Ленинец. 1991 г. (г. Липецк)
«Ленинец» № 25, 1991 г. СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА , ВМЕСТО ПРВДИСЛОВИЯ Заняться историей Любанской операции, пред принятой в декабре 1941 года с целью деблокады Ленинграда, меня побудили личные мотивы. К 40- летию Победы я получила, наконец, ответ на свой очередной запрос из Центрального архива мини стерства обороны и узнала, что близкий человек, пропавший без вести в мае сорок второго года, во евал в составе 2-й ударной армии. Бывший рядовой Иван Ильич Калабин прислал мне свои воспоминания, предварив их таким пись мом: «Посылаю Вам, Изольда Анатольевна, Г \ 3 ^ писание - марание, которое по проч- тении хотел было уничтожить: жидкова то. Цель моего описания одна: воскресить память о тех двадцати - двадцатипятилетних ребятах, кото рые страдали и голодали, переносили неимоверные тяготы из-за головотяпства командования, а потом были не только забыты, но и оклеветаны... С при- ; ветом и уважением к Вам рядовой труженик вой ны. Иван КАЛАБИН. Готовя к печати воспоминания Ивана Ильича Калабина, я не изменила в них ни фактов, ни имен, ни стиля изложения. Они показались мне отражени ем той йистоты,- глубины и искренности чувств рус ского человека, которые были на нашей земле во все времена. Думается, что такое же впечатление- эти воспоминания произведут на каждого, кто с ни ми познакомится. И. ИВАНОВА — доносятся откуда-то изда лека. Хватаю гцльзы, сую в ящик и натыкакюь на артил лерийского прдносчшщ. Мате римся и разбегаемся. Рас тут горы ящиков с пустыми гильзами, а машин все нет. Внезапно все стихло, буд то ЧТО-ТО оборвалось. Нава- . лилась страшная усталость, какой никогда прежде не испытывал. ' Позднее выяснилось, что видели мы в ту рождествен скую ночь реактивные уста новки «Катюши». ■После боя от нашего взво да в 40 человек осталось 18: кто убит, кто ранен. Нас тупление не удалось: вперед наши части не продвинулись. .-.Не каждый мог выдержать ту безысходность, в которой мы очутились. Вражеская пропаганда, голод, всяческие лишения делали свое дело. Немцы главны^ упор делали на моральное разложение: ;>^ить человеческое в чело веке. Иногда это им уда 1 ва- лось. Сдаться же в плен то му, кто сломался, было про ще простого. И трое наших земл5ШОв — Ччрногаев, Ло сев, Глухих— подались к нем цам. На душе было тяжело: вот только вчера они были с нами, а сегодня — у фа шистов. Распинаются, должно быть, о наших страданиях — втираются в доверие. не хватает, да и тот в отчая нии: раненых давньш-давно не эвакуируют. Много сотен тяжелораненых. неходячих. Над ними вся лесная мразь: мухи, комары — гудят, как пчелы в улье. Стоит подой ти к раненому — весь рой на тебя. Всего облепят: в рот, в глаза,, в унта лезут ~ невтерпеж. Главная же беда — голод. Жуткий, пос- тоянныд голод. Голоден ты и сегодня, и завтра, и каж дый день. Куда бы ты ни шел, что бы ни делал мысль о еде не оставляет. Голод — страшная кара, су ровей не придумаешь. Паек наш .теперь зависел исключительно от воздушных «извозчиков» — летчиков «У-2». На своих «уточках» они возили по 5-6 мешочков сухарей, но нас ведь не два Ивана, а десятки тькяч — ну-ка, накорми! Если мешок упадет удач но (не разорвется и не ухнет в трясину) — получай суха рик на двоих, — нет, — пи тайся, чем Бог пошлет: дре весной корой, травой, листь ями, ольховыми шишками. Голод - заставил — кирзовые сапоги пошли в дело. Думал Ли я когда-нибудь в свои 23 года, что доведется съесть целую лошадь со всей аму ницией; уздечкой и гужами. А ведь пришлось. Сначала коней на мясо пустили. Иван Калабин «СОРОКОВЫЕ РО К О В Ь С Т 1967-м году я В повез детей — десятиклассницу Надю и сына " . Мингу посмот реть Москву и Ленинград., Ходили но музеям, зютавали до чертиков, но однажды ве чером сын вспомнил; — Пан, а Долину смерти покажешь? — Ну, что ж, — говорю, — если хочешь, завтра и съездим. Сели мы в Ленинграде на электричку, доехали до Чу дова, а там автобус на Нов город идет через Мяснод Бор. С нетерпением погля дывал я в окошко. Наконец, вывеска: «Мясной Бор». Тот и не тот, памятный своей Долиной смерти. Мясной Бор. Б памяти — сожженная дотла деревня, а тут новый поселок с нарядными разно- цветньши домиками. Нет уже перевернутого вверх колеса ми паровоза на высокой же лезнодорожной насьши — путь свободен, точно по рас- пчсавию следуют поезда не перегоне Чудово-Новгород. За