военной жизни супруга: «Я не могу тебе описать, моя милая, что у нас было в эти дни — да хоть бы и мог, не стал бы расстраивать тебя. Но, То- сенька, несмотря ни на что, я продолжаю оставаться спокойным и работать не покладая рук». Это из пись- ма, отправленного домой трудным летом 42-го. Как человеку, предпочи- тавшему говорить с людьми глядя в глаза, привыкше- му принимать решения и действовать, ему трудно давалось эпистолярное об- щение. Слова не всегда под- чинялись, не всегда точно выражали то, что он думал и чувствовал. Потому, для описания войны, страданий, мужества, верыв победу, не- редко Колесов пользовался лозунговыми оборотами из «Правды» или «Красной звезды». Но в таких пись- мах и газетные штампы приобретали иную окраску, становились личностными признаниями, а не общими местами. В конце концов, воин говорил о себе, о своей жизни и, быть может, близ- кой смерти. В сущности, Ко- лесов пытался подготовить жену к вероятному, слиш- ком вероятному страшному известию. «Дорогая Тосень- ка, сейчас война и ни с чем не приходится считаться. Конечно, утрата меня для тебя будет представлять большую неприятность — как и для всехжен. Конечно, никому не хочется быть убитым. Но судьба страны требует жертв. И в бою с врагом я своей жизни не щажу. Я буду бить его до последней капли крови. Вот примерно все о себе». И бойцов комиссар при- зывал не жалеть себя: «Нам, работникам, воспитанным советской властью и пар- тией Ленина — Сталина..., надо... учить людей любить свой народ и готовить их к бою». Так он определял ко- миссарскую миссию в самые трагическиенеделиимесяцы войны.Игде-тоспустяполго- да или немногим больше, в канун Дня Красной Армии: «В этом году мы праздну- ем в особых условиях, по- фронтовому... Наши воины встречают ее (24-ю годов- щинуКраснойАрмии— авт. ) еще большимуничтожением гитлеровскихсобак. Этомуя сейчас и обучаю свой народ, который уже многое делает по их истреблению». В одном из писем (июль 1942-го) Колесов рассуждает о том, что у страны есть все, чтобыодолетьврага—ресур- сы, людские резервы, техни- ка, вооружение.Ночтобыэто работало (по его выражению, превратилось в «реальную действительность»), солдат на передовой долженлюбить русское, Россиюбольше себя самого. «Чтобы патрио- тизм пронизывал человека с головы до ног». Это спустя десятилетия появятся мудрецы, которые назовут тех, кто воевал, «пу- шечным мясом» Сталина, «крепостными героями». Но они шли умирать, дви- жимые не страхом перед на- чальством, не приказами, не угрозой заградотрядов, а лю- бовью. Иненависть к врагу у них рождалась из любви. Ко- лесов—жене: «Разве можем мы забывать о вас, когда на своем пути встречаем... одни развалины... Эти гады не оставляютничегонатом месте, где побывают. Ивот когда очутишься на таком месте, то хочется всех их до единого уничтожить... С этим мы всегда идем в бой». Штрихи к портрету Хочется угадать по пись- мам, каким же он был чело- веком, товарищем, коман- диром. У него редкое имя —Анемподист. По-гречески —свободный. Но свободным в нынешнем «демократиче- ском» смысле он никогда не был. Свободный? Разве что от страха за свою жизнь. Здесь ему, пожалуй, свой- ствен даже фатализм сродни тому, которым наделил Лев Толстой Платона Каратае- ва... «Ты беспокоишься обо мне... Я как всегда отвечаю тебе, что на войне всякое случается». И о том же в другом письме: «Знаешь, милая Тосенька, —мне при- ходится многое видеть, многое переживать, но я все время остаюсь спокойным, полный сил и надежд, гото- вый всегда ко всему, чтобы не опорочить свое звание». Он часто повторял, что умеет в любых обстоятель- ствах сохранять спокой- ствие. Наверное, потому что каждую минуту помнил: на него смотрят бойцы. Коле- бание, даже тень беспокой- ства, растерянности тут же передадутся им. А у него нет права заражать их ни страхом, ни сомнениями. Колесов был комиссаром, то есть человеком долга. Он и жене старался объ- яснить, что надо учиться все претерпевать. В эвакуации Антонина с дочерьми ока- зываются в доме вздорной, склочнойхозяйки. Но вот се- мье комиссара дают ордер на комнату. И тут выясняется, что она уже заселена. Начи- наются хождения по каби- нетам местных бюрократов. Как помочь женщине не отчаяться, не обозлиться? «МилаяТосенька,тыправа, когда пишешь о таком без- душном отношении многих деляг, находящихся в тылу. Это я знаю, потому что мне приходится писать письма туда в отношении наших бойцов и судить по ответам, приходящим от- туда, и при том с большой задержкой. Ну, что же, ког- да-нибудь и с них