Ленинец. 1990 г. (г. Липецк)

•ЛЕН(^ЕЦ» № 23, 1990 Г. ГЛА ВЫ ИЗ КНИ ГИ Эта «ервая, такая долго­ жданная встреча с Западом вызьюает нецредвиденную реакцшо. Это не счастье, а гнев, не удивление, а разоча­ рование, ие обогащение от открытия новой страны, а осознание того, насколько «уже живут люди в твоей стране, чем здесь, в Евро­ пе... В эту ночь ты не сомкнешь глаз. Ты произносишь как в бреду обрывки фраз, потом долго молчишь. Война: поте­ рявшиеся дети, сироты, соб­ равшиеся в стаи, как во^ма- та, — озлобленные и голод­ ные, кочующие по ,обескров­ ленной стране. .Война: жен- ищны, на которых легла вся тяжесть мужской р а ^ ы , вдвойне придавив их. Война: блокада Ленинграда, долгие месяхры .ужаса и отчаянного мужества, когда жизнь про­ должалась, несмотря ни на что, эти оркестры, составлен­ ные из старииовнмузыкантов, игрснощих потти беззвучно, умирающих от голода и ус­ талости. Война: несколько миллионов калек с непопра­ вимо изувеченными телами и душами. Теперь ты сидишь у окна словно каменный и рассказываешь каким-то чу­ жим голосам: 'мужчина хрвд- цати пятя лет потерял обе 'руки и обе ноги. Таких на­ зывают «самовар». Его под­ нимают, переодевают, моют, кормят. Его укладывают в кровать, похсхжую на короб­ ку, а он не спит. 'Утром его усаживают на специальный стул на высоких нонашх — такой, будто детский стуль­ чик. Его жена, которой при­ несли с войны этот мешок страданий, ухаживает за ним, выходила его. Ей со­ общили, что ее беспомощный муж проживет еще сто лет. Он здоров, сердце, освобож­ денное от обязанности подво­ дить кровь к рукам и ногам, будет биться еще очень дол­ го. Она любит его, она хочет, чтобы он жил, даже такой цетой. Поначалу он отказы­ вается говорить. Но вдруг однажды вечером он начина­ ет .'^атавать вопросы о доме, о жизни в квартале. Женщи­ на счастлива, что ему это ин­ тересно, и расскЕЮЬшает о каких-то наполовину придаг- манных событиях, происходя­ щих у соседей и во дворе. Жизнь идет своим чередом. Квартал 'отстраивается зано­ во. Играют свадьбы. Мужчи­ на говорит, что он хочет сам посмотреть, как люди живут, только вот как бы это уст­ роить? Из своей коробки и даже со стула ему ничего не видно. Женщина подтаскива- (Продолжение. Начало в № 38 за 1989 г.). ет сто к окну. Так от может с.мотрсть на солнце,^ на цве­ тущие деревья. Это весна. Мужчина внимательно 'раз- глядьюает набухшие почки, окна, отмытые от приклеен- ньюс на зиму полосок бумаги. Он смотрит, как внизу, во дворе играют дети. Пригре­ вает солнце, и их постепенно раздевают, как луковички, ог' тяжельк зимшшх одежек... Соседи дривыкают видета. за овном лицо мужчины. Ста­ новится теплее, можно откры­ вать окна. Сильная женщиш заботливо усаживает беспо- мопщого мужчину в высоишй стульчик у окна. Она уходит на работу, за ней закрывает­ ся дверь. Мужчина наклоня­ ется, цепляется зубами за занавеску в цветочек, нечело­ веческим усилием вынимает себя из стула, раскачивается, переваливается через подо- коннш и. разжав зубы, на­ всегда освобождается от обя­ занности жить. Кто сказал: «Все сгорело дотла, больше в землю не бросите семя...» Кто ска:зал, что Земля умерла? Нет, она затаилась на время... Материнства не взять у Земли, ие отнять, как не вычерпать моря. Кто поверил, что Землю сожгли? Нет, она почернела от горя. Как разрезы, траншеи легли, и воронки — как раны, зияют. Обнажениью нервы Земли неземное страдание анают. Она вынесет все. переждет, не записьшай Землю в калеки. Десять лет ,у вас был ангел- хранитель — Люся. Нежный голосок, обладательницу кото­ рого я увидела лишь много лет спустя. Все началось с нашей первой ссоры. Я застегнула че­ моданы и уехала из Москвы после долгого и тяжелого пе­ риода твоего этилового безу­ мия. В то время терпения у меня было не так много, и, смертельно устав, не зная еще никакого средства, чтобы за ­ ставить тебя преачратить весь этот кошмар, я сбежала, ос­ тавив записку; «Не ищи ме­ ня». Это, конечно, было наив­ но. Я к тому В|ремени недавно стала твоей законной