Липецкая газета. 2002 г. (г. Липецк)

31 О К Т Я Б Р Я 2 0 0 2 Ч Е Т В Е Р Г № 4 2 ( 9 4 ) С О Ю З Б е л а р у с ь - Р о с с и я - - - - - - Ш « Н о р д - О с т » б о л ь ш е , ч е м « в Р о с с и и Н о р д - О с т Г е о р г и й В а с и л ь е в в э к с к л ю з и в н о м и н т е р в ь ю : к а к э т о б ы л о теш дня В алерий Кичин ТРАГЕДИЯ, которая в течение трех суток разворачивалась в театральном центре на Дубров­ ке, уже описана многократно. Но каждый раз мы видели собы­ тия глазами тех, кто был вне здания. Интервью, которое дал мне Георгий Васильев, один из авторов и продюсеров «Норд- Оста», содержит принципиаль­ но новую для нас информацию. Это взгляд человека, смот­ ревшего в глаза смерти, чело­ века, который потерял многих своих друзей и был свидетелем сцен невообразимых и запре­ дельных. Взгляд человека, без которого жертв было бы гораз­ до больше. Мы знаем, как раз­ вивались события вокруг теат­ рального здания — он знает, что происходило внутри. То, что вы сейчас прочитаете, заставит вас содрогнуться. Он через это прошел, он это пережил, и не будем сейчас требовать от его рассказа абсолютной объектив­ ности. Рассказ Георгия Василь­ ева — о том, что реально про­ исходило, а также о том, каким происходящее представало, ви­ делось или казалось запертым в камере пыток людям. Для прояснения всей истины мы обязаны его выслушать полно­ стью. — Где вас застало вторже­ ние террористов и какова была ваша первая реакция? — Мы с Алексеем Иващенко работали в студии звукозаписи на третьем этаже, когда прибе­ жал наш менеджер сцены и со­ общил, что в зале стреляют. И первая реакция, естественно, броситься туда, узнать, в чем дело, чем-то помочь. Потому что как это так — в театре стре­ ляют! Сбежал на первый этаж и обнаружил там нашего пожар­ ника, который кричал на непо­ нятных людей в черном; «Бросьте нас пугать, я же вижу, что это пиропатроны, я по запа­ ху слышу!» Но когда ударили первые пули, мы поняли, что дело серьезное. И тогда я бро­ сился в зал. — То есть в принципе вы могли побежать на улицу и спастись? — А я и так спасся. По сути вскочил в последний вагон. Еще чуть-чуть, и мне уже не удалось бы заскочить в зал. Все решали секунды. К счастью, я успел. Если бы не успел, меня расстреляли бы или вытеснили за пределы помещения. Мне нужно было куда-то бежать: ли­ бо в зал, либо вон из здания. Я побежал в зал. —Ясно. Что было в зале? — Там к этому времени все уже сидели смирно, потому что зрители были окружены цепью людей в черном. В основном это были женщины с пистолета­ ми и гранатами в руках, к поя­ сам были прикреплены взрыв- пакеты. Мне ничего не остава­ лось, как сесть с краю и попы­ таться влиться в ситуацию. И войти в контакт с террориста­ ми. Это оказалось довольно просто, потому что я очень бы­ стро им потребовался. Ведь те­ атральное здание — сложная конструкция и таит много опас­ ностей для людей, не знакомых с театральной техникой и не умеющих с ней обращаться. Естественно, проблемы на­ чались почти сразу же. К при­ меру, они вдруг обнаружили, что из тех больших тяжелых штук, которыми они забаррика­ дировали двери сцены, повалил густой дым и они не знают, что это такое. А это были машины для сценического дыма. Терро­ ристы были вынуждены обра­ титься в зал: кто, мол, тут зна­ ет, что с этим делать? К сча­ стью, я был, я знал, и вообще мне кажется: мое присутствие помогло избежать многих опас­ ностей. — В принципе вы оказались в роли капитана захваченно­ го корабля. — В принципе да, и это сча­ стье, что я смог провести все трудные часы вместе с людьми, которых я заманил, если так можно выразиться, в