Липецкая газета. 2010 г. (г. Липецк)

№ 190/23818/ 2 ОКТЯБРЯ 2010 ЛИПЕЦКАЯ ГАЗЕТА 7 И. Неверов Родившиеся той осенью дети теперь уже почти взрослые люди. Мальчики пробуют брить первый пушок на щеках и гадают, как им будет слу- житься в армии. Девочки отчаянно отстаивают свое право возвращаться домой позже десяти вечера и заинте- ресованно изучают свадебные платья в глянцевых журналах. И все они, вероятно, сильно удивятся, услышав краем уха, что как раз в год их рождения в центре России, в центре Москвы стреляли танки, умирали люди, что законно избранный прези- дент Ельцин приказал вести огонь по зданию, где заседали законно из- бранные депутаты парламента, который в ту пору назывался Верхов- ным Советом. Остановить локальную граждан- скую войну в столице, не дать ей перерастивмассовое насилие пытались Патриарх Московский и Всея Руси, председатель Конституционного суда, несколько руководителей региональ- ной власти. Был среди них и недавно избранный председатель Липецкого областного Совета депутатов Олег Королев. —Коллеги по депутатскому корпу- су,—рассказывал он десять лет спустя в интервью журналисту «Липецкой газеты»,—собственно, и послалименя вМоскву с особой миссией—повлиять на ситуацию, сделать все возможное для прекращения противостояния. И когда я работал в группе представите- лей регионов, ощущал серьезную под- держку земляков. Связь с депутатами областного Совета, с областной адми- нистрацией у меня в те дни была по- стоянной. Поддержал нас и тогдашний глава администрации областиМихаил ТихоновичНаролин. Он вместе сомной приехал в Конституционный суд. Настойчивость и трезвость рос- сийской провинции не позволили ельцинской команде расправиться с Верховным Советом еще жестче. И он держался до последнего. В тех же «устных мемуарах» Олег Петрович назвал имена избранников от Липецкой области — Юрия Алек- сеевичаМанаенкова,МарииИвановны Сорокиной. Они оставались в горящем «Белом доме» до конца, не поддались на посулы«теплых местечек» и чинов- ничьих должностей, не предали своих товарищей по Верховному Совету и своих земляков. —Яхорошопомню,—говорилОлег Королев, — как их выводили из дома Верховного Совета. Такую экзекуцию могли придумать только иезуиты со стажем! Избранников народа пропу- стили сквозь строй накачанных нарко- тиками и алкоголем бандитов. Это еще одинштрихквопросу о совестиичести. Сегодня гость рубрики «Близкое ретро» та самая Мария Сорокина. В свое время—корреспондент нашей ре- дакции, ныне старший преподаватель Елецкого госуниверситета, а в 1993-м —депутат парламента России. Она все две недели провела в осажденном, об- несенномколючей проволокой «Белом доме». Мария Ивановна, однако, не любит, еслиВерховныйСовет именуют так по-американски. — Это кликуха. Либералы всё го- товы «слизывать» у забугорья. Но мы были не конгрессом США, не бунде- стагом, не английским парламентом, а Верховным Советом Российской Федерации. — Все-таки что стало запалом для взрыва страстей? Ведь, по существу, и ты, и большинство других депутатов за два года до этого в августе девяносто первого дружно аплодировали Ельци- ну. И вдруг так резко и непримиримо разошлись с ним... — Не вдруг. Мы гораздо раньше увидели, что творится под красивые разговоры о реформах и возрождении России. В действительности Россия не возрождалась, а разваливалась и раз- воровывалась. Чуть ли не каждый день депутаты получали сводки с «фронтов приватизации»: такой-то шельф ушел задаром в частные руки, такая-то не- фтяная вышка, такой-то завод. Пред- приятия стояли. Народ корчился от БЛИЗКОЕ РЕТРО | Осенью 1993- го ... Парламент за колючей проволокой Софья Вобликова 1 октября, в Международ- ный день музыки, открыл новый концертный сезон Липецкий