Липецкая газета. 2009 г. (г. Липецк)

№ 222/23600/ 20 НОЯБРЯ 2009 ЛИПЕЦКАЯ ГАЗЕТА Валерий Матисов «Много добрых людей повстре- чал я в жизни, тем и жив!», — сказал Валерий Иванович Матисов, передавая редакции «ЛГ» эти записки. Он дипло- мат, проработавший сорок лет в Министерстве иностранных дел СССР и РФ. Почти двад- цать лет находился в длитель- ных загранкомандировках, служил в наших посольствах во Франции и Италии, зани- мался вопросами культурного сотрудничества с этими странами. Вот о добрых людях — его рассказ. Анекдоты друга Буденного Кто из людей старшего поко- ления не помнит фильмов «Три- надцать», «Секретарь райко- ма», «В шесть часов вечера по- сле войны» с ЛюбовьюОрловой, Михаилом Астанговым, Нико- лаем Охлопковым, Михаилом Жаровым. А вот то, что сцена- рии этих фильмов написал ин- тереснейший человек Иосиф (или «Оня», как звали его дру- зья) Прут, знают немногие. А ведь это был удивительный че- ловек, проживший фантастиче- скую жизнь длиною без малого в 96 лет. Воспитанник престижной швейцарской школы и конар- меец Буденного, личный «пору- ченец» Сергея Кирова и поса- женный отец на свадьбе дочери миллионера Аристотеля Онас- сиса. На протяжении жизни встречался, был знаком или дружил с Лениным и Луначар- ским, Толстым и Шаляпиным, Горьким и Орловой, Бабелем и Дунаевским, Пикассо и Шага- лом, Фадеевым и Симоновым. Я считаю подарком судьбы свое знакомство с этим ходячим «анекдотом XX века». Почему «анекдотом»? Да потому, что возле этого остроумнейшего че- ловека всегда стоял хохот, хотя рассказывал он не столько анек- доты, сколько истории из соб- ственной жизни. Маленькое отступление. Еще в мою первую командиров- ку воФранцию в начале 60-х го- дов прошлого века в посольство обращался некто Л. Леонидов, импресарио дореволюционного МХАТа. Он был дружен с Немировичем-Данченко, Ста- ниславским и, конечно же, со всей труппой театра. В начале 20-х годов вывез МХАТ на га- строли во Францию, откуда большая часть артистов уже не вернулась. Остался во Франции и сам Леонидов. Старик много рассказывал о том, как трудно ему было с женой и маленькой дочерью выживать в незнако- мой стране, но со временем все устроилось. Подарил мне свои интереснейшие мемуары «Рам- па и жизнь». Там было много любопытного. И вместе с тем автор нелестно отзывался о Ле- нине. Тогда этого было вполне достаточно, чтобы прервать с ним любые контакты. Но он упорно выходил на связь с со- трудниками нашего посольства и предлагал передать безвоз- мездно в его родной Харьков уникальную библиотеку по те- атральному искусству. Но как же принять этот дар от «эми- гранта и антисоветчика»? «От подарков их сурово отвернись — у самих добра такого зава- л и с ь ! » Д а т о л ь к о в е д ь библиотека-то уникальная! Все книги с автографами великих русских артистов. Прошли годы. Я вновь во Франции. Узнаю, что в Париж отправился Иосиф Прут, чтобы забрать библиотеку, которую его покойный дядя Леонид Да- выдович Леонидов завещал Харькову. ТОЛЬКО В «ЛГ» | Из воспоминаний дипломата Эмигранты и патриоты Еду встречать его на аэро- дром «Ле Бурже». Пожилой, полный, но подвижный человек задержан около таможенного прохода: у него подозрительно тяжелый багаж, как потом вы- яснилось — с водкой, черным хлебом, банками кильки и се- ледки. Мы с консульским ра- ботником поспешили на подмо- гу, но наша помощь не понадо- билась. Французские таможен- ники почему-то рассмеялись и, взяв под козырек, пропустили прибывшего московским рей- сом. «Вы Иосиф Леонидович Прут?—спрашиваю.—Что там случилось?». «Да, я Прут. Не пропускали, потому что у меня слишком много водки и селед- ки. Ну, я показал им фотогра- фию, они меня и пропустили». Показывает и нам: на фоне Красной площади Прут в об- нимку с тогдашним президен- т о м Ф р а н ц и и Ж и с к а р д’Эстеном. «Я сказал им, что надо же нам с президентом от- метить мой приезд вПариж! Вот и пропустили». Рассказчиком он был непод- ражаемым. «Умерла у меня го- рячо любимая жена. Скорблю. Одиноко. Я ведь уже немолодой человек. Нужно как-то выле- зать из тоски и жить дальше. Кому бы позвонить? Позвоню- ка СеменуМихайловичу Буден- ному. Он на гармошке хорошо играет. (Это факт: на некоторых грамзаписяхЛидииРуслановой ей аккомпанирует Буденный, но фамилия аккомпаниатора на конверте не указана, неудобно, маршал все-таки. — Прим. авт. ). Говорю, приезжай, Семен Михайлович, навестить старо- го друга: жена умерла, сам бо- лею, плохо мне». «Не могу, Прут. Ногу сломал, в гипсе, а то приехал бы, ты ведь не просто жид, ты у меня комиссаром был!». —«Да какже так, Семен Михайлович?» — «Пошел в ту- алет, а там кафель. Поскольз- нулся и упал. Перелом серьез- ный». — «Да что же это такое, мы ведь не одну сотню верст в «гражданку» верхом проскака- ли!».