Липецкая газета. 2006 г. (г. Липецк)

1 декабря 2006 г., № 231 (22859) ЛИПЕЦКАЯ газе та С т г ■ 1 фантовая Ведущая рубрики —Галина КАЙДАШКО. ^Экслибрис «лг» Газетчик написал роман... Увидев среди участников всероссийского журналистского фестиваля в Дагомысе гендиректора «Делового вторника» Федора Сизого, я, естественно, не мог не спросить у него о Павле Вощанове. Провинциальные поклонники этого честного аналитика и умного публициста давно недоумевают, отчего он исчез со страниц еженедельника. Липецкие читатели — не исключение. Мне они не однажды звонили и делились подозрениями: наверное, нелицеприятные вощановские политобзоры рассердили сильных мира сего, от которых зависят и самые независимые издания? Сизый, дипломатично улыбнувшись, сказал, что Павел теперь занят другим, романы пишет. Как истолковать улыб­ ку гендиректора — не знаю. То ли он сожалеет, то ли иронизирует насчет беллетристических претен­ зий популярного автора «ДВ». А может, он вообще улыбнулся по моему адре­ су, потому как счел наи­ вным вопрос, каковой при нынешней нашей свободе слова лучше оставить без ответа? Тем не менее роман Во- щанов действительно напи­ сал. Называется «Фантом­ ная боль*. Подзаголовок — «Последний сон Хозяина». Вышла книжка в издатель­ стве «Новой газеты». Я ее купил на том же дагомыс- ском фестивале, а сейчас, спустя пару месяцев, она появилась и на липецких прилавках. В основе ее — невесе- ^__ лый опыт хождения автора во власть. Он выбрал жанр сатиры, даже фан- TacMaropHij^^H 9 >AQJKyMjfH 5 §^^aH щздоц^ека очевидиц, У. пер­ сонажей Пама Вощанова. нет имен, только прозвища. Одна­ ко расшифровать, йто-^есть КТ©нетрудно. Допустим; Хозяин. ' Он обитает в Кремле, или, как принято выражаться среди его ближайшего окружения, «за Стеной». Перед ним трепе­ щут и заискивают. Никому не ведомо, что он предпримет через минуту, кого ждут царские милости, а кого — опала. Хозяин любит выпить и мучительно оттягивает момент, ког­ да сдернет салфетку с заботливо приготовленной бутылки, произносит «чта-а» и всюду, надо — не надо, вставляет сло­ вечко «понимаешь». «Я прежде, понимаешь, часто в народ ходил, а в последнее время все некогда, все дела, дела...» Уловили, о ком речь? Идентифицировать прочих действующих лиц опять же легче легкого. И Советника, и Премьера, который поднима­ ет бокал за то, чтобы «у наших товаров не было больше запо­ ров на границе», и Денщика, небрезгливо выполняющего всякие деликатные поручения шефа, и Генерала, и Пугало, и Паклю, и Блина, и Кувалду, и Бургомистра, и экстрасенс- шу Акулину. Признаться, я не разгадал лишь, кто же те два ряженых казачьих атамана, что прибились в свиту Хозяина после знакомства с ним на рыбалке'. Почему Вощанов не пожелал назвать Бориса Ельцина Борисом Ельциным? Ведь вот разжалованные денщики уже насочиняли пухлые мемуары, где с лакейской мстительнос­ тью попинали барские слабости и пороки, не простив своего отлучения от кормушки. И прямо на обложку вынесли имя былого покровителя. Например, «Ельцин: от рассвета до за­ ката». А уж Вощанову, бывшему пресс-секретарю президента, человеку, который, передернувшись от омерзения, ушел доб­ ровольно и раньше многих, как говорится, сам Бог велел свидетельствовать о том, что он увидел, пережил и — из врожденной порядочности — отверг. Но литератор предпочел иной путь. В романе реальность трансформируется в абсурд. Хотя, право же, усилий для это­ го понадобилось