симфонический оркестр. Четырнадцать лет коллективом руководил заслуженный артист РФ Гаррий Оганезов. Но в этом году его не стало. Новым художественным руководителем и главным дирижером не так давно был назначен Константин Барков. Накануне откры- тия сезона корреспондент «Липецкой газеты» встретился с Константи- ном Владимировичем. — Липецким слушате- лям наверняка интересен ваш творческий музыкаль- ныйпуть. Расскажите о нем, пожалуйста. —Явыпускник Саратов- ской консерватории имени Собинова, родомиз Самары. Начинал в Самарскоммузы- кальном училище по классу ДАВАЙТЕ ЗНАКОМИТЬСЯ | Художественный руководитель и главный дирижер Липецкого симфонического оркестра Константин Барков : «Стереотипы мешают восприятию классики» тромбона. И консерваторию закончил тоже тромбони- стом. — Как же дошли до ди- рижерского пульта? — Еще когда учился, я параллельно работал в оркестре Саратовского го- сударственного цирка, и в последние годы меня часто привлекали на дирижер- скую работу. Там, конечно, своя специфика была. А однажды мы с товарищами по консерватории поехали в составе Курского сим- фонического оркестра на зарубежные гастроли. И в первыйже день дирижер за- болел и вынужден был вер- нуться. Мне предложили заменить его. Понятно, что дирижер в цирке и дирижер симфонического оркестра — совсем разные вещи. Но я согласился, иного выхода не было. Все получилось. Тут я и стал задумываться о получении второй про- фессии. Потом ездил со многими оркестрами в качества дири- жера, акогдапришелвулья- новский оркестр, познако- мился со своим учителем — народным артистом России ФуатомМансуровым. Его, к сожалению, уже нет с нами. Этот человек дал мне боль- шую закалку. Я поступил на оперно-симфоническое дирижирование в аспиран- туру вКазань, закрепил свое образование. — Вы упомянули о спе- цифике работы в цирке. В чем она заключается? — Цирк — живой орга- низм. Музыка тесно связана с происходящим на манеже. Животные — очень непред- сказуемые, надо постоянно следить за ходом представ- ления. Как говорил мой педагог, дирижеры делятся на две категории: у кого голова в партитуре и у кого партитура в голове. В цирке партитура должна быть в голове. Впрочем, это я вы- ношу и на симфонический оркестр. — Насколько известно, вы сами любите устраивать неожиданности для зрите- лей. В частности, инсцени- ровки пьес, когда, напри- мер, во время исполнения польки «Шампань» Иоган- на Штрауса открывается шампанское, выстреливая точно во время паузы, под- нимается тост… Липецких слушателей тоже ждет что- то подобное? — Все зависит от кон- кретной программы, си- туации. Если это серьезная музыка, то вряд ли что-то подобное уместно. Но есть праздничные программы, которые поднимают настро- ение. И доля юмора здесь совсем не помешает. Я к та- ким вещам прибегаю давно. Обычно это хорошо воспри- нимается публикой. У нас, к сожалению, стереотипы часто мешают восприятию классической музыки. А если залезть в Интернет и посмотреть, какие прекрас- ные концерты дают извест- ные дирижеры, которым по шестьдесят-семьдесят лет, что творят они на сцене!.. Это нивкоемслучае не клоу- нада. Все делается грамотно, с искоркойхорошегоюмора. Главное—не переигрывать, найти золотуюсередину. Бу- дет ли подобное в Липецке? Почему бы и нет. — А какая музыка наи- более любима вами? —Мне очень близокЧай- ковский. Столько лирики, мелодики только у него, наверное, есть. Естественно, Рахманинов. Из зарубеж- ных классиков — Брамс. Это непростой композитор, я считаю, что некоторые его вещи играть гораздо слож- нее, чем Баха. И, конечно же, Бетховен. — Пока вы бываете в Липецке наездами. А что дальше? — На этот сезон у меня есть еще определенные обя- зательства перед ульянов- ским оркестром. Но