Липецкая газета. 1993 г. (г. Липецк)

из новой книги ®®*'Д®'''ельства и размышления 19 ноября 1993 г. № 229 (543) _ _ ........................ .......... ■ ■ ■;] УЦрКАППиЬ <<М ы м е т и л и В к о м м у н и з м , а п о п а л и в Р о с с и ю » * Отрывки из книги Станислава Говорухина «Великая криминальная революция» тщошмдисловия Ч^резмескольт дней у Говорухина тиражом 50 000 экземпляров в изда­ тельстве «Андреевский флаг» выходит книга «Великая криминальная рево- люцияж Так же называется фильм, во время съемок которого режиссер вел дневник, ставший основой книги. Редакция планирует напечатать несколько фрагментов из книги Говору­ хина; о торговле редкоземом, коррупции правительства, слияний мафиоз­ ных и государственных структур. Но сегодня мы нарушаем хронологию и печатаем отрывки из двух последних глав книги. Думаем , понятно — почему: завтра 40 дней. Политические взгляды прекрасного режиссера, безусловно, не во всем совпадают с нашими. Однако, когда точка зрения автора сценария фильма «Место встречи изменить нельзя» Вайнера подхвачена и растранслирова- на, необходимо выслушать и режиссера фильма С. Говорухина. Странная жизнь; два автора любимого фильма страны разведены политикой по разные стороны баррикад... Из главы «Черный понедельник» (...) Дожили! Вышел на Кутузовский. Зевак —тьма. Тучи мальчишек. Повезлонынешнемупоколению, мы такоевиделитольковкино. Вышелнамост. Иу парапета на мосту — сотни зрителей. Пред­ ставляю, какой сегодня праздник у воров и лавочников. Ударила 125-миллиметровая пуш­ ка, Снарядразорвался внутриздания. Толпа на мосту возбужденно закричала: «Так их, так! Чтоб они все там сгорели, сволочи!» Я прошел до конца моста. Цепь солдат в касках ведет плотный огонь по окнам Белого дома. За спинами солдат, вплотную к ним— мальчишки. За ними — мы, зрители. Мель­ кнула мысль; «Почему не разогнали народ?» А потому и не разогнали, чтоб защитники Дома не стреляли в нападавших! (...) Пушки танков продолжают расстреливать Парламент. Ко мне подошел приятного вида человек: —Как выотноситесь ко всему этому? —Победили, воры! Он вспыхнул: —Значит, я—вор? —Не знаю, я с вами не знаком. Он отбежал к толпе у парапета, крикнул оттуда; —Апочему тыне с ними, не вБеломдоме? Обосрался!.. Вот и сейчас, когда описываю эту сцену, звонок по телефону. Незнакомый жлобский —Ну что, обосрались твои друзья!.. Теперь выползает со дна вся нечисть. Нас- тупи^1оихвоемя. 4 октября—день казжества безнравственности, Расстрел парламента на глазах у всей страны пройдет бесследно. Разбужены, выплыли нйтовфхНостьвсе тем­ ные силы. (...) Дома я прилип к телевизору. Си-Эн-Эн ведет прямой.репортаж с места событий. Российский позор транслируется на весьмир. Хроника иногда прерывается, на экране появляются то один, то другой популярные деятели. Уже ничего нового не говорят — в основном, изыскания на тему; какую приду­ мать казнь отступникам. (...) Часа три-четыре пополудни. В Дом с белым флагом пошел Руслан Аушев, Прези­ дент Ингушетии, Вечером я позвонил Руслану, оН торопил­ ся, улетал домой, —Руслан, сколько трупов? —При мне вынесли из Белого дома 127. —Многр еще осталось? —Много. Герой .Советского Союза Руслан Аушев — ОДИН'из самых порядочных людей, которых я знаю. Его слову можно верить. Запомните эту цифру— 127.127 трупов, обнаруженных к вечеру 4 октября. Вероятно, с цоколя и пер­ вого этажа. На верхние этажи еще не подни­ мались, Сколько там наворочено, никто тог­ да не знал. Теперь уже и не узнает. Яакцентирую ваше внимание на этом пун­ кте потому, чтобуквально на следующийдень начнется странная чехарда с трупами. Еще одна позорная и грязная история, к которым • нам^ е не привыкать. Власть начнет заметать своим грязным хвостом следы кровавого преступления, —Еще одно интересное сообщение: против Кирсана Илюмжинова возбуждено уголовное дело.' Открылась