насыпью торчали обгоре лые, голые, как телеграфные столбы, деревья — сейчас молодой лес шелестит весе лыми листьями. И наш «коридор», проз ванный Долиной смерти, не узнать. Было открытое, перепаханное войной поле* в воронках - кратерах. Те перь оно заросло кустарни ком, воронки превратились в круглые озерца, в них, как в зеркале, глядятся ивы и чернотал. Но что это? Бот она, узкоколейка, проложенная здесь в апреле сорок второ го, когда начисто развезло дороги. Рельсов нет, но пог нившие шпалы на месте. Бее трое устремляемся в лес по старой колее. Под ногами хлюпает вода. Тут и там попа даются вещественные дока зательства войны: стреля ные гильзы от автоматов, винтовок, пулеметов, артил лерийских снарядов; каски, противогазы, ремни и ботин ки... ...Правый берег Болхова был насыщен людьми и тех никой до предела. Приглу-' шенный людажой гомон, ржанье лошадей, лязг гусе ниц. Лушки, дальнобойные самоходки с длинньши, как телеграфные столбы, ствола ми; автомашины и обозы, обозы... Морошгый воздух сотрясают ■ разрывь! вражес ких снарядов, налетает ави ация. А наши молчат, и са молетов не видно... Нескончаемым потоком подвозятся ящики. Комвзво да Бычков показывает на штабеля ящиков, уложенные в три яруса, и говорит: — Бменяю вам в обязан ность во время сражения со бирать стреляные гильзы, ук ладывать в освободившиеся ящики и выносить к дороге. Если попадут машины — не медленно грузить. Ясно? — Нет,—возражаю, — за чем такая поспешность? Лейтенант объяснил: сис тема наших гаубиц новейшая, запаса снарядов не было и нет, поатому гильзы должны срочно возвращаться на за вод. ‘ Б ночь на 7 января право бережье Болхова содрогну лось, как от землетрясения. Холодная темная рождествен ская ночь озарилась красным светом — огнедьцнащие жер ла орудий извергали огонь. Батарейцы скинули полушуб ки и в одних гимнастерках засовывали в ненасытные пасти своих детищ снаряд за снарядом. Неожиданно подъехали че тыре машины, напоминаю щие пожарные, и останови лись у второй батареи: каж дая машина против орудия. Из-под брезента выскочили солдаты, сбросили брезент на землю и \шолокли. Ма шины содрогнулись и покры лись чадным дымом, от них потянулись шлеи красных стрел и устремились в сто рону немцев. Мы подивились: какое-то чудо-юдо пришло странно и ушло так же. Спрашивать было некогда — ■работали в мыле. В горле пересохло, уши заложило — вот^вот перепонки лопнут. Крики: «Прицел тридцать! Осколочным заряжай!». ...Но вот пришла весна. Распутица нарастала с каж- дьш днем. Когда-то весна была в радость, а тут не до улыбок — одно горе, спаса емся на островах, как зай цы. Орудия надо обеспе'ш- вать, а снаряды — за три- девять земель. Лошадей пое ли — снаряды таскаем на себе, по пояс в воде. Немцы шрают на губных гармош ках,, песни распевают, изде- ваютоя; «Рус—кун-цуп!». Им что: они! в деревнях, им лю бо на сухом месте, а мы, Иваны, снова в дураках. У многих на ногах валенки. Сменить же обувку нет ни какой вшможности. Мы по нимаем. как трудно все дос тается по вженнему бездо рожью. Нужны и продоволь ствие, и боеприпасы, ' и еще летнее обмундирование. «Горловину» прорьша у Мясного. Бора немцы перек рыли первый раз в конце марта. Через несколько дней нашим удалось пробить брешь в кольце вражеского окружения, но подолгу удер живать в своих руках доро гу от Мясного Бора не уда валось. «Горльппко» прев ратилось в пульсирующий клапан: он то приотирывал- ся — и нам чего-либо пере падало, то вновь захлопы вался — тогда приходилось туго. Когда немцы ок.шча- тельно перекрыли «горлови ну», мы — там, в кольце, — понятно, не знали. Но хоро шо помню, что с двадцатых чисел мая не получали ров ным счетом ничего.и с лих вой почувствовали, что зна чит полное окружение. Просто это слово произ нести, но пережить тридца тидневное окружение и вы жить дано далеко не каждо му. Не приведи Господь, ка кое это бедствие, когда под руками нет ничегошеньки. И рад бы помочь раненому, на где чет» возьмешь. Белье свое уж давно израсходова но, один мох вместо бинтов и ваты. Тяжелораненые ле жат под кустами обречен ные. истекают кровью без всякой помощи под гнусом и комарьем, медперсонала Мясо съели '— до упряжи дошло. Кто поедал неумело — помер, кто «по всем пра вилам» — выжил. Мы даже специальный рецепт изобре ли. Привожу его полностью — вдруг К01му-нибудь приго дится еще? 1 Гужи, хомуты, кирзу, ремни, шлеи и прочее разре зать на кусочки. 