это ничуть не снимает с меня ответственности за работу с липецкими музыканта- ми. Все планы, которые мы закладываем на этот год, будут исполнены. Я очень легок на подъем и проживание в том или ином месте не ставлю во главу угла. Один год, когда я уже работал в Ульяновске, жил в Саратове и там тоже был занят в двух местах. При этом только в Ульяновске за сезон отыграл пятьдесят восемь концертов. Это вы- читая два месяца зарубеж- ных гастролей и два месяца отпуска. Жил в поездах. Так что переезды — это не страшно. —Какже семья относит- ся к такому образу жизни? — Семья у меня творче- ская. Жена тоже музыкант, мы часто вместе гастроли- руем. Дочери Маше один- надцать лет. Девочка музы- кальная, разносторонняя, учится в английской гимна- зии, посещает театральную студию Ильи Табакова в Саратове. — В заключение нашей беседы не могли бы рас- сказать о том, каким вы видите будущее липецкого оркестра? — Я понимаю, какая от- ветственность лежит на мне. Я руковожу сложившимся коллективом, которому в этом году исполняется двад- цать два года, здесь есть свои традиции. Более того —под боком Москва, и оркестр дружен со столичными со- листами… — Это вы хорошо сказа- ли: Москва у нас под боком, не мы у нее. — Да (смеется) . Поэто- му я благодарен директору, музыкантам, что мне ока- заны такие честь и доверие. Но я никогда не рвался ни на какое место ради денег или карьеры. Поэтому пока подписал договор на год. Думаю, надо немного по- дождать, прежде чем гово- рить о будущем. Если все завяжется, будем строить планы, работать. Лично у меня такое желание есть. ФОТО ПАВЛА ОСТРЯКОВА «шоковой терапии».Нокого-тоименно это и устраивало. Парламент расслоил- ся. Произошла странная вещь: нашли общий язык верхушка «Демроссии» и часть высокопоставленных советских партократов. У них оказались одни и те же интересы. И не только друг с другом, но и с жаждущим власти криминалом. Маленькое отступление по поводу можно? Где-то в ноябре девяносто вто- рого мне с группой правозащитников довелось побывать в красноярской колонии. Там взбунтовались уголов- ники. Они вышвырнули за ворота всю администрацию, надзирателей, охран- ников и не пускали их на территорию колонии. Как сейчас вижу: вечер, снег, полыхают прожектора, лежат бочки с гремучей смесью — заключенные грозились, что устроят «фейерверк» в случаештурма. Анад всем этимподнят новый российскийфлаг и транспарант: «Да здравствует Ельцин!» Эти ребята быстро сообразили, какая власть им на руку. Естественно, честные депутаты, и левые, иправые, считали своимдолгом не допустить дальнейшего развала и распада, разложения. У админи- страции президента и правительства возникли опасения, что в такой обста- новке они не проголосуют за продажу земли, не согласятся на новые изме- нения в Конституции, дающие еще больше дополнительных полномочий Ельцину. А особенно пугал пересмотр правил и результатов приватизации. Короче говоря, уже весной девя- носто третьего в недрах ельцинского руководства родилась идея «особого порядкауправлениястраной»—сокра- щенно ОПУС. Фактически этот опус об ОПУСе ставил задачу ликвидации Советов. Впервуюочередь Верховного. ВопрекиКонституции, вопреки опросу населения, выразившего доверие ипре- зиденту, и депутатам — в тот момент не все еще разуверились в Ельцине, это случится несколько позже. То есть разгонпарламентапланировалсядавно и тщательно. Поэтому Указ № 1400, прозвучавший в эфире в двадцать часов 21 сентября 1993 года, самых трезвых и осведомленных не слишком удивил. Я, член Комитета по СМИ, не раз слы- шала от авторитетных московских коллег-газетчиков прогнозы насчет упразднения Верховного Совета. И вот это невеселое предсказание сбылось. — А как ты узнала о том антикон- ституционном Указе? — Представь себе, в больнице. Об- следовалась на предмет язвыжелудка. Послушала Указ по ТВ и поняла: все, лечение закончено, завтра надо вы- ходить на работу. А поздно вечером — звонок из Липецка. В трубке — голос тогдашнего заместителя председателя облсовета депутатов Юрия Ивановича Алтухова: «Вам обязательно надо быть на десятом съезде Верховного Совета». Утромхочу вызвать машину, чтобы ехать на службу.