спросят...». Он бытовые неурядицы или чиновничью черствость воспринимал на фоне геро- ической жизни страны как досадные, обидные помехи, которые рано или поздно останутся навсегда в про- шлом. Так видели, так чув- ствовали люди того пора- зительного поколения. Из самохарактеристики Анем- подиста Колесова: «У меня всегда, начиная с самого на- чаламоейтрудовойдеятель- ности, все личное связано с общественными делами, с общими задачами страны». Пунктирный роман У замечательного лите- ратора Виктора Шкловско- го есть книга «Письма не о любви». В ней он собрал свои письма женщине, за- претившей писать ей о том, как он ее любит. И вот автор рассуждает о чем угодно, но только не про любовь. Одна- ко все равно понятно, что он влюблен. Колесов, кажется, сам себе запретил в переписке с женойлюбовныепризнания. Ее это, случалось, обижало, она ждала нежных слов. Он оправдывался: «Я не при- вык часто признаваться в любви... Но зачемэто нужно, когда и так видно...». Все, действительно, видно. Точно помимо воли живут в каж- дой его фразе тоска, тревога, тяга к любимой, возникают оборванные на полуфразе признания. «Я тебя нигде и никог- да не забываю. Как у меня что-либо плохо, то, чтобы успокоить себя, я вынимаю твоюфотокарточкуидочки. Смотрю и этим успокаива- юсь». «Прежде всего, я знаю, чтотывсевремядумаешьобо мне... и всемтвоимчувствам верю...». Из письма 22 июня 1942-го. «Тосенька, сегодня исполнился ровно год, как началась война. ... Как сейчас помню,двапроведенныхмною дома по приезду из Москвы дня вместе с тобой. Пом- нишь, как вместе стобоймы ходиливпоследнийденьперед отъездом 20 июня в кино... Какмыпрощались стобой...» Сентябрь 1943-го, по- пытка утешить, успокоить: «Легче, конечно, переносить нам с тобой разлуку — а как ее переносить примерно Степану, который до сих пор ничего не знает о своей семье, а как переносить ее тем, у которых проклятые звери уничтожили жену, мать, сестру или детей... Но для Родины, нашей прекрас- ной страны, мы обязаны все сделать, все переносить...» Письма как пунктир ро- мана. Там есть даже рев- ность. Тосенька в своих не- дошедших до нас посла- ниях нервно спрашивала, не нашел ли ее ненагляд- ный Подя (так домашние сократили торжественное «Анемподист») в долгой разлуке с нею другую жен- щину. Он то развеивал ее подозрения шуткой, то сам, вроде бы опять-таки шутя, предупреждал, чтобы она соблюдала себя, то всерьез, прямым текстом объяснял: «Я никогда где бы то ни было, не забываю об одном, что жена-то у меня только одна... И своей женой я гор- жусь, уважаю и люблю ее». Вот так. Воевали, ждали, любили — и ревновали. По существу, Колесовы к на- чалу войны не так уж долго прожили вместе. Уже на фронте Анемподист Петро- вич поздравил с седьмым днем рождения старшень- кую Светланку. А вот про восьмую годовщину свадь- бы помянуть забыл или не успел. И получил-таки по первое число от Тосеньки. Из письма за 15 августа 1942-го. «Чтобы я чувство- вал дыхание твоей души...» Кто быожидал, что суровый, сдержанный офицер спосо- бен так написать! Живите и помните Однажды Анемподист Петрович попросил Анто- нину сберечь его письма, по- сле победы они пригодятся. Может, думал о мемуарах? Или просто хотел, чтобы подросшие дочери когда-ни- будь прочитали, о чем писал с фронта отец их маме? О дочках он вспоминал чуть ли не в каждом письме. И повторялось как лейтмотив: главное—сбереги их, милая Тосенька. Сбереги и расска- жи обо мне, чтобы знали, чтобы не забывали. Судя по всему, он часто представлял себе, какая жизнь будет после войны. И хотел иметь право с до- стоинством смотреть в глаза любому. 13 июня 1942-го он написал: «Когда кончит- ся война, народ с каждого спросит, а что ты сделал для Отечественной войны, для победы над немецкими захватчиками, и как будет мило для тех, кто непо- средственно участвовал, отдавал все силы для этого. О таких людях будут пи- сать, говорить все, о них бу- дутсоздавать песни, будут помнить дети и гордиться новое поколение, которое придет на смену нам. Вот к какой категории людей и хочу принадлежать». Так и было. Только он этого не увидел. Анемподист Колесов погиб в боях за осво- бождение Украины. Через десятилетияегодочь отыщет вЖитомире братскуюмоги- лу с обелиском, на котором выбито имя и ее отца. ФОТО ИЗ СЕМЕЙНОГО АЛЬБОМА Степан Бурков с Алексеем Сусловым (стоит). Фамилия полковника Колесова на обелиске в Житомире выбита первой. РЯДОМ С НАМИ | Живет в Липецке ветеран Разведка доложила точно Ольга Шкатова 6 мая липчанка Алексан- дра Андреевна Васильева