Липецкая газета. 2011 г. (г. Липецк)

№ 235/24113/8 ДЕКАБРЯ 2011 ЛИПЕЦКАЯ ГАЗЕТА ФОТО НИКОЛАЯ ЧЕРКАСОВА ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ КИНОФОРУМА | « Липецкий выбор » предложил зрителю немало интересного Дом ветра и его обитатели И. Неверов Главное, в чем убедил прошед- ший в конце ноября в области фестиваль отечественных фильмов «Липецкий выбор» провинциального зрителя, если тот не поленился ото- рваться от дивана перед телеком и посмотрел конкурс- ную программу: былые слухи о смерти российского, русско- го кино несколько преувеличе- ны. После то ли комы, то ли летаргии девяностых оно вернулось, оно существует. Причем по обе стороны каме- ры все больше людей, которые не желают размениваться на пустяки, развлекать, забав- лять, хлопотать только о кассе, а следуют завету Шек- спира: поворачивать наши глаза зрачками внутрь нас самих. …Измученная женщина, мать убитого в Афганистане солдата и приемная мама маль- чугана, зараженного СПИДом, бормочет молитву. И вдруг распахивает окно и начинает произносить вечные слова, обращенные к Богу, громко, отчетливо, страстно, чтобы они заполнили все пространство — от глубоких снежных сугробов до ночного звездного неба. Уж так Он должен ее заметить, услышать и сотворить чудо — спасти больного ребенка! Вот, по-моему, самый силь- ный эпизод фильма «Дом ве- тра». На этой картине режис- сера Вячеслава Златопольского зрители плачут. Но слезы сле- зам рознь. Создатели ленты то и дело провоцируют у зала почти истерические реакции. Ну пред- ставьте: у вас на глазах — кадр за кадром — уходит жизнь из беззащитного тщедушного мальчика. А вокруг — глухота, черствость, равнодушие. Поста- новщик, похоже, не верит, что без такого надрыва, форсажа, давления можно пробиться к публике, шелестящей на сеан- сах пакетиками с попкорном. Но сцена молитвы, но лицо и голос Полины Кутеповой, исполняющей роль матери, — не надрыв. Они отмечены той трагической правдой и поэзией человечности, что предвещают подлинный катарсис. Вообще-то «Дом ветра» — название единственного в мире набора древнекитайских ваз. Одну из них героиня украдет — нужно купить дорогие ле- карства для сына. Что вложи- ли древнекитайские мудрецы в свою изысканную формулу, пусть растолковывают китаи- сты. Но как название фильма эта метафора обретает наш, сугубо русский, горький и тре- вожный смысл. Мы живем в реальности, в которой ни стены дворницкой, где обитает жен- щина с умирающим ребенком, ни стены барского особняка ее хозяина не спасают от все вы- стуживающих ветров беды и неустроенности. Образ дома ветра без натяж- ки распространяется на боль- шинство фестивальных картин. Еще до просмотра ленты Злато- польского ее название напомни- ломне о новелле «АндреяРубле- ва», когда в полуразрушенном после набега кочевников храме сгущается стужа и падает снег — прямо на величественные фрески и алтарь. Но нам кочев- ники не понадобились. Мы сами поспособствовали разрушению того, что считалось святым, веч- ным, спасительным для страны и народа. Потому-то чуть ли не каждый фильм «Липецкого выбора» подступается к поиску ответа на вопрос, потеснивший классические «кто виноват?» и «что делать?»: что же с нами происходит и почему? Исключением, естественно, стали лишь две комедийные картины. «Калачи» Нурбека Эгена — народная «комедия с характером». Великолеп- ные актеры разыгрывают ее с опереточным смаком. И у них получается, они не коробят, не раздражают. Сюжет? В вечное соперничество двух соседей из залитой южным солнцем каза- чьей станицы по воле сценари- ста вмешивается не кто-нибудь, а сам президент. Такой вот уютный, озорно придуманный микрокосм. В нем все возмож- но и все