Не тут-то было. Дозво- нилась до одного из депутатов. «Ну что ты чудишь, — говорит он, — вся связь для нас с тобой отрублена». Ладно. До- бираюсь чуть ли не весь день к себе на квартиру — переодеться. А двадцать третьего иду на съезд. Смотрю — все подходы к парла- менту оцеплены милицией от самой станции метро «Краснопресненская». Майор в милицейских погонахменя не пропускает, депутатское удостовере- ние нанего впечатленияне производит. Но все-такимыне где-нибудь в Европе, а в России-матушке. Тот же майор не- громко мне подсказывает: «Ваши все проходят вон в том месте, там дыра в заборе». Съезд шел второй день. Депутаты добирались на него кто как. Никакие наши транспортные льготы на поезда, на самолеты уже во внимание не при- нимались: президент так велел. Но кворум был. — Ты не покидала здание Верхов- ного Совета до самого его расстрела? — Один раз. Двадцать пятого сен- тября. Съездила домой переодеться и взять поесть. Оцепление становилось все плотнее. Одна цепь — милиция, другая — курсанты дивизии имени Дзержинского, третья—омоновцы. Не зря летом Борис Николаевич Ельцин посетил дзержинцев — проверял, вы- полнят ли они его приказ прессовать, а может, и арестовывать депутатов. Мы работали с мальчишками из оцепления. Объясняли, что к чему. Кто-то прислушивался. Но парни из ОМОНа были непробиваемы. Погода в те дни уже стала зверская, холодная. Омоновцыуходили в гостиницу «Мир» погреться коньячком. А обычные ми- лиционеры стояли и мерзли. — А каким образом на площади перед парламентом начали скапли- ваться люди, те, кого назовут защит- никами «Белого дома»? — Да сразу же как съезд открыл- ся. Толпа была неоднородная. Много казаков. Они даже образовали отряд и сделали надпись: «Казачья застава». Подъезжали фермеры, крестьяне из подмосковных деревень с продуктами — у нас же в здании Верховного Со- вета никаких запасов не было. То кур неощипанных привезут, то еще что- нибудь. Ну, мы почти все передавали тем, кто стоял на улице. Они ведь тоже голодали. Московский мэр Лужков уже отключил в доме свет, воду. За- седали при свечах. А кольцо сжималось. В первые дни мы еще могли собрать колонну и идти во главе ее с надеждой, что цепи рас- ступятся. Помню, как шагал впереди Руцкой в окружении женщин. Он сказал: «Вот так бы колонной и — до самого Останкино. А то на ТВ ведь не прорвешься. И оно брешет в одну сторону, мол, Ельцин кругом прав, он за народ, а депутаты — мятежники». Но затем все стало совсем уж как в концлагере. Тройное оцепление, ко- лючая проволока, есть нечего. Люди на площади, однако, не расходились, не малодушничали. Даже совсем по- жилые женщины, которых привел Анпилов. —Но там оказались и баркашовцы со свастикой на рукавах. Из-за этого у противников Верховного Совета был лишний повод всех чохом — и депу- татов, и защитников «Белого дома» — зачислить в фашисты… — Я же сказала: среда была пе- страя. Но абсолютное большинство никакого отношения к Баркашову не имело. А что касается фашизма… По- моему, фашизм— это когда в людей, в полноправных граждан стреляют, ког- да несогласных разгоняют, обдавая их горячей водой из поливальныхмашин. — А что, и такое было? — Совершенно точно тебе говорю. Конечно, народ от этого зверел, атмос- фера накалялась... — Но что же происходило на съез- де? О