зал, со­ брал на спектакль, и я должен был быть с этими людьми, с на­ шими актерами, с нашим орке­ стром. — Вы пытались вступить с захватчиками в какие-ни­ будь переговоры? — Я был единственным че­ ловеком в зале, у которого бы­ ла возможность с ними гово­ рить. По той причине, что они во мне постоянно нуждались. Я пытался все время расширять сферу влияния. И уже следую­ щий эпизод показал, что из них можно было вытягивать какие- то уступки. Начали дымиться и гореть светофильтры. Световой компьютер завис в режиме ожи­ дания, а фильтры не рассчита­ ны на такое долгое воздействие мощных ламп. Пошел запах го­ релого, люди перепугались. Террористы сначала храбри­ лись, но я им описал, как это страшно, когда горит театр, и что они даже не успеют выдви­ нуть свои политические требо­ вания и погибнут бессмысленно вместе со всеми за несколько минут. Под таким прессингом удалось выбить из них рации, у меня появилась связь с нашими людьми внутри театра, я даже смог на некоторое время свя­ заться с людьми, находившими­ ся вне здания. В частности, с нашим техническим директо­ ром Андреем Яловичем, кото­ рый был за пределами театра и очень много сделал для нашего освобождения. О таких эпизо­ дах можно рассказывать беско­ нечно — все трое суток состоя­ ли из них. Я все время был в ка­ ком-то деле, в какой-то борьбе бесконечной, в какой-то много­ ходовой шахматной игре, кото­ рая лично мне очень помогла — я оказался как бы в привилеги­ рованном положении. Тяжелее было другим: они были факти­ чески прикованы к креслам, им запрещалось вставать, звонить по сотовым, поворачивать голо­ ву, даже разговаривать, им бы­ ло, конечно, гораздо труднее. И физически, и психически. —Ваши артисты находились в зале вместе со всеми? — Да. К счастью, девочки наши успели выскочить из зда­ ния, им очень помог Иващенко: он забаррикадировал дверь, ведущую в гримерки, и боль­ шинство артистов, не занятых в начале второго акта, сумели спуститься из окон на связан­ ных костюмах. —Террористы вас слушали? Вам удавалось на них вли­ ять? — Да. Не сразу, конечно. Я постоянно пробовал степень возможного влияния: можно ли сделать еще шажок, еще ша­ жок... Они меня дергали бук­ вально каждые сорок минут, у них все время возникали проб­ лемы. В какой-то момент они захотели узнать, что там, за большой дверью на сцене. Это был вход в так называемый хо­ лодный карман. Они потребова­ ли, чтобы я залез по стремянке к одной из вентиляционных ре­ шеток и показал, что там есть. А потом я обнаружил, что они играют в футбол нашим знаме­ нитым арбузом: вы помните, в спектакле с ним ходит узбек. Я у них этот арбуз выхватил: «Вы что, это реквизит!». И положил арбуз в сторонке. Тут они още­ тинились: «Ты кто такой, чтоб нам приказывать?!». —Удалось что-то сделать? — Очень многое. Удалось, например, полностью снять по­ жарную опасность. Ведь был момент, когда в зале начался пожар. — От осветительных прибо­ ров? — Нет, там такая история была. Ведь самая большая про­ блема — туалеты. Террористов было слишком мало, чтобы они могли контролировать все вхо­ ды и выходы из здания. Поэто­ му они старались держаться или внутри зала, или как можно ближе к нему. В зале у них бы­ ли орудия влияния: была мощ­ ная бомба посреди партера, ко­ торую они собирались взор­ вать. В сущности, эта бомба бы­ ла их единственной серьезной защитой. Они мало знали о зда­ нии: ни всех выходов из него, ни устройства подвалов, потол­ ков, колосников, галерей. Поэ­ тому они старались всех удер­ живать внутри зала. Человек 200—250 на балконе и человек 600 в партере. И если участь людей на балконе была легче — там