не взаправду, кроме желания авторов смешить и смеяться вместе с нами. В дру- гой комедии «В стиле Jazz» это желание тоже угадывается, но не реализуется. Мэтр Станислав Говорухин здесь мало похож на себя. Его не слишком занимает нехитрая фабула с мачо, в кото- рого одновременно влюбляются две сестрички и их вполне еще милая мама. Зато он неустанно хлопочет, чтобы видеоряд ни- чем не отличался по стилистике от рекламных календарей и буклетов из турагентств. Пре- лестные актрисытак сексапиль- но смотрятся на фоне Кремля, на загородной даче, на улицах Одессы. Может, это и есть Рос- сия, которую нашел Станислав Сергеевич взамен потерянной и оплаканной им в его известном документальном фильме? Говорухин-старший явно перевыполнил задание по части гламура и оптимизма, чуть- чуть и временно омрачаемо- го любовно-романтическими неурядицами. Зато остальные участники программы вовлека- ют нас в иные сферы, пережива- ния и размышления. Не у всех хватает таланта, мастерства или мужества дойти до конца в исследовании тех самых про- клятых вопросов. Кое-кто от- ступает от приоткрывающихся бездн и сворачивает в накатан- ную колею жанрового кино. Так, в начале фильма «Дом на обочине» Антона Сиверса мне почудилась было заявка на серьезную экзистенциальную драму. Сверхблагополучный Александр, делающий не без по- мощи тестя завидную карьеру, сбивает на слякотной ночной дороге прохожего. Сперва пы- тается это скрыть, забыть, да вот не выходит. У карьериста и подкаблучника, славаБогу, есть совесть. Он начинает помогать жене попавшего под колеса и лежащего без сознания челове- ка. И тут-то история мельчает, мелеет, сползает в мелодраму. Страсти кипят, но действие волевым усилием драматурга разворачивается к хеппи-энду. Пострадавший поправляется и при этом забывает, что в «прош- лой» жизни пил и бил жену на глазах у сына. Отныне он добр, мягок, терпим. Главный герой тоже начинает как бы с чистого листа. И даже его стервозная жена спохватывается и после четырнадцати лет брака хочет родить ему ребенка. Ах, как славно, господа, что случилось то ужасное ЧП! Финал прямо по Вольтеру: все к лучшему в этом лучшем из миров. А вот в картине со странно- ватым названием «Громозека» замысел не уценялся, не вы- холащивался. Три подружив- шихся еще в школьные годы, ныне немолодыхмужика.Мент, который давно не ловит пре- ступников, а сидит в отделе с бумажками. Уставший от всего на свете, в том числе от жены, от слишком настойчивой любовницы, от собственной не- решительности, хирург. Угрю- мый, одинокий таксист, кото- рый вечерами расслабляется, включая «порнуху». Самими собой они были давным-давно, когда отрывались в школьном эстрадном ансамбле. Но это навсегда позади. А больше-то у них, считай, ничего и не оста- лось. Сценарист и режиссер- постановщик Владимир Котт всматривается в каждого с жа- лостьюи, пожалуй, с легкой на- смешкой. В конечном счете они несут наказание за то, что со- гласились быть никакими, что у них за душой всего такмало, так скудно. И самая суровая кара — отчуждение выросших де- тей. Фильм сделан в непростой манере — это трагикомедия. Между болью, страданием, даже смертью и иронией здесь мини- мальная дистанция. Не потому ли «Громозека» так понравился публике — ему достался приз зрительских симпатий? Кульминацией фестиваля была повсеместнонашумевшая, включая крупнейшие междуна- родные киносмотры, «Елена» Андрея Звягинцева. О ней не- мало написано, из-за нее слома- но множество копий. Что уже свидетельствует: это—явление незаурядное. Герои «Елены», по существу, тоже обитатели«дома ветра». Двадцать с лишним лет назад печальный диагноз нам, тогдашним, поставила лента с неслучайным