чем шла речь с его трибуны? — О том, что Ельцин, переступив- ший через Конституцию, не может оставаться президентом. О том, что страну надо спасать от очередных по- трясений и разграбления. Думаю, в самом начале мы совер- шили одну роковую ошибку: запусти- ли механизм двоевластия. Тут, ко- нечно, Александр Руцкой поспешил. Действовать надо было взвешеннее, умнее. Но в принципе депутаты честно выполняли свой долг в очень острый, кризисный, переломный момент. Поэтому наш десятый съезд и продол- жался. По-моему, он для истории до сих пор не закрыт. — Вы предвидели возможность штурма? — Предвидели, но не верили. По крайнеймере, яне верила. Вконце кон- цов, былже август 1991-го. Итогда так называемые«гэкачеписты»отказались отдавать распоряжение, которое неиз- бежно обернулось бы гибелью людей. Они не захотели быть виновными в крови соотечественников. Но вообще-то депутаты-военные допускали, что Ельцин не остановится перед кровопролитием. Однажды за- мечательный человек контр-адмирал Равкат Загидулович Чеботаревский спросил меня, на каком этаже мой кабинет. «На девятнадцатом», — от- вечаю. «А ты не можешь спуститься пониже? В случае чего верхние этажи не уцелеют…» Я баба, штатская, толь- ко плечами пожала: да ладно, что он пугает, ничего не будет… Но все-таки перебралась на шестой этаж. Когда начался обстрел, я убедилась, как прав был Чеботаревский. Верхние этажи горели, стали черными… — Ельцин предпринял попытку соблазнить осажденных депутатов вы- сокими чиновничьими назначениями, если они покинут «Белый дом». Много тогда людей ушло? — Кворум сохранился. А ушли те, кто изначально не собирался делать то, к чему его обязывало звание депу- тата. Вроде Починка, который стал министром в очередном ельцинском правительстве. Знаешь, кстати, как этот указ о пряниках для депутатов-предателей оглашали? Пригналижелтый БТР, от- туда раз за разом транслировали текст Указа, а в антрактах крутили песню «Путана». До сих пор не пойму: то ли по недомыслию, то ли с тайной издев- кой над президентскими посулами и над теми депутатами, которые на них клюнут. Что касается оставшихся, то за две недели у нас сложился какой-никакой быт. Спали на стульях, на газетах, было холодно, мокро, но как-то вроде уже и привыкли. Даже к голодухе. В один из дней подмосковный фер- мер привез копченых кур. Как всегда, почти все мы отдали защитникам парламента на улице. Себе взяли по кусочку. Иду я с моей порцией по лест- нице, смотрю—у окна стоит Иван По- лозков, мой вечный оппонент, депутат- коммунист. Бледный, измученный. Я поделилась с ним курятиной. Так он года через три, встретив меня, при- знался, что на всюжизнь это запомнил. Оказывается, он тогда дня три просто ничего не ел. — Как начался штурм? —Япроснулась от звуков, которых ни разу в жизни до того не слышала. Что-то стучало по камню: цок, цок. И сразу крик: «Штурм!» Все толпой побежали в самое безопасное поме- щение — в Палату национальностей. В Большой зал набились депутаты, техперсонал Совета. Уже были первые раненые. Стреляли прежде всего по людям, охранявшим здание, по «Ка- зачьей заставе». Раненых понесли в здание. Депутаты-врачи взламывали, разбивали аптечные киоски, шкафы в медпунктах, чтобыпомочь им, сделать перевязку, найти лекарства. А молодчики-налетчики уже ору- довали на этажах. К нам зашел майор отряда «Альфа». Назвался Володей, сказал, что его люди брали в Кабуле дворец Амина. Но против нас при- менять свое умение и оружие они не хотят, считают, что мы законно из- бранная власть. Но приказ есть приказ. Поэтому он предлагает депутатам уйти самим, причем безопасный проход им гарантирован. В противном случае «альфовцы» будут действовать силой. Договорились, что он подождет до трех