не так много, поскольку даже изложенные строгим историком эпизоды ельцинской жизни с ее бесчис­ ленными «зщогулинами» воспринимешись бы как скверные анекдоты. Однако Вощанов претендовал не столько на описание крем­ левских нравов, сколько на исследование природы власти в принципе. Похоже, ориентирами для начинающего прозаи­ ка были прославленные ромгшы латиноамериканцев, начи­ ная с «Осени патриарха» Маркеса. Заокеанские коллеги Павла Вощанова с потрясающей мощью повествуют об одиночестве и распаде личности, поддавшейся греху необузданного влас­ толюбия. Они смешивают густой, пряный, обжигающий кок­ тейль из реальных судеб и фантазии. Их герои словно бы отражаются сразу в десятках зеркал — в истории, мифе, официозной пропаганде, народной памяти... «Фантомная боль» до такой высоты и сложности не под­ нимается. В сущности, Вощанову удалось снять с событий и явлений лишь тонкий поверхностный слой и предъявить публике то, о чем она и прежде знала либо догадывалась. Ну да, абсолютная власть развращает абсолютно. Ну да, Ельцин и его Семья — малосимпатичный союз вскарабкавшегося на вершину самодура с холуями, демагогами и бездарями. Ну да, окопавшись за Стеной, они ежедневно, ежечасно преда­ ют людей вне Стены. А заодно — и себя, свою веру, если у кого-либо она поначалу все-таки была. Кпьцинская эпоха разворачивается в книге цепочкой анек­ дотических происшествий. Вот к Хозяину робко царапается в д в е р ь некто Мурлыка, лидер народно-дворянской партии. Вот Хозяин, подпив, выбивает ложками барабанную дробь по лысине другого Хозяина из некоей южной республики, с которым ведет переговоры. Вот Премьер отправляет думцам, попросившим обеспечивать их на министерском уровне, ко­ робки с деликатесами и собственноручной запиской: «Хоте­ лось бы всем, но могу кого могу». Вот «ближний круг» об­ суждает идею буксировки айсбергов из российских северных морей к засушливым берегам Африки, чтобы там их растап­ ливать и продавать аборигенам воду. В фельетоне, памфлете это может работать, лишний раз продемонстрировав, кто же пасет у нас народ. Но для памф­ лета в «Фантомной боли» многовато страниц. А для романа куцеват и чересчур элементарен замысел. Он простосердечно раскрыт в первой же главе, когда Хозяину мерещится, как он раздвоился на Тело и Душу. Тело на Душу злится, орет, грозится ее прогнать, а Душа тихо и печально отвечает: «Я и сама от тебя уйду». Все дальнейшее просто иллюстрирует этот заранее обозначенный «тезис», чтобы в финале те же грустные слова уже своей Души услышал новый Хозяин... «А больше ничего не выжмешь из рассказа моего». И, как знать, не ценнее ли подобной беллетристики злободнев­ ная газетная аналитика Павла Вощанова? Кстати, я слы­ шал, что его статьи все-таки вновь должны появиться в «Де­ ловом вторнике». Правда, это уже будут не еженедельные комментарии, а более редкие публикации. И. НЕВЕРОВ. •уСудьбы людские Дикая рябина, или Через шестьдесят лет они увиделись снова... КОЛЛАЖ НИКОЛАЯ ЧЕРКАСОВА Александр Борисович Валуев пришел в редакцию уже в третий раз за месяц — Что-то случилось? Опять с ЖЭКом вопрос не решили? — глядя, как он устало садится.