история с мазутом, Я про. этот мазут знал давно. Вправоохра­ нительных органах есть документы по этой сомнительной сделке. Правоохранительные органызнали. Знали и власти—имдоклады­ вали. Знал и Ельцин. Но Кирсан былегодруг, а Калмыкия—чутьли не полигон, на котором испытывались предстоящие вРоссии рефор­ мы. Но стоило Кирсану ослушаться старшего брата, не проявить личной преданности, как сразу бывший «личный друг» превратился в подследственного. Молодой калмыцкий пре­ зидент повел себя оченьдостойно вдни пре­ зидентского путча—он не просто отказался участвовать вготовящемся преступлении, но и сделал это открыто, на глазах у всей стра­ ны. Но любое проявление человечности и порядочности в коридорах власти мгновенно наказывается. Поплатился и Илюмжинов. Со старой папки с «Делом о мазуте» была сдута пыль, и она легла на стол к следователю. Я знаю, были люди в Правительстве, кото­ рые хотели, даже пытались возмутиться. Но никто не смог. Каждый был на «крючке». На каждого есть своя папка с «Делом о мазуте». Решился на отставку только один министр. Самый молодой российский министр (оче­ видно, исамый порядочный) —Сергей Глазь­ ев. Министр внешних экономических связей. Так и написал; «В етязи с несогласием с указом Президента номер 1400...» беру на себя грех и обнародую еще одну причину, по которой Глазьев ушел с поста. В частном разговоре Глазьев признался, что работать стало невозможно. Такое впечатле­ ние, что Гайдар с Шумейко вернулись в Пра­ вительство только для того, чтобы добрать то, что не добрали. На следующий день пос­ ле возвращения оба буквально засыпали Глазьева требованиями выдать лицензии то одной, то другой коммерческой фирме... Просто нет сил смотреть телевизор. Рань­ ше, во время Тотальной Лжи, одна или две телевизионные программы. Сейчас—много, и во всех—ЛОЖЬ. Ничто их не проняло.. Даже Обращение Святой Церкви прошло мимо сердца. —Таня! Огонь из пушек ивсех видов стрел­ кового оружия велся в основном по верхним этажам, начиная с третьего. Говорят, там не было людей? —Вычто! Там-то и были. Мысидели взале Совета Национальностей. Одна девочка мне мой этаж. Там, втесном закутке, прижавшись друг к другу, сидели женщины — работницы кухни. Втемноте. Боже! Там было так страш­ но! Я говорю: «Пойдем, пойдем отсюда!» Не знаю, остался ли там кто-нибудь в живых... Поопросамсвидетелей—на верхних, выше третьего, этажах людей было больше, чем на нижних. Те, кто находился выше тринадцато­ го этажа и уцелел после обстрела, должны они ему выстрелили вспину. Потомрасстреля­ ли еще пятерых на баррикаде... Нас выводила «Альфа», Это было часа за полтора до сумерек. Долго ждали автобуса. Потом альфовцы сказали, что автобусы за­ блокированы. Нас повели пешком. Завели в какой-то двор. Там стояли омоновцы. Цепоч­ кой. Били всех подряд. Передавали по кон­ вейеру. Одного полковника, защитника Бе­ лого дома, .ударили прикладом в лицо. Бро­ сили в «конвейер». Он упал. Били ногами... Мы вошли во двор. Он сквозной. Хотели прорваться. Оглянулись — за нами идет Ба­ бурин. Пошатываясь. Вдруг его догоняют два омоновца: «Бабурин, стой!» Повели его на­ зад. Мы услышали два выстрела. Решили, что Сергея Николаевича убили. (Потом Бабу­ рин в коротком телеинтервью расскажет; да, хотели расстрелять, поставили к стенке. Что- поверхность, когда все мерзкое, что есть в человеке, вырывается наружу, приводя втре­ пет и содрогание сердца людей. (...) Нас пугают: а вызнаете, что было бы, если бы они победили? Не знаю. Не знаю— что было бы, вижу — что есть. У нас с вами разные методы. Вымне пыта­ етесь объяснить, что БЫЛО БЫ, если бы по­ бедили «красные» или, не дай Бог, барка- шовцы (как они могли победить, взять власть в стране —ума не приложу?), Аявам пытаюсьрассказать о том, что УЖЕ ЕСТЬ. Причем имеет прямое отношение к фашизму. А посему прошу