поблизости были туале­ ты, то из партера они категори­ чески никого не выпускали. Я очень быстро обнаружил, что сами террористы используют под туалеты служебные поме­ щения. Было ясно, что для лю­ дей в партере эта проблема скоро станет неразрешимой. Я предложил использовать для этих целей внутренние служеб­ ные лестницы, но террористы опять-таки отказались, сосла­ лись на нехватку людей и не­ возможность все это контроли­ ровать: выходы на лестницы были слишком далеко от зала. И они стали настаивать, чтобы в качестве туалетов использо­ вать оркестровую яму. Для ме­ ня сама эта мысль была невы­ носимой, я даже не знаю, как это объяснить... — Это понятно. — Я предлагал другой вари­ ант: снять часть планшета сце­ ны и сделать две выгородки для мужского и женского туале­ тов. Там на сцене есть люки, через которые нечистоты мог­ ли бы уходить вниз на трехмет­ ровую глубину. Но они отказа­ лись и от этого, опять же ссы­ лаясь на трудности контролиро­ вать сцену. И пришлось всем, мужчинам и женщинам, ис­ пользовать оркестровую яму, дальнейшее вы можете себе представить. Через несколько часов там творилось что-то не­ сусветное. Это были невероят­ ные моральные и физические мучения. Потому что террори­ сты и в яму пускали не всех и не всегда. Разворачивались ду­ шераздирающие сцены, когда сидела девочка и умоляющим взглядом смотрела на эту во­ нючую яму, потом косилась на чеченку, которая была неумо­ лима: «Сиди, терпи, я же си­ жу!». А девочка умоляла: я двое суток не была в туалете, пустите меня... Все это было пыткой. Яма очень быстро пре­ вратилась в страшную клоаку, где кровь смешивалась с фека­ лиями. Не дай Бог кому это пе­ режить. И вот на второй день там загорелось. Дело в том, что мы не могли полностью выклю­ чить свет в яме — там было бы темно. И в качестве подсветки использовали лампы на оркест­ ровых пультах. Удлинитель од­ ного из пультов закоротило. Огонь перекинулся на провода, с проводов на листы нотной партитуры, начался пожар. Слава богу, там был наш золо­ той человек — начальник осве­ тительного цеха Саша Федя- кин, он притащил огнетуши­ тель, и мы с ним заглушили огонь. Таких ситуаций было до­ вольно много. — Как вели себя люди? — Одни переносили все сто­ ически и, я бы сказал, героиче­ ски. Другие паниковали. Мно­ гие все время плакали. — Друг другу помогали? — Были совершенно удиви­ тельные моменты самопожерт­ вования. Рядом со мной сидели двое наших музыкантов из ор­ кестра — жена Саша и муж Же­ ня. У него украинский паспорт, у нее российский. Украинцев считали иностранцами и обе­ щали отпустить. И Саша все время выталкивала мужа, что­ бы он отдал свой паспорт, и все пыталась выкрикнуть: он ино­ странец! А он не двигался: мол­ чи, я без тебя никуда не пойду. Я вспоминаю эту драму, кото­ рая разворачивалась рядыш­ ком со мной, с ужасом, потому что Женя в конечном итоге по­ гиб... — Что происходило на бал­ коне? — Там было несколько по­ легче, потому что им все-таки позволяли пользоваться туале­ тами. А с другой стороны, было труднее: их там было поменьше и там сидели наши дети — 11 человек. И с ними не было связи. Правда, с детьми были наши преподаватели Галя Де- лятицкая и Сергей Лобанков, которые их поддерживали, ог­ ромное им спасибо... В партере наши актеры держались молод­ цами, пытались ободрить зри­ телей: «Смотрите, не потеряйте билеты, когда мы отсюда вый­ дем. Мы вам обязательно дои­ граем спектакль!». Рассказыва­ ли в лицах соседям, как дальше развивались события в спекта­ кле. Поддерживали, как могли. — Эта проблема с водой... Ведь в театральных буфетах были продукты и напитки — террористы