на стул, спросила я. — Да нет. Теперь у нас тепло. И в квартире, и во всем подъезде. Спасибо пришел сказать. А еще... Вот написал про свою молодость, — и протянул вдвое сложенные пожелтевшие, ветхие листочки. — В каком же году это написано? — поинтересовалась я. — А наверное, в 47-м, как с войны вернулся. Не все ж пришли в 45-м... А ты, дочка, вслух, вслух, — одобрительно заговорил автор, — вдруг что непонятно — доскажу. «Мы познакомились, — начала я, — когда Валенти­ на с матерью приехала род­ ню проведать. А тут война. Валю мать оставила у тети, а сама вернулась в Ленинград, домой: боялась, что мужа призовут по повестке и она не сможет даже проститься. ... Валя мне нравилась все больше и больше. Она очень много знала, была начитан­ ной, любопытной. А глаза ее смотрели на меня так, что мурашки по спине бегали. Я ж все-таки уже не пацан. На Новый год 17 лет должно исполниться. Не знаю, но, наверное, у нас случилась любовь. Я мастерил сам Ва­ лентине лыжи, чтобы, после того как мороз станет, вмес­ те ходить через речку, в лес. — Погляди! — в одну из таких прогулок крикнул я девушке. Она оглянулась. Метрах в десяти от нас пламенел куст калины, наполовину занесен­ ный снегом. Гроздья ягод, схваченные морозом, свети­ лись насквозь. От них невоз­ можно было оторвать взгля­ да. — Пирожка бы с калин­ кой сейчас, — мечтательно сказал я. — Знаешь, Валь, сколько ее в наших лесах? — Пирожки ждать долго, давай так попробуем, — предложила она. Мы окружили куст и це­ лыми кистями стали отправ­ лять в рот прозрачные, буд­ то надутые, слегка горькова­ тые ягоды. Они лопались в руках, брызгая красным со­ ком. — Валь, какие губы у тебя теперь, лицо, видела бы, — словно опомнившись, ска­ зал я. — И у тебя, Сань... Я поцеловал ее почему-то в щеку. И она меня. Засму­ щались. Потом я убрал под шапочку (ох, эти городские!), ее растрепавшиеся волосы. И поплотнее закутал шею плат­ ком. Мне бы сказать, какая она красивая, а я ей предло­ жил дикую рябину поискать. Нам не хотелось расставать­ ся, хотя мы этого не пони­ мали. Долго шли по снегу. И вот наконец-то... После морозов рябина тоже сделалась слад­ кой. Мы дотягивались до уцелевших кистей и рассовы­ вали их по карманам. Чтобы домой притащить побольше. ... Мать обрадовалась, ког­ да мы зашли в дом вместе. — Я вот с Санькой, чтобы ягоды поровну разделить, а то рассыпали на снегу, — слов­ но оправдывалась Валентина. — А ты проходи, у печки погрейся, сейчас картошки принесу, а уж пирожки зав­ тра спечем. Тетка твоя забе­ гала. Я ее успокоила, сказа­ ла, что Сашка-то мой, хотя и сильный, но баловать не будет. Вот война... А то бы через годок сватов к вам зас­ лали. Тебе сколько уже? — Семнадцать летом было... — еле шевеля губа­ ми от смущения, отвечала наша гостья. — Невеста!.. Пора и за­ муж. Жила бы здесь, у нас. Хату бы для вас срубили. А тебя сразу учительницей в школу возьмут. Не сомневай­ ся. Или, если хочешь, Саня подождет, пока еще поду­ чишься, КОЛБ надо, — слов­ но о давно решенном таратог рила хозяйка. — Мам! Хватит! Человек готов сквозь землю прова­ литься. Лучше давай дров подброшу, — чтобы сменить слишком откровенную тему, предложил я. — А вы все ж подумайте над моими словгпли. Чего ж друг друга терять, коль на­ шли! Пошли-ка в сени, а то сухих дров уж мало осталось. Прогулял сынок, — с обидой вдруг сказала мать. Когда вышли, зашептала: «Ты думаешь, что это меня понесло? Не глупая у тебя мать, сынок! Письмо из Ле­ нинграда пришло. Тетка при­ бегала, искала ее. Отца у Ва­ лентины убили. Как сказать теперь? И от нашего вестей нет. А еще говорят, что ско­ ро и сюда немец доберется. Хотела, чтобы девка поняла, что не чужая она здесь». — Валь, ты картошку ешь, ешь. У нас целый по­ греб, — наперебой угощали гостью мои младщие сестры. А через два дня Валя уехала...» * * * ...