читателя выслушать рас­ сказ, а если точнее, свидетельские показа­ ния Олега Румянцева. Те, кто иногда заглядывает в телевизор. * В заголовке использована фраза А. Зиновьева, процитированная С. Говорухиным. Церковь 2 октября обратилась, в первую очередь, к средствам массовой информации: не лгите, не подавайте одностороннюю ин­ формацию, умолчание —тот же грех... Не помогло. ЖрецыЛжи—язычники, они в Бога не веруют. (...) ПОКАЗАНИЯ СВИДЕТЕЛЕЙ Ирина Неклюдова, 23 года, сотрудница Комитета — Вы были до конца, Ира? Почему не ушли? —Ну, мне казалось,' что это как бы... пос­ ледний островок Свободы... Боролись ведь не за должности, тем более я... Спросил у Ирины про снайперскую вин- — Нет, нет. В Доме не могло быть. Да никто бы и не высунулся, когда начали стре­ лять. Неделю назад, когда маршировал от­ ряд казаков, у одного, чтошел впереди, было ружье. Но вДоме —нет, не могло быть. —Были ли вДоме дети? — Три или четыре ребенка... По крайней мере, я видела трех или четырех. И очень много мальчишек —от 14 до 16 лет. —У них было оружие? —Нет. Да, вот еще, когда нас выводили, я даже двух бабулек видела —лет по 65. —Самое сильное впечатление? —Мы ведь не знали, что Дом горит. Когда нас вывелина улицу, мыувидели, что весьДом горит. Это былоужасно! Гекачепистыдо такого не додумались. Я и в позапрошлом августе была в этомДома Есть с чемсравнивать. Г оСподинX. Фамилию просил не называть: — Всю ночь крутили шарманку — ездил автомобиль с громкоговорителем, уговари­ вали выйти, обещали хорошие зарплаты и трудоустройство... Те, кто былна войне, сме­ ялись — точно так. вели себя на фронте не­ мцы: «Рус, сдавайся!» Реакция, конечно, была обратная. У всех —у уборщиц, у охраны. Вообще как бы наблюдался взлет нацио­ нального самосознания, С 45-го года ничего подобного не испытывали в России, Янаблюдалоколо 20 телефонныхзвонковпо радиотелефону. Можно былопоговоритьмйну- ту-две. Никто не пожаловался. Алюди не были дома попять, пошестьсуток. Представляю, что творчлбсь на другом конце провода. Чувства смятения у кого-любо —от секре­ тарш до депутатов — я не наблюдал. Все ощущали, что исполняют свойдолг, защища­ ют Конституцию... Ночью к Рущкому пробился какой-то воен­ ный. Сказал, что есть приказ о ракетно-бом­ бовомударе. Но нет ни одной части, которая бырогласилась его исполнить. (...) ТаняКузнецова: — Ночью мы с девочками решили: утром пойдем домой, у насдома дети, мыне имеем права оставлять их сиротами. Но уже рано утром началась.стрельба, подъехали бронет- были просто сгореть в огне. Тринадцатый этаж был просто объят пламенем. Маленькое отступление. 4 октября, стоя на мосту перед горящим Парламентом, я принял решение выйти из Союза кинематографистов. Сразу вслед за этим решением почувствовал страшное об­ легчение —будто очистился. Кто-То из моих бывших коллег одобрил решение, большинство, разумеется, —нет. Представители этого большинства теперь спрашивают меня: —Зачем тыэто сделал? Я отвечаю вопросом; — Вы знаете, что в здании Парламента в момент, когда по нему шарашили из пушек, было много женщин и детей? —А как они туда попали?! И столько злости в этом вопросе! Под­ текст: раз они сами туда полезли, хрен ли их жалеть! К тому же публика, зомбированная средствами информации, убеждена вофици­ альной версии —женщины и дети стали за­ ложниками депутатов. —Хорошо, —говорюя, —предположим, все женщины и дети сидели в здании пОддулами пистолетовХасбулатоваиРуцкого. Даже усугу­ бим обстоятельство: все женщины —прости­ тутки, а все дети и подростки - малолетние преступники. Яспрашиваю: вэтомслучаемож­ но было шарашить по Парламенту из пушек? Поверьте, ни один из моих собеседников, ни дама, ни джентльмен, не сказали: «Нет! Нет, и вэтом случае нельзя было стрелять по зданию!» Молчат, глазки злые,.. В лучшем случае следует вопрос: —'Так ты что же —за