что, даже не пы­ тались как-то обеспечить людей? — Это было как раздача пря­ ников. Время от времени выхо­ дил чеченец и бросал несколь­ ко шоколадок или жвачек или давал несколько двухсотграм­ мовых бутылочек с пепси — что это было для почти тысячного зала! Можно считать, что трое суток люди практически не ели и не пили. И это обезвоживание организма усилило действие газа. — Вам пытались помочь из­ вне —до вас эта помощь до­ ходила? — В первые же сутки я успел передать длинный список того, что нам нужно. А нужны нам были в первую очередь средст­ ва гигиены — женские проклад­ ки, средства для дезинфекции оркестровой ямы, нужна была вода, простая обычная вода. Я даже не просил еды, я просил самое неотложно необходимое: лекарства от желудка, от серд­ ца... К сожалению, ничего этого мы не получали, а если и полу­ чали, то не то. — Вам удавалось общаться с теми, кто приходил с воли? С профессором Рошалем? — Нет, он работал на балко­ не, я был в партере, а туда ни­ кто не приходил, мы только вы­ носили раненых, и мне удава­ лось только вступить в контакт с теми, кто принимал раненых, и с представителями Красного Креста, с Анной Политковской. Но какой это контакт, когда в спину тычут прикладами, приго­ варивая: «Пошел-пошел, быст­ ро-быстро, не оборачивайся!». Я только успел шепнуть, что нам надо то-то и то-то. — Террористы не пропуска­ ли продукты и воду. По всем телеканалам мы видели, как подносы с провизйей вноси­ ли в здание театра. — Но Красный Крест же они пропустили! И лекарства, и во­ ду, и сок. Просто прислали не то, что требовалось. Ведь в этой посылке могло быть то, что мы просили и что нам было ре­ ально нужно! Знаете, что нам прислали из обезболивающих средств? Анальгин в ампулах! Не в таблетках даже. Что мы могли с ним делать?.. Я вам сейчас скажу, наверное, спор­ ную, но очень важную для меня вещь: ведь, думая о происшед­ шем, надо понять людей, кото­ рые оказались в заложниках, понять их родственников и дру­ зей. Так вот, когда решался во­ прос о способе разрешения И Георгий Васильев: не дай Бог такое пережить. конфликта — идти или не идти на штурм и если идти, то когда и с какими средствами, — на чашах весов с той и другой сто­ роны лежало очень многое. И было много вариантов. Одни ущемляли бы национальное до­ стоинство России, но при этом сохранили бы жизни людей... — ...и умножили бы жертвы завтра. Террористы поймут, что сработало, и пойдут зна­ чительно дальше. В терроре цепочка безнаказанности тя­ нется бесконечно, разве не так? — И все же поймите меня, когда я говорю о варианте дли­ тельных переговоров. Понятно, что решение было сложным. Но сегодня-то на этих весах лежа­ ла судьба людей в захваченном театре. Поймите их: если сред­ ства массовой информации молчат, если молчит общест­ венность — тогда и вес этих жизней небольшой. Об этом тревожились заложники. Они вопили в свои сотовые телефо­ ны, они взывали к друзьям, к родным, к журналистам, к зна­ комым политикам, просили об­ ратить на них внимание, выйти на демонстрацию, просили, что­ бы ни в коем случае не было штурма. Чтобы пошли на уступ­ ки, но сохранили человеческие жизни. Но в некоторых СМИ да­ же пытались занизить число за ­ ложников. — Знаю, но извне это виде­ лось как очередная торопли­ вость журналистов, а не ин­ формационная блокада. Сам слышал, как один телеканал настаивал, что ваш зал все­ го на 300 мест, но я пони­ маю: на вашем месте и я в безответственности конкрет­ ного репортера видел бы большую политику, хотя это и не так. — Возникла даже эта гнус­ ная теория насчет того, что все заложники впали в «стокгольм­ ский