Они случайно встрети­ лись в начале сорок четвер­ того. Повзрослевшие, возму­ жавшие, понюхавшие поро­ ху. — Пирожка бы с калин­ кой, — мечтательно сказала Валя вместо «Здравствуй!» И они вспомнили все, что могли за пятнадцать минут. О близких. О том, кто каки­ ми дорогами прошел. Кого потеряли. Она — мать. Та умерла от голода в блокад­ ном Ленинграде. Он нерадо­ стно говорил о своем селе, где земляков спасали лес и зем­ лянки. И та самая калина и дикая рябина. Знаешь, предложи­ ла Валентина, — а давай в театр завтра. Вы ведь еще здесь будете? Сидя в партере, словно во сне, он вроде бы нечаянно поймал ее руку. Она не от­ дернула ее . Попробовал сжать пальцы и тут же по­ чувствовал, что она смотрит уже не на сцену, а на него. И как бы спрашивает: «А что дальше?» Вот оказия: даже поцеловаться нельзя. Спек­ такль... У пустого трехэтажного дома располагалась ее часть. Пора прощаться. И вдруг Валя сказала: «Знаешь, у нас еще пятьдесят минут. Ты можешь меня поцеловать. Я с тех пор ни с кем не целова­ лась!» — Так и жила дикой ря­ биной? — А ты? — Дубом... Учился, вое­ вал, лежал в госпитале. Они зашли в дом, чтобы хотя бы постоять под кры­ шей. Минуты считали за час, день... Он целовал ее. Носил на руках. Высвобождал ее волосы, а потом снова уби­ рал их под армейскую шап­ ку. — Твоя мама мечтала о свадьбе, а видишь, все по- другому получилось. Но ты не жалей, я еще напеку тебе пирожков с калиной. И учи­ тельницей стану. Не все же зенитчицей, — спешила меч­ тать Валя. — Еще станете моей же­ ной, лейтенант! — застегивая верхнюю пуговичку на ее гимнастерке, словно отдавая приказ, говорил он девушке. — Скг 1 жите: «Так точно!» — Я уже стала, Сань, только пока без свадьбы. До декабря 44-го они еще виделись несколько раз. А потом Валя, Валентина про­ пала. Ее не было ни в жи­ вых, ни в числе убитых. Ле­ жала в госпитале. Врачи ре­ шали, что делать: спасать ребенка или ее. Контузия, осколок в позвоночнике. Как такой рожать? Инвалид. — Нет. Я встану. Помо­ гите родить, — уговаривала Валентина докторов, — отец на войне. Узнает о таком сча­ стье, победим! И люди в белых халатах поверили в нее, сделали все, чтобы спасти Валю и ребен­ ка. Мальчика назвали Вик­ тором — победителем. Пото­ му что появился на свет бо­ гатырь накануне 9 Мая. Седь­ мого, утром. Чтобы окрепнуть, бросить костыли, Валентине потребо­ валось три года. Рос сын. А она искала его отца. Писала на Брянщину. Оттуда ей от­ ветили, что дом Валуевых был сожжен немцами. Куда все ушли или навсегда оста­ лись в лесах, известно не было. Где Александр, она тоже не знала. Но держалась, ждала, искала. Уже начала работать, мечтая переехать из Мичуринска, где она жила ^Вам, умельцы Как сделать мебель без гвоздя? у подруги-зенитчицы, в Ле­ нинград. Когда ей говорили: «Не спеши. Здесь парнишке и тебе коровьего и козьего мо­ лока хотя бы 'хватает»; она ■отвечала: «А, вдруг од. тамт' меня ищет... Адрес есть. Он находился в роте особого на­ значения. Может быть, еще служит родине...» Война, ранения, разлука не согнули Валентину, хотя молодая женщина хлебнула горя. Сама себе она постоян­ но внушала мысль, что в че­ ловеке всегда должна жить вера. Что не обстоятельства руководят им, а он сам со­ здает себе условия жизни. Только в этом случае он ос­ тается человеком. Так