Хасбулатова? Легко сейчас, издалека, клеймить сталинс­ ко-брежневскуюинтеллигенцию, которая ора­ ла: «Смерть Каменеву и Зиновьеву! Собакам собачья смерть!», «Позор Солженицыну», «Пастернак —иуда!» Ведь та же самая Ситуация. Ну, конечно, все по-другому, но в принципе—то же. Ичто же мы наблюдаем? Ни капли сострадания. Какая там «милость к падшим»! О погиб­ ших говорят всамых оскорбительных тонах. Аоб оставшихся вживых: смерть собакам! Сергей Андреевич, депутат: — Ялежал на полуна третьемэтаже икраем глаза смотрел в окно. Около семи утра пошла первая волна. Белыйдом отстреливался. Никто из нападавших не упал. Во второй волне уже шла какая-то кадровая часть, хорошо органи­ зованная; действовалачеткоислаженно... Огонь был настолько плотный, что высунуться уже было невозможно. Вскоре они быливцоколе и на первом этаже. Второй этаж долгое время оставался нейтральным. Но вот что я видел своими глазами. В семь утра, еще до плотного огня, подъехали бэтээ­ ры. На них почему-то сидели не только воен­ ные, но и гражцанские люди. Парнишка от баррикадыподошел к ним, очем-то поговорил. Пошелобратно. Прошелметровтридцать, итут рина плакал: «Что я скажу Сережиной жене? Потом мыуслышали голос адмирала Чебота­ рева: «Сейчас будут ловить тех, кто разбе­ жался по двору». Мы вылезли из укрытия, стали расходиться по одному... На стадион я не попал. Бог спас. Те, кто там был, рассказывают, что был Типичный пиночетовский вариант—с пытками и избие­ ниями. В отделении милиции, куда их снача­ ла привели, поставили всех на колени ибили ногами в лицо. Вчера я весь день давал интервью инос­ транным корреспондентам. Обзвонил знако­ мыхдепутатов—тех, кого били. Прошу: «Рас­ скажите правду!» Никто не согласился. Мы думали, он умер — страх, молчавший в нас годами. А он ожил. Реанимировался за не­ сколько часов... Очевидцев много. Все говорят одно и то же. Я не слышал ни одного противоречивого показания. Подытожим. Карательная акция проведена с беспри­ мерной жестокостью, на которую способны' только трусы. Известно, что трус со страха способен на любую подлость. Погибли главным образом дети и юноши, у них бесстрашные и отзывчивые на любую несправедливость сердца. Армию позвала «на подвиги» творческая интеллигенция. Далеко не все ее представи­ тели, конечно. Низкий поклон тем, у кого хватило совести хотя бы промолчать. Такое Россия запомнит навсегда. Только что объявили по телевидениюокон­ чательную цифру погибших в Белом доме — 49 человек! А остальных — куда? Сотни человек (точ­ нее, около тысячи!). В яму с хлоркой? Буду­ щим юным следопытам будет над чем пол­ омать голову. «Обнаружено еще одно массо­ вое захоронение.,.» Прочелинформациюв«Известиях»: «Вомно­ гомтональность бесед вТокио (сПрезидентом России) будет определяться итоговым числом жертвмосковскихсобытий—чемвышеокажет­ ся эта трагическая цифра, тем сильнее будет стремлениеяпонскойстороныдистанцироваться от Бориса Ельцина». (...) Ответ на каждуюнашу загадку надо искать там—за рубежом. ФАШ И ЗМ . ЧТО ЭТО ТАКОЕ? Существует научное определение понятия «фашизм». Каким быоно точным ни было, для нас, советских людей, перенесших все ухасы фашизма, видевших воочию, чтоэто такое, оно все равно будет неполным. Потому что не смо­ жет передать нашего эмоционального отноше­ ния кфашистскому порядку. Помимо всего прочего для нас фашизм — это еще и такое состояние общества, когда вся грязьсо дна поднимается и выплывает на Фото Якова ТИТОВА должны его знать — Олега Румянцева. Сим­ патичный молодой человек с бородкой, в очках. Мягкий, интеллигентный, деликатный: ни разу не взорвался, не сказал никому ни единого грубого слова. Депутат, председа­ тель Конституционного комитета или комис­ сии (я не очень в этом разбираюсь) — сло­ вом, три года работал над новой конститу­ цией страны, его проект так и назывался на официальном'языке —румянцевский. В про­ шлом — научный работник, у него была не­ обычная профессия—страновед. Никогда не был членом партии, убежденный демократ. После ужаса 4 октября я его долго не мог найти, обзвонил всех знакомых. Пропал. Ахо- телось'поговорить именно с ним, с человеком, которомуядоверяюабсолютно. Объявился его помощник; «Олег Германович сильно избит, отлеживается». Через несколькоднейпюзвонил сам Румянцев, договорились о встрече, Япри­ ехалкнемувКрылатское, онупаковывал книги. Приказано втри дня убраться из квартиры. СВИДЕТЕЛЬСКИЕ ПОКАЗАНИЯ РУМЯНЦЕВА ОЛЕГА ГЕРМАНОВИЧА — я выходил одним из последних. Офице­ рыиз «Альфы» сказали мне; «Иди к Руцкому, скажи —не надо больше крови». Я побежал к Руцкому. С ним были два его брата, Володя, личный телохранитель, еще несколько человек. Оружие на боевом взво­ де, в глазах —готовность умереть. —Окажи, Олег, как вел бебя Руцкой? Вот в эти последние минуты? Окажи честно! —.Ну... Мне кажется, что это были мину­ ты... Минуты мужества. Небольшое отступление. Так же говорили и про Хасбулатова. Я опрашивал многих, например девушек из пресс-центра, они его наблюдали постоянно. Все в один голос; вел себя мужественно, ни на минуту не потерял сомообладания... Есть этому и косвенные доказательства. Прошло две недели после событий. До сих пор ника­ кой информации из Лефортово. Судя по ав­ густу 91-го, должны были показать наследуй!» ющий день — маленьких, жалких, сломлен­ ных. Не показали ни одного кадоа..Выводы? A. Показывать нельзя, потому что узники могут сказать то. что не выгодно властям. Значит, пока не.сломлены. Б. Идет «обработка». Когда она будет за­ кончена. —покажут. B. Узники ведут себя мужественно. Опрашивая свидетелей, я получил ответ и на мучивший меня вопрос: по'чому Руцкой не застрелился? Абсолютно правильно поступил. Застре­ литься было бытрусостью. То, что он знает (а знает онмного), рано или позднопонадобит­ ся стране. Что бы ни случилось—обязатель­ но понадобится. Не уйдя из жизни, он обрек себя на пытки. Под пытками я подразумеваю не побои в камере. Это он вынесет. Тот, кто побывал в плену у душманов, —вынесет. Настоящие пытки — это унижения, кото­ рым подвергнут его газетные и телевизион­ ные шавки. Продолжим. — ...Я снова спустился вниз и вернулся к Руцкому с полковником из «Альфы», Если не ошибаюсь, полковник Проценко. Он вол себя очень прилично. Руцкой обнял братьев. Мне сказал: «Беги завтра на Совет Федерации, скажи им правду. Умоляю, скажи всю правду. Они тебя будут слушать. Да, и еще: ,«Поз- вони.^жене, вот телефон. Расскажи, как В дверях показался Коржаков, началь­ ник личной охраны Президента: «Руцкой, на ВЫ.ХОД!» Явернулся взал Совета Национальностей— забыл там сумку с важными бумагами. Всумке рылся вооруженный человек. Боже мой, какое счастье, чтоон забрал маленький газовый пис­ толет! Если бы потом у меня его нашли, меня быточно убили; Потом мыдолго стояли на улице у главно­ го входа, под гербом. У входа дежурили два маленьких автобуса, но нас туда не сажали. Ребята из «Альфы» что-то выясняли, погля‘ , дывая на нас. Один из. офи 1 деров сказал: «Жаль ребят, я бы их лучше отвез». Раздалась команда: «Пошли вперед!» Мы двинулись направо, в сторону ближайшего Теперь я знаю, зачем, им была нужна ле­ генда о снайперах из Белого дома. Чтобы оправдать мясорубку, которую они устроил^' во дворах и подъездах. , ^' Мы подошли к Дому, альфовцы отстали'от нас. Из подъезда выскочил омоновец (или милиционер) савтоматоми заорал: «Ложись, сука!»