синдром», что они «полю­ били своих мучителей» и поэ­ тому выполняют все их указа­ ния. — Какое развитие событий вы считали бы правильным? — Я понимаю, что любой сценарий, который я могу вам описать, будет поднят на смех профессионалами. Они легко объяснят, почему этого нельзя было сделать. Но при том коли­ честве жертв... Из 76 сотрудни­ ков «Норд-Оста», находивших­ ся в зале, погибли 18 человек! Из 32 музыкантов оркестра по­ гибли 8! А представляете, если бы у одной из этих чеченок дрогнула рука и хотя бы одна бомба сдетонировала! Пойми­ те, все было ужасно, но все бы­ ли готовы идти на новые испы­ тания, только бы уменьшить ко­ личество смертей. Только об этом мы просили, звоня знако­ мым, друзьям и журналистам, и спасибо огромное всем, кто старался нам помочь, привлечь к проблеме внимание общест­ венности. — Как вы оцениваете сам штурм? — Наверное, это было сде­ лано суперпрофессионально. И, наверное, я не имею права судить решение командиров на­ счет того, какую дозу газа дать в зал. Честь и хвала этим лю­ дям, которые сумели опреде­ лить дозу, усыпившую всех тер­ рористов. Хотя только я лично знаю в зале нескольких чело­ век, на которых газ не подейст­ вовал вообще, я могу назвать их имена. Они остались в пол­ ном сознании и вышли из зда­ ния своим ходом — вы понима­ ете, что это означает? — Пресса сообщала, что часть заложников удалось каким-то образом предупре­ дить о готовящемся штурме. Вы в числе тех, кто знал? И было ли это так на самом деле? — Больше всего на свете люди боялись штурма! Они по­ нимали, что это огромный риск. Может быть, они не понимали, что часть уцелеет: они думали, что любой штурм вызовет взрыв огромных бомб, лежа­ щих в креслах, и погибнут все. Так что для них штурм означал смерть. Поэтому распростране­ ние слухов о том, что после третьей ночи начнут расстрели­ вать заложников и начнется штурм, несло только панику. И распространять такие слухи — преступление, мы получили бы массовый психоз, истерику, ко­ торая неизвестно чем бы кончи­ лась. Для меня готовящийся штурм был вполне очевиден. По тону СМИ и политиков, кото­ рые выступали. —Вам удавалось все это от­ слеживать? — Да. у кого-то были радио­ приемники, по рядам передава­ лись слухи. Во-вторых, я очень хорошо знаю это здание — от подвалов до крыши. И знаю, что множество дыр оставались незакрытыми и через них мож­ но было напасть на террори­ стов. Можно было подобраться через подвалы, вентиляцион­ ные камеры и воздуховоды, террористы не могли контроли­ ровать колосники и галереи. Существовали переходные мостики над подвесными по­ толками, где можно было раз­ местить хоть роту снайперов. Террористы понятия не имели о том, что находится за каждой из многочисленных дверей. Они были защищены только своими бомбами и угрозой их взорвать. Но мне было абсо­ лютно ясно, что в этой ситуа­ ции ни один спецназ не устоит перед соблазном начать штурм. Из СМИ я знал, что пос­ ле третьей ночи начнут рас­ стреливать, и поэтому спокой­ но приготовился к штурму. И когда пошел газ, я даже сказал соседям по креслам: успокой­ тесь и засыпайте. А потом и сам вырубился. — Как вы перенесли дейст­ вие газа? — Плохо, потому что сидел прямо под кондиционером и по­ лучил большую дозу. Но слава богу, я человек крепкого здоро­ вья и хорошо переношу стресс. И уже через 10 часов меня от­ качали и я пришел в себя. Сра­ ботало и то, что я лежал с краю и меня быстро вытащили на воздух. — Как сейчас себя чувству­ ют дети и в какой мере про­ исшедшее сказалось на их психике? — К сожалению, я еще не ви­ дел ни одного ребенка, думаю, что они сидят по домам и над ними хлопочут