отметила свое 90-летие. Родные настояли на том, чтобы торжество состоя- лось в кафе: так сейчас принято. Юбилярша не возражала, хотя с той же радостью могла бы встре- тить дорогих гостей и в своей однокомнатной квартире, как раньше. Вместе они всегда отмеча- ли сразу два праздника — день ее рождения и День Победы. До сих пор воспомина- ния о войне тревожат ее настолько, что не может она удержаться от слез, при- поминая имена подруг, не вернувшихся в родное село. Тогда, в апреле 42-го, из Верхней Матренки Добрин- ского района призвали всех, кто окончил семилетку. Шуре Кидиновой не испол- нилось и восемнадцати лет. Вместе с ней ушла на фронт и закадычная подругаШура Чернышова. Более пятиде- сяти женщин из Липецкой области в ту весну отпра- вили в Воронеж на трехме- сячные курсы разведчиков зенитной артиллерии. Их еще называли авиа- сигнальщиками, чьей глав- ной задачей было обнаруже- ние вражеских самолетов и передача необходимой информации зенитчикам. В этой разведке служили в основном женщины. Они умели не только обнаружи- вать и опознавать самолеты, но и определять их высо- ту и направление полета. Ошибаться было нельзя ни на земле, ни в небе. Немцы люто ненавидели наших разведчиц и бомбили их при первой возможности. — Для нашей работы од- них пожарных вышек, кото- рые ставили тогда в каждом населенном пункте, было недостаточно, — рассказы- вает Александра Андреев- на. — Приходилось рыть специальные ямы для про- слушивания и котлованы под землянки, налаживать телефонную связь. Сколько земли перевернули! После обучения подруг направили в село Пушкино Воронежской области. От- туда импришлось отступать вместе с нашими войсками к Дону осенью того же года. Фашистов было видно в бинокли. Они не открывали огня,шагалиуверенно, заго- няя людей в холодную воду. По реке бежали большие косые волны. В них гибли не умевшие плавать. Дру- гих, отважившихся достичь противоположного берега, расстреливали с воздуха два немецких самолета. Но выбора не было, и девушки решили плыть. Им повезло: самолеты ушли на круг и не успели вернуться до того момента, когда волны вы- плеснули обеих на берег. Так подруги приняли свое боевое крещение. Второй раз в переплет они попали на станции под Киевом в январе 1943 года. Сюда прибыл состав, пере- возивший землячек к оче- редному месту службы. По пути следования его то и дело обстреливали враже- ские самолеты. В очередной налет ночью от первой же разорвавшейся бомбы, сбро- шенной фашистами, вагон, в котором находились под- руги, развалился на части, и тех, кто расположился на нижних полках, придавило. Девушкам, разместившимся повыше, удалось выбраться из-подобрушившейсянаних крыши.Онибросилисьпрочь от вагонов, спасаясь от бом- бежки. Обе снова чудом уце- лели, нополучиликонтузии. Здесь подругам пришлось расстаться: Чернышову от- правили в госпиталь, а Ки- динова продолжила службу. Довелось ей однажды и с фашистами встретиться лицомклицу. Случилось это на территории Белоруссии, когда наши разведчицы вы- ходили из окружения. Тогда в одной из деревень деву- шек, переодетых местными женщинами в гражданскую одежду, приютил у себя ста- рик и выдал за наемных работниц, помогавших ему белить мазанку. Немцы, за- гнавшие во двор лошадей, то и дело заглядывали в избен- ку, где вовсю кипела работа. Ксчастью, ни одиниз нихне проявилинтересаквымазан- ным побелкой женщинам... Сегодня Александре Ан- дреевне не верится, что все это было с ней. До сих пор болью в сердце отзывают- ся имена односельчан, не вернувшихся с войны. Ее собственная семья, где вос- питывалось девять детей, лихую годину пережила без потерь. Шура вернулась до- мойвавгусте45-го, получила профессию лаборанта техни- ческих культур и распреде- ление в Барнаул. Но уехать далеко от дома не пришлось: вышла замужзафронтовика Ивана Васильева, окончив- шего войну в Берлине. Более сорока лет Алек- сандра Андреевна работала в родном селе лаборантом, заведовала складом, произ- водствоммахорки. Ее, рассу- дительную, дипломатичную, люди очень уважали, шли к ней и за советом, и за помо- щью. Уже в предпенсионном возрасте родные уговорили Васильевых, не имевших детей, перебратьсявЛипецк. Здесь через некоторое время ветеранам дали квартиру. Александра Андреевна по-прежнему общительная и приветливая, поэтому не одинока. Она привыкла до- верять людям и всегда рада гостям. Дорожит ветеран только фронтовыми награ- дами, которые отдала на хранение родным и давно никому не показывает. Но для «Липецкой газеты» сделала исключение. ФОТО ПАВЛА ОСТРЯКОВА