названи- ем «Маленькая Вера», где Вера отнюдь не только имя. «Елена» диагностирует недуги у нас нынешних. Это вновь малень- кая вера, но еще и маленькая совесть, и маленькая любовь, и слепая, маленькая душа. Так обстоит дело на разных этажах социальной лестницы, свиде- тельствует Звягинцев. Верх берут голый расчет, душевный холод, отчуждение. Теперь это обыденность. Немолодая жен- щина убивает мужа с тем же нерассуждающим, будничным автоматизмом, с каким до того Кадр из фильма «Дом ветра». Финал кинофорума. Идет вручение наград. Приз зрительских симпатий получает Владимир Котт. поднималась с постели, раздви- галашторы, убирала домили го- товила обед. И причина этого не только, да ине столько в деньгах и завещании, все куда хуже: все стремительнее уничтожаются границы между дозволенным и греховным. В «доме ветра» легко утрачиваются нравствен- ные ориентиры. Все персонажи Елены не нравственны и небез- нравственны, они — вне нрав- ственности. Их настигло—если вспомнить Сокурова, в чем-то, наверное, учителя Звягинцева, — «скорбное бесчувствие». Кстати, о предшественни- ках и традициях. Фестиваль дает любопытный материал для раздумий на эту тему. У нынешнего времени худо как с этикой, так и с эстетикой. У него нет своего «большого стиля». Оно бесстильно, ибо безлико и мелкотравчато. Поэтому новое поколение ки- нематографистов ищет опору в «большом стиле» старого, со- ветского, кино, ностальгирует по человечности, чистоте, если угодно, целомудрию лучших лент той эпохи. В тех же «Кала- чах» отзывается эхо «Свинарки и пастуха», «Кубанских каза- ков» — праздничных сказок советской поры. А, допустим, «Земля людей» Сергея Говору- хина кровно связана с лириче- ской, поэтической традицией свободного экранного пове- ствования шестидесятников. Недавно безвременно умерший сын автора «Место встречи из- менить нельзя» выбрал в кине- матографические отцы другого мастера—Марлена Хуциева. В его фильме молодой писатель приезжает с Дальнего Севера в отпуск в столицу-матушку и видит: друзья, однокашники, небездарные люди сплошь и рядом идут на компромиссы, изменяют себе, своему при- званию. Хуциев в «Июньском дожде», «Заставе Ильича» тревожился о томже: быть или слыть, строить душу, строить жизнь или карьеру? «Тихая застава» как буд- то бы стоит в фестивальной программе особняком. По ка- зенной классификации это военно-патриотический фильм. В основе — повесть Валерия Поволяева, между прочим, уро- женца нашего края. А точнее — трагические события 1993 года на границе Таджикистана и Афганистана, где горстка рос- сийских пограничников всту- пила в неравный бой с сотнями «духов». Вроде бы почти то же, что в боевике «Девятая рота» Федора Бондарчука. Однако то, да не то. Бондарчук старался снять кино не хуже американских военных блокбастеров — такое же жесткое, крутое, кроваво- натуралистическое. А режис- сер «Тихой заставы» Сергей Маховиков не подражает Гол- ливуду. Не опасаясь упреков в «совковости», он идет от старой «Брестской крепости», от «Звезды», «Радуги». Погра- ничники в фильме — не зверо- ватые рейнджеры, наемники, сверхчеловеки, а обычные, славные парни. Слушают на допотопном патефоне «Ах, эти черные глаза», строят баньку, мечтают о любви прекрасной дамы. Как вздохнула сидевшая рядом со мной зрительница: «Господи, какие они еще маль- чишки!». Но эти мальчишки в час испытаний не дрогнули, не струсили, а исполнили все, как когда-то их прадеды в годы Ве- ликой Отечественной или отцы на Даманском. Может, таким и суждено хоть когда-нибудь превратить наш общий «дом ветра» в человеческое жилище, под крышей которого не будет свистеть норд-ост и валить снег, засыпая иконы, книги, память и совесть?