родные и близ­ кие и радуются их спасению. Мне трудно очень об этом гово­ рить: дети есть среди погиб­ ших, в том числе из «Норд-Ос­ та». — Как вы думаете, почему для теракта выбран именно «Норд-Ост»? — Я задавал этот вопрос террористам, и они ответили: вы русский мюзикл. На «Чика­ го» ходят больше иностранцы, а они нам не интересны, нам ин­ тересны граждане России. Кро­ ме того, наш спектакль шел ка­ ждый день в одном и том же ре­ жиме, к нам легко было присмо­ треться, изучить все необходи­ мое. — Понимаю, что рано об этом говорить, но вопрос волнует всех: «Норд-Ост» занял в сердцах людей со­ вершенно особое место —он будет жить? — Честно скажу: не знаю. У меня нет ни сил, ни средств, и я один не в состоянии ничего сде­ лать. Слишком большой ущерб. У нас нет даже денег, чтобы за ­ платить сотрудникам. Сейчас в результате теракта мы вынуж­ дены уволить всю команду «Норд-Оста» — более 200 чело­ век. Нам нечем им платить. Мы обращаемся в Фонд занятости, объясняем: на нас напали тер­ рористы, мы жертвы политиче­ ской обстановки. Мы вынужде­ ны уволить актеров, но надеем­ ся за два-три месяца восстано­ вить спектакль. Можно им пока выплачивать пособие по безра­ ботице хотя бы в размере поло­ вины их оклада? Мы же честно делали все отчисления. Получа­ ем ответ: нет. А я говорю даже не о восстановлении мюзикла, а просто о поддержании людей, пострадавших от теракта. И от­ вет — нет. Вот что ужасно. Поэ­ тому ждать более серьезной по­ мощи от государства я боюсь. Правда, слышны заявления о том, что здание отстроят. Но что это такое — отстроить? От­ строят к летнему сезону, когда будет очередной спад зритель­ ской активности, а через год у нас заканчивается срок арен­ ды. И это будет помощь не нам, а шарикоподшипниковому за ­ воду. Кроме того, нужно же не просто здание отстроить, нужно еще восстановить сложнейший спектакль, а главное, провести социальную реабилитацию это­ го места, где погибло столько людей. Конечно, если город дейст­ вительно окажет поддержку, можно попробовать все восста­ новить. Хотя теперь артистам трудно будет выйти на эту сце­ ну, музыкантам сесть в эту ор­ кестровую яму, зрителям войти в этот зал. Наверное, и это можно было бы преодолеть — заменить кресла и баннер, ко­ торый все эти дни был на теле­ экранах, но, может быть, пра­ вильнее сделать «Норд-Ост» подвижным, чтобы его увидела вся страна. Чтобы его можно было показывать полгода в Мо­ скве, полгода в Петербурге, полгода в Екатеринбурге, Са­ маре, в ближнем зарубежье... Но это все прожекты, а я вам привел только один пример — надо поддержать выброшенных на улицу сотрудников «Норд- Оста», и даже здесь мы не мо­ жем найти понимания... Итак, линия фронта прошла через мюзикл — самый жизнеутверждающий жанр искусст­ ва. Через первый российский мюзикл, который люди полюбили, потому что на спектак­ лях заново обретали веру в свою страну и величие ее истории. «Норд-Ост», претендовав­ ший всего только дать своим зрителям хороший отдых и зарядить их оптимизмом, стал символом мужества и знаком переломного времени. Вслед за нью-йоркскими башнями- близнецами музыкальный рассказ о героях-полярниках снова трагически обозначил по­ люса главного противостояния в сегодняшнем мире: террористы против человечества, человечество против террористов. Поэтому «Норд-Ост» должен вернуться, поэтому всеми должны его видеть — это теперь дело чести не только для продюсеров, режиссеров и артистов, но и для Москвы, и для России. Он вернется, и переполненный, как всегда, зрительный зал встанет ему навстре­ чу. Где это произойдет — в Екатеринбурге, Витебске, Москве, Минске?