часов дня. Некоторые запаниковали, другие держались достойно. Председатель Верховного Совета Руслан Имрано- вич Хасбулатов, не расстававшийся со своей трубкой, подвел итог: «Все, что зависело от нас, мы исполнили. И наша правда, наша правота еще будут оценены». Потом попросил прощения у всех, кого чем-то обидел. Пока мы все это обсуждали, по- слышался грохот: ух, ух, ух! От него задрожали огромные толстые колон- ны. Верховный Совет обстреливали из танков. «Белый дом» депутаты покида- ли через разные выходы. Я вместе с большей частью коллег двинулась в направленииКалининскогопроспекта. Адругие выходилииз двадцатогоподъ- езда в сторону мэрии. Там зверствовал Коржаков, вырывая у людей депутат- ские удостоверения. Мы шли мимо омоновцев. Дале- ко впереди — море народу. Говорим омоновцам: вот эта толпа сейчас к нам прорвется, народ против расправы с депутатами. А нам в ответ: это не тот народ, о котором вы думаете. Это либо любопытствующие, либо лавочники, готовые вас добить. А дальше Мария Сорокина расска- зывала о том, как она металась по Москве в поисках хотя бы недолгого пристанища, поскольку опасалась идти к себе домой. Как безрезультат- но стучала в двери квартир, откуда либо не доносилось ни звука, либо вы- крикивали: «Не стучите, нетомывас сами сдадим!» Как выяснилось позже, к жильцам улиц вблизи Верховного Совета за неделю до этого явились чиновники из мэрии и предупредили: «Никого чужих не пускать!» И все- таки одна дверь открылась. Хозяйка квартиры фронтовичка и ее дочь приютили у себя в двух комнатках одиннадцать человек из горящего «Белого дома». На следующий деньМарияИванов- на связалась с известной журналист- койМариной Чередниченко, приехала к ней и набрала липецкий номер—при- емную Олега Петровича Королева. —Наши молодцы. Они специально ради меня организовали круглосу- точное дежурство у телефона. Трубку сняла секретарь председателя облсо- вета депутатов Тамара Николаевна и сразу сказала, что Наролин, Королев и заместитель Наролина Жарко в Мо- скве, ждут, когда я выйду с ними на связь. Объяснила, по какому номеру звонить. И вот я уже иду туда, где стоят машины Олега Петровича и Михаила Тихоновича. Вся грязная, с сумкой, сажусь в автомобиль рядом с Коро- левым. Едем молча. Никто меня ни о чем не расспрашивает, дают прийти в себя. Иногда Наролин бросает во- дителю: «Тыможешь ехать быстрее?» Впереди Каширка. Там много мили- ции. Двигаемся от греха подальше в объезд. Наконец за окном замелькали род- ные липецкие села. Все перевели дух, расслабились. «Теперь вынас хреннай- дете!» — говорит Михаил Тихонович. Останавливаемся на бережку реки. Мужчины достают граненые стаканы. Я думаю о том, что все самое тяжелое позади и скоро я увижу маму... * * * Трагедия Верховного Совета, за- вершившаяся 3-4 октября расстрелом «Белого дома» и гибелью ста пятидеся- ти, а возможно, и сотен людей (любые цифры, называвшиеся в годы ельцин- ского президентства, вряд ли точны и добросовестны), обернулась затяжной трагедией для всей страны. Еще семь лет длилось безвременье. Еще семь лет Россия существовала в режиме, который нынче называют «лихими девяностыми»... В год десятилетия противостояния властей теперь уже глава администра- ции Липецкой области Олег Королев, осмысляя пережитое, говорил в интер- вью «ЛГ»: —Россия лишь последние несколь- ко лет постепенно начинает преодоле- вать синдромрасстрела «Белого дома». Кнароду возвращается вера и надежда на лучшуюперспективу. Но и забывать о кошмаре десятилетней давности нельзя, если мы хотим вернуть народу совесть... И сегодня, спустя семнадцать лет после «черного октября», с этим и политическим, и нравственным диа- гнозом не поспоришь. ФОТО ОЛЬГИ БЕЛЯКОВОЙ И ИЗ АРХИВА ИТАР-ТАСС