она приняла решение получить высшее образова­ ние. Стать учителем. Днем работала в плодосовхозе, а по вечерам, позанимавшись с сыном, бралась за учебники. Когда ее мальчик пошел в первый класс, она пришла на свой первый урок в качестве учительницы... Годы летели . Ей уж е тридцать, сорок... Поседели волосы, хотя и лицо, и глаза оставались молодыми. Отом, как ей жилось, более всего говорили ладони. Однажды объясняла де­ тям, как аккуратно нужно писать мелом на доске, а по­ том показала руки. Класс за­ тих. Все увидели: ладошки и пальцы у учительницы иссе­ чены множеством глубоких морщинок, словно это руки девяностолетней старухи... ...А в это время недалеко от Мичуринска вспоминал дорогую сердцу девушку Александр Борисович. Он тоже искал Валентину. Но кто мог предположить, что дав сыну фамилию отца, она такую же возьмет и себе. По прихоти судьбы встре­ тились не они, а их дети. В Рязани, на одной из конфе­ ренций. Однофамильцы раз­ говорились. Обоих удивило внешнее сходство. Приехали домой в шоке. И тогда их родители догадались, почув­ ствовали, что через много лет они нашлись. Супруга Алек­ сандра Борисовича, мудрая женщина, знавшая о его большой любви и страдани­ ях, настояла на поездке в Мичуринск. Понимая, что муж может и не вернуться. Далее опять же сама настоя­ ла на том, чтобы последние годы, отведенные судьбой фронтовику, он прожил вме­ сте с Валентиной. Попроси­ ла об одном: «Не казни себя! Мы тебя не осудим». Александр Борисович все же очень переживал, медлил с решением. А на днях зашел и сказал, что уезжает вМичу­ ринск. На прощание спросил: «А вы меня не осуждаете?» Что можно сказать в от­ вет, я ж ему по возрасту — дочь. Но мне кажется, что каждый человек в сложных ситуациях спращивает свою совесть. У всех, кого в этой истории упомянули, на мой взгляд, она есть. Галина КОЖУХАРЬ. У каждого человека свое отношение к жизни, людям и даже предметам быта, которые его окружают. Одни стремятся покупать новую меоель, экономя порой на отдыхе, питании. Другие, обновляя ее, расходуют минимум средств и радуются тому, что сами или с помощью дизайнера создали неповторимый интерьер. А некоторые стараются сделать что-то неповторимое, необычное в загородных домах или дачах, используя при этом экологически чистый, доступный мат^иал. Почему гости ахают и восхищаются? почему у хозяев хорошее настроение даже в дни ненастья?-Почему за день-два они успевают восстановить силы и заняться затем работой, решением определенных проблем с улыбкой? На эти и другие вопросы нашему корреспонденту ответил Павел ГОРБАЧЕВ, липчанин, бывший военный, соорудивший у дома, что за городом, такое, что все диву даются. — Возле дома, у водоема или в другом любимом месте садового участка целесообразно создать уголок отдыха. В за­ висимости от местных условий и наличия материалов садо­ вая мебель может быть и проста в изготовлении, и удобна в использовании. Для навеса использую деревянные рейки и шнур из капрона, который не гниет. Одну сторону навеса прикрепляю к деревьям, другую подвешиваю на шнурах. Между двумя рейками вставляю жердь (труба, прут), кото­ рая несет всю нагрузку от навеса. Можно сделать и конст­ рукцию складной садовой скамейки. Сиденье и спинка со­ единяются при помощи петель. Когда скамейка не использу­ ется, сиденье откидывается к спинке. В сложенном виде ска­ мейка защищена от атмосферных осадков. Особое внимание обращаю на пни, которые, если не вы­ корчевывать, можно использовать для садовой мебели, при­ чем вариантов мебели из пней может быть великое множе­ ство: пень-кадка, пень-табурет, пень-стул, пень-кресло, пень- стол и т.