2. Из кусотаов кожи уда лить грязь. 3. Заложить кусочки в ко телок, залить водой, вскипя тить, воду слить. 4. Снова залить водой и варить с добавлением веток смородины и березы 20-40 минут; если запаха чисто го дегтя не будет — готово к употреблению.. В один из 'дней нашей обороны (сейчас уж точно не припомню, когда именно) кто-то нашел на пепелище картош 1 ог. Единственная кар тофелина, свежая, только из земли, сохранившаяся с прошлого года. ЕР разреза, ли на мелкие 'дольки и раз делили по рукам. Это было событие! Кто лвзал, кто ню_ хал. Прошли десятки лет, а н как вспомню тот случай — щемит дупту. Запах доль- , ки картофеля каждому на помнил дом, семью, род ных. Ведь, крутясь, ки пя в этом пекле, мы все чувства отодвигали на зад ний план. ■ ...Июнь месяц. Северные белые ночи. День и ночь ви- —сят над Нами немецкие са- .молеты. Они сбрасывают сверхтяжелые бомбы, поли вают из пулеметов. Можцо оглохнуть от треска лома ющихся, горящих деревьев, от грома и грохота артилле рийского огня, надрывного воя мин. И все по нам: каж дая пуля — в цель, снаряд —■в цель, бомба — тоже в цель, потому что скученность войск невероятная. Это уже не армия, а толпа базарная. Полная неразбериха, управ ление нарушено. Нет ника кой информации о нашем положении, только вражес кая пропаганда бесчинствует. Ни деревень, ни дорог, толь ко обломки утонувших в болоте стланей и бревенок, когда-то наведенных сапе рами, а теперь начисто раз рушенных. Люди мечутся между ними, не находя под ходящего убежища. Лес го рит, торф дымит... Безде во ронки, изуродованные де ревья, кучи ненужных винто вок, искареженные бочки, вагонетки и трупы. трупы повсюду... На каждой кочке, где по суше — раненые. Кто пить просит, кто умоляет прикон чить. И никому нет до них дела. По лесу бродят равно душные, хмурые, полубезум ные люди в ватных фуфай ках и наглухо завязанных ушанках (все-гаки меньше лезут комары и мухи), с красными, опухшими от бес сонницы глазами. Часов поч ти ни у кого нет, счег вре мени давно потерян. День сейчас или ночь? Какой се годня день, какое число? Всему, однако, выходит конец. Вот и наш волховский «гнойник», дойдя допредель ного канала, прорвался. 22 июня 1942 года лавина изможденных, отчаявшихся людей хлынула, как речной поток, в «горловину» Долины смерти. Ее можно сравнить с крестным ходом 9 января, только не было у толпы хо ругвей. Раненые и истощен ные шли без оружия, кто по крепче — с винтовками. Навстречу нам, со сторо ны Волхова, пробивались час ти 52-й и 59-й армий. «Пере мычка» составляла всего 4 км. Всего четыре, но ка ких! Воины 52-й и 59-й дрались самоотверженно, и в ночь с 23-го по 24-е пробили щель во вражеской обороне в ка кие-нибудь двести—триста метров. В этот «коридор» и ринулись живой волной окру- женцы. Озверевшие фашисты встретили нас сплошным ог нем из всех видов оружия. Но ничто не могло остано вить обреченных людей, ко торым нечего было терять. Схватка перешла в руко пашный бой — нечеловече ский, остервенелый. Секунды того боя кажутся мне теперь равными всей остальной^жиз ни. Мне повезло — выжил, остался жив! А друзья-одно полчане так и остались в До лине смерти за Мясным Бо ром, где стою я летОм 1967 года с дочерью и сыном, и вспоминаю, как в июне 1942 года на политинформации в госпитале, где я находился на лечении, нам сообщили: «Штаб 2-й ударной и ее командующий Власов сда лись вместе с армией на ми лость врагу». Эта пущенная кем-то сплетня пошла-поползла иЗ; уст в уста по фронтам. Сплетня перерастала в кле вету, клевета возводилась в истину. Кому это нужно бы ло, не знаю, но в том, что герои 2-й ударной были ок леветаны напрасно — могу ноклястся... Последствия этой клеветы у нас перед глазгини: на вет ках ольхи подвешенные, как на новогодней елке, челове ческие черепа. Становится не по себе. Чем дальше в лес — тем более удручающая картина... А вот место на шей последней стоянки. От сюда мы двинулись в про рыв с одной мыслью — про биться или погибнуть, в 200 метрах отсюда располагались наши реактивные установки. Поднимаю голову и — о, чудо! — на ветках деревьев — рельсы от ■ «Катюши». Вот оно как: люди отвергли, обесчестили героев, а при рода восстановила справед ливость, воздвигнув им па мятник. Мясной Бор Новгородской области. 1990 год.
Made with FlippingBook
RkJQdWJsaXNoZXIy MTMyMDAz