Меня втолкнули вподъезд. Пьяная харя схватила меня за бороду; «Иди сюда, жидов-.' ская морда!» Трижды ударил меня лицом о. колено. Потом меня обшмонали. Денег не было, забрали маленькое радио «Сони». Нес­ колько раз ударили по корпусу, по почкам. Подъезд был сквозной, меня вытолкнули к выходу. Какой-то офицер (по-моему, это был . офицер) шепнул мне: «Во дворе стреляют, бегите вон к тому подъезду!» Мы побегали к этомуподъезду. Со мной рядом был худож­ ник,, мы познакомились, когда выходили из Белого дома. Помню, он говорил мне: «Олег Германович, если останемся живы, я должен написать ваш портрет». Вбегаем мые этим художником кподъезд; а , там та же картина, тот же ад,' только другой круг. Омоновцыбьютдвух, почему-тораздетых до пояса, мальчишек. Совсем мальчишки, лет по семнадцать, не больше, —защитники Бело­ го дома. Одного так ударили автоматом пр ребрам, что хруст костей былслышен. Меня хватают и бьют несколько раз п6 яйцам. • Я потом неделю кровью мочился, а в это время Починок объявил прессе, что я к нему за материальной помощью обратился. (С. Г. —Александр Починок —один из тех депута­ тов, кто первым убежал из Белого дом^, услышав, что перебежчикам обеспечено теп­ ленькоеместечко. Починок сразуполучилпост заместителя министра финансов. Сейчас, ка­ жется, собирается баллотироваться в новый парламент). Прикладами нас вытолкали на улицу, во двор. Во дворе действительно стреляли. Не понятно в кого, но слышны одиночные вы­ стрелы. И тут мой художник побежал. Петляя, как заяц, побежал в глубь двора. Опять раз­ дались выстрелы в той стороне, куда он по­ бежал. У меня трже было желание побежать. Но я подавил его, подумал —убьют. Передо мной возник омоновец. Передер­ нул затвор. Представь ситуацию: пьяный че­ ловек с автоматом, глаза, в которых нет ни­ чего человеческого, у ног его, чуть сбоку, лежит чей-то труп. «Все, сука, прощайся с .жизнью!» — сказал он, походя ко мне. Два раза Плюнул мне в лицо. Заорал: «Поворачи­ вайся!» Я повернулся к нему спиной. «На колени». И—'очередь над головой... Я лежал, не было сил встать Видел краем глаза: из «моего»подъездавышелдепутатШаш- виашвили; его сбили с' ног и стали пинать. сапогами. Вышел депутат Фахрутдинов. Как- будтос заседания—с портфелем, вгалстуке. К нему подскочили омоновцы. Фахрутдинов важ­ но: «Я—депутат независимой республики Та­ тарстан!»—«Ах, тытатарва!..» Исо всей силой прикладом в голову... (Фахрутдинов сейчас в больнице, вочень тяжелом состоянии). Пока били Фахрутдинова, я встал. И побе­ жал — будь, что будет. Вбежал в подъезд, стал звонить во все квартиры подряд. Никто не пускает. В квартирах —люди; слышен пай собак, но никто не пускает. —Олег, а что отвечали, интересно? —- По-разному. Я: «Пустите!, Нас перестре­ ляют, я—депутат Румянцев!» А мне; «И х... с тобой!» «Так вам и надо!» «У меня йети...» Я перебежал вдругой подъезд. Там, на сту­ пеньках, сиделиСажиУмалатова, избитыйШаш- виашвили, депутат Саенко и еще какая-то жен- Щ 1 ' 1 на пожилая. Сидим. Входитмолодчик. Корот­ ко стриженный, в кроссовках. Пахнет от него водкой и кровью. Посмотрел на нас и ушел!' «Ребята, это наводчик!» —«Уходим». Мы разделились. Я пошел с этой пожилой женщиной, взяв ее под руку. Шашвиашвили, Саенко и Умалатова образовалидругуюгруп­ пу. Что тыулыбаешься? —Как в фильмах про подполье... — Да, фашизм. Настоящий, стопроцент­ ный. Ну, дальше. Идем мыс этойженщиной, а уже темно... И вдруг я вижу — в глубине даорахтоит банда. Такие же, как тот парень, наводчик, —стриженые, в кроссовках... —«.Бультерьеры». ,.Я объяснил Олегу, кто такие «бультерь- ' еры». Бойцы мафии. Боевые отряды крими- . нальных структур. —Вот тут я физически почувствовал—это смерть. Раздался голос из темноты: «Стой! Иди сюда, падла!» Смешок. И опять голос: «Ползи!» ' Мы, не еговариЕзясь, бросились в кусты. Вьют;юл, Влетели в подъезд, взбе:'капи на вто­ ройэтаж, позвонили впервуюдверь. Она сразу открылась. Напороге—женщина. «Я—депутат Румянцев». —«Мывас знаем. Входите». Однокомнатная квартира, семья из трех че­ ловек. У них я и отлеживался несколькодней... А теперь я хочу спросить у тех, кто пугает нас фашизмом. Если это — не фашизм, то фашизм—это что такое?