д. Таким же образом для садово-дачной мебели использую обычные бревна. А если бревно распилить вдоль или раско­ лоть и остругать, для завершения мебели не требуется особо­ го труда. Очень удобна и проста в изготовлении складная мебель (стол, табуретка и др.), которую практически может сделать каждый. В разобранном виде это просто несколько щитов, которые удобно переносить, перевозить. Например, стол со­ стоит из четырех сборных элементов, двух опорных щитов, одного соединительного щита и крышки (столешницы). Вы­ соту мебели подбираю по примеру стандартной или индиви­ дуально с учетом состЕша семьи. Соотношения сторон сто­ лешницы в плане принимаются 1:2, а периметр стола вычис­ ляется из расчета 50 см на человека, но не менее 50x100 см. Материал — многослойная фанера или древесно-стружеч­ ная плита. Соединение опорных щитов осуществляю за счет вставки их в выполненные в них прорези, ширина которых равна толщине опорных щитов, а длина состгшляет половину вы­ соты щита. Для большей устойчивости вырезаю также сере­ дину низа опорных щитов. Чтобы столешница не сдвигалась, снизу к ней креплю 4 фиксатора (деревянные квадратные или треугольные бобыш­ ки) вплотную к опорным щитам. Аналогичным образом делаются лавка, табуретка и дру­ гая мебель. Особенностью таких конструкций являются клиновые соединения элементов мебели. Для прочности клинья делаю с малым уклоном. Практически эта мебель складная, соби- ра,етр,ц б,ез клея, шур^рр или гвоздр 9 ,...^,у 9 ^ ,Я 5 е вце элемен­ ты плоские. "Материал — доска толщиной 20—аО мм. Щито­ вые элементы из досок соединяются между собой нагелями — круглыми деревянными шипами. Для любителей масте­ рить — это большое преимущество. В то же время фигурная форма спинок стульев и основания стола обладает пласти­ кой. Успеха и вам! Не унывайте и не ленитесь. И все получит­ ся. ^Плохого не посоветуем Красота не потребует жертв Медовая косметика подходит для всех типов кожи. Ею хорошо очищать кожу лица, делать маски. Для чувствительной и проблемной кожи М е д о в о е м о л о к о Столовую ложку меда развести в стакане чуть теплого молока и использовать для ухода за очень чувствительной кожей. С о т в а р о м р о м а ш к и Развести 2 столовые ложки меда в 50 мл теплого отвара ромашки (приготовленного в соотношении 1:10). Использовать в качестве освежающей жидкой маски для ухода за воспаленной, угреватой кожей. Наносить ее раз в неделю на предварительно умытое лицо, смывать через 20— 25 минут. О в с я н о м е д о в а я . Взять по 2 столовые ложки овсяных хлопьев, меда и олив­ кового масла, 30 мл молока и 3 капли лимонного сока. Пе­ ремешать и нанести на лицо. Смыть через 15—20 минут. Для кожи смешанного типа Х л е б н а я Растереть мяцоть ломтика черного хлеба с 30 мл горяче­ го молока, добавить по столовой ложке меда и оливкового масла. Нанести на сухие участки кожи питательный крем, за­ тем наложить на лицо маску. Смыть через 15—20 минут. Отбеливающая маска С к е ф и р о м Взять полчайной ложки меда, по чайной ложке свежего творога и кефира (или молока), смешать и тщательно расте­ реть. Нанести маску на кожу лица на 30—40 минут, затем смыть теплой водой. Маска хороша для ухода за вялой, су­ хой и желтоватой кожей.