—«Ну, ты скажешь, Прут! Что же, я теперь на лошади в со- ртир ездить буду?!». Или вот еще. «В 1919 году учился я на Курсах красных ко- мандиров в Кремле, слева от Бо- ровицких ворот, напротив ны- нешнего Дворца съездов. У нас в группе, кстати, Вася Чапаев некоторое время повышал свой политический уровень. Так вот, как-то двое слушателей опозда- ли на лекцию. Вбегают, вылу- пив глаза, попросили разреше- ния, сели за парты. Сидят, ды- шат, как загнанные лошади. Лекцию читал царский воен- спец — их тогда привлекали для обучения командиров соз- даваемой Красной Армии. Во- енспец и говорит: «У одного шаха был визирь, шах его всю ночь гонял в гарем то за одной наложницей, то за другой, то за третьей. И так до утра. А под утро визирь помер. Вы поняли, товарищи, к чему я вам это рас- сказываю?». — «???». — «А к тому, что от этого не умирают, умирают от беготни! Запомни- те, командир не должен суе- титься! А теперь вернемся к за- конам баллистики». Таких историй Оня расска- зывал множество, по любому случаю. Кому интересно, почи- тайте его воспоминания. Там много редких фотографий. Есть и фото его дяди Леонидова. Евразиец Вадим Елисеев Кто не знал Елисеевского ма- газина в Москве? Не было тако- го человека при советской вла- сти. А до революции? Нелепый вопрос: магазины Елисеева и Филиппова знала вся Россия, знали Париж, Лондон, Берлин, Нью-Йорк. В доме на Тверской постройки архитектора Казако- ва когда-то располагался салон пленительной ЗинаидыВолкон- ской, здесь собиралисьПушкин, Вяземский, Одоевский, Мура- вьев. Пика славы магазины бра- тьев Елисеевых достигли в кон- це XIX — начале XX века. По- следний из купцов, Григорий ГригорьевичЕлисеев, уже начал разрабатывать план создания сети продуктовых магазинов по всему миру, но грянула Первая мировая война. Да еще и семей- ная трагедия: из-за неверности мужа покончила с собой жена Григория Григорьевича. Четве- ро его сыновей, бывшие на сто- роне матери, порвали отноше- ния с отцом и отказались от не- сметного наследства. Все они охладели к купеческому ремес- лу и после революции уехали в Париж. Один из них, Сергей, востоковед по образованию, вы- брался из Рос сии только в 1920-м. Просто сел в лодку и уплыл в Финляндию, а потом тоже перебрался в Париж, пре- подавал в Сорбонне китайский, корейский и японский языки. Я очень хорошо знал сына Сергея Елисеева —Вадима Сер- геевича. Удивительный был че- ловек. Как и отец, он стал кита- истом. Долгие годы работал во французскомпосольстве вКитае «драгоманом» — такая долж- ность была и в посольстве цар- ского Министерства иностран- ных дел. Дипломатический сло- варь 1984 года издания дает та- кое толкование: «Драгоман — официальный переводчик, со- стоящий при дипломатических и консульских представитель- ствах в странах Востока. В силу установившихся в этих странах обычаев «драгоман» входит в со- став дипломатического корпуса. Термин «драгоман» в настоящее время не имеет широкого упо- требления». А словарь Даля—и того короче: «переводчик вос- точных языков при послах, кон- сулах». Добавлю: драгоман — очень важная должность. Чело- век обязан блестяще знать не только язык страны пребыва- ния, но и ее нравы, обычаи, культуру и историю, экономи- ку, политику. Как правило, один драгоман служит долгие годы — послы меняются, а он остается. Вот таким и был русский че- ловек Вадим Сергеевич, пред- ставлявший интересы француз- ской политики в Китае. Уйдя в отставку, преподавал, как и отец, китайский в Сорбонне. Женился на француженке Мад- лен, которая была его студент- кой, моложе на 25 лет. У них было четверо детей: Элен, Пьер, АлександриВиктор. ВадимСер- геевич звалих: Алена, Петруша, Саша и Витя — сказались рус- ские корни. Когда я познакомился с Ели- сеевым, ему было около пятиде- сяти, а мне—тридцать три года. В это время он был директором небольшого, но очень известно- го средимузейщиков всего мира музеяЧернуши. Этомузейяпон- ской керамики. На взгляд про- фана —не ахти что, но экспона- тами были японские глиняные и керамические изделия, воз- раст которых достигал пяти ты- сяч лет! А называется музей так по имени румынского князя Чернуши, который был «милли- онщиком», меценатомиколлек- ционером. Он-то и создал музей. Жил Вадим Сергеевич с семьей в казеннойквартирке примузее. Очень скромно. В Протоколе о советско- французском культурном со- трудничестве на 1973-й год фи- гурировала выставка «Великие традиции русской деревянной пластики», французы назвали ее короче: «Русское резное дере- во». Советские музеи подготови- ли уникальные экспонаты: вы- резанные из дерева скульптуры святых, удивительной красоты предметы крестьянского быта и церковной утвари. Были пред- ставлены так называемые нов- городские «берестяные грамо- ты» XIV века, где один крестья- нин пишет другому письмо на бересте (бумаги в России еще не знали): «Аишо пришлимороже- ного осетра и добрую книгу». И это — в «варварской» стране, в то времякакнекоторые европей- ские монархи были неграмотны и вместо подписи собственно- ручно ставили на указах кре- стик. Короче говоря, мы были очень заинтересованы в прове- дении этой выставки. Конечно, хотелось, чтобы она прошла в лучшемвыставочномзалеПари- жа, в «Гран Пале». А вот фран- цузынавстречу нешли, мотиви- руя тем, что уже намечена гран- диозная китайская выставка и какие-то другие мероприятия. ПосолП.А. Абрасимов обращал- ся с просьбой к мэру Парижа — тогда это былЖакШирак, а ми- нистр культуры Е.А. Фурцева — к своему французскому кол- леге Ж. Дюамелю. В обоих слу- чаях — вежливый отказ: не мо- жем, мол, вмешиваться в распо- рядокработымузеев. Длянасже это был вопрос политический: какже допустить, чтобыКитай, с которым в то время были край- не натянутые отношения, был представлен в «Гран Пале», а СССР — в «Пети Пале»? Я как-то проговорился об этом Вадиму Сергеевичу. «Эх, Валерий, Валерий! А еще дипло- мат! Разве такие вещи с мини- стров начинать надо? Приходи- ка завтра вечером поужинать ко мне. Обсудим». На другой день, взяв бутылочку «Столичной» и пару баночек икры, заявился к Елисееву. В его скромной по французским понятиям квар- тирке был незнакомый мне вы- сокий, сухощавый, оченьмилый человек. «Знакомься, Валерий, это архитекторЖакАрнульд, но он еще «подрабатывает» как ди- ректор «ГранПале»,—пошутил Вадим Сергеевич. Выпили, за- кусили, обсудили. ВадимСерге- евич сказал: «Я, конечно же, прикипел к Китаю, столько лет там проработал. Но все же я рус- ский человек, хотя в России ни- когда не был и вряд ли буду. По- могу Родине!» Потом они с Арнульдом до- стали какие-то графики и что-то долго обсуждали, а я ходил по пустым заламмузея, рассматри- вая японские черепки. Затем втроем выпили еще по одной, и Вадим Сергеевич стал прямо из столовой кому-то звонить, пока- зав нам с Арнульдом жестом, чтобы мы помалкивали. По те- лефону он обращался к собесед- нику на «ты» и называл «Жор- жем». Потом вернулся к столу и сказал: «А вот у Арнульда есть условия, он тебе сейчас их изло- жит». И директор «Гран Пале» со- общил мне, что он как архитек- тор влюблен в русскую деревян- ную архитектуру и мечтает по- казать ее парижанам. Конечно, храм из Кижей в Париж не пе- ревезешь, но он знает, что в Ка- релии, недалеко от границы с Финляндией, в Слободском мо- настыре естькрохотнаядеревян- ная часовенка: «Вот если совет- ская сторона даст нам ее на ме- сяц выставить на Елисейских Полях, тогда мы с Вадимом да- дим выставочные залы «Гран Пале» на месяц под вашу вы- ставку». Забегу вперед: часовнюнаши мастера разобрали по бревныш- ку — ведь она без единого гвоз- дя!—и подвезлик границеФин- ляндии с Карелией, куда фран- цузы прислали из Парижа огромный трейлер. Правда, осень была дождливая, никак не могливывезтичасовнюиз болот, тащили по бревнышку, тракто- рами. В Париж командировали из Москвыбригадуплотников, ина глазах у изумленных парижан на перекрестке Елисейских По- лей и авеню Монтень шесть бо- родатыхмужиков в униформе за три дня воздвигли чудо архитек- туры—русскуюдеревяннуюча- совнюХVI века! Тысячи автомо- билей ехали мимо и видели эту наглядную агитацию. Выставка прошлана «ура», ее посетилиде- сятки тысяч французов. В прес- се сообщалось, что приезжали даже из других стран Европы, специально на нашу выставку. Уходя от Елисеева, я не удер- жался и спросил: «ВадимСерге- евич, а кому вызвонили?». «Ми- нистру культуры Жоржу Дюа- мелю. Он Фурцевой отказал, а мне не смог». — «Но почему?» — «А во время Второй мировой войнымыоба были в «Сопротив- лении», только я был майором, а он у меня ординарцем. Братья по оружию. Надо бывыпить еще по одной — за победу. Как вы, русские, говорите: «За нашу по- беду!». Реклама