женой, и свидетельство о браке, по твоему мнению, обязывало ме­ ня безропотно терпеть все твои выходки. я ушла в работу — это единственное, известное мне отвлекающее средство. Уже несколько недель я в Риме. Од­ нажды утром меня зовут к те­ лефону прямо в' парикмахер­ ской. Звонят из-за границы. Я пугаюсь, думаю о детях —оче­ видно, случилось чтонни'будь серьезное. «Вызывает Москва. Вас спрашивает Высоцкий». Я успеваю только ск^ать «Ал­ ло!» и слышу ТВОЙ голос: — Наконец, наконец я на­ шел тебя, мы нашли тебя, спа­ сибо, мои дорогие телефонист­ ки, благодаря вам я нашел свою жену! Теперь все хоро­ шо, я объясню тебе, я все объ­ ясню тебе! Необходимо, чтобы ты вернулась! Ты одна мо­ жешь мне помочь! Правда, до­ рогие мои, я правильно гово­ рю? Окажите ей, что она нуж­ на М 1 не, скажите ей это!» И я слышу чьи-то смущен­ ные смешки, накладывающие­ ся на твой голос. — Ну расскажите ей, что вы сделали, чтобы ее найти! И, не дожидаясь ответа те­ лефонистки, ты сам начинаешь рассказывать: — Мы обзвонили все гости­ ницы Рима. Наконец, нашли ту, где ты остановилась, нов номере тебя не было. Сказали — в па(ри'К1махерской, Остава­ лось узнать, в какой. За этим дело не стало. Мы позвонили в несколько па|риюмахврск'их и вот нашли тебя! По твоему возбужденном'у Т01ну я чувствую, что ты не со­ всем в порядке. И прямо го­ ворю тебе о моих подозрени­ ях. Но прежде, чем ты успе­ ваешь всв'разить, вмешивается все тот же звонкий голосок: «Не беспокойтесь, 01н уже не­ сколько дней разыскивает вас, он больше не пьет, просто он очень-очень счастлив!» Мы многим обязаны ей, по­ тому что, живя в разлуке не­ сколько месяцев в году, мы должны были бы, если бы не она- ждать писем, которые так долго идут, что получается диа­ лог глухих. Или нам приш­ лось бы часами ждать .малове­ роятного телефонного разгово­ ра. Этой женщине удавалось соединять нас не только вро- водом, но часто прямым аме- шательством. Сколько раз, слы­ ша, как я рычу от бешенства, она говорила М'не; «Успокой­ тесь, подумайте, это не так серьезно. Я вас вызову черет час». Сколько раз, выполняя свою функцию «контролера» международных переговоров, она перебивала твой нечлено­ раздельный монолог, оказав только: «Я разъединяю. Мы П031В01НИМ завтра, когда будем лучше себя' чувствовать...» Сколько раз, когда я в отча­ янии искала тебя в другом конце страны, мне, наконец, удавалось связаться с нашей доброй знакомой! Она успока­ ивала меня, и через несколько минут я знала, где ты нахо­ дишься, как тебя найти и при­ везти домой. Но, главное, мы "обязаны те.м,^ Что Н ' тсче- пие аашс;! с шОон жиз- 1111 .мы и.ме.ы возможность каждый день разговаривать сколько .чоти.VI, где бы я ни бы­ ла. Я знала, что могу связать­ ся с тобой из глубины Поли­ незии, из Нью-Йорка, из .\фин, откуда угодно. Она была той тонкой нитью, которая связы­ вала нас с тобой и в горе, и в радости, до са.мого послед­ него разговора. Ее лицо, опух- П 1 ее от слез, я увидела только потом, когда ее участие’ уже ие МОГЛО" помочь нам отыскать друг др'уга. Песня «07» — это песня о Люсе. Для меня эта ночь вне закона, - Я пишу — по ночам больше тем. Я хватаюсь за дио1^ телефона. Набираю вечное 07. Девушка, здравствуйте! Как вас звать? Тома. Семьдюят вторая! Жду! Дыханье затая! •Быть не может, повтО|рите, я уверен — дома! Вот! Уже ответили! Ну, здравствуй — это я. Эта ночь для меня вне закона. Я не сплю, я прошу — поскорей! Почему м,не в кредит, -по талону Предлагают любимых людей? Девушка! Слушайте! Семьдесят вторая! Не могу дождаться, нетерпенья не тая. К дьяволу все линии, я завтра улетаю! Вот! Уже ответили. Ну, здравструй — это я. Телефон для меня, как икона. Телефонная книга —_ триптих. Стала телефонистка мадонной, Расстоянье на миг сократив. Девушка, м'Илая! Я прошу, продлите! Вы теперь как ангел — не сходите ж с алтаря! Самое главное — впереди, поймите. Вот, уже ответили. Ну. здравствуй — это я. Что, опять поррежденья 'на трассе? Что, реле там с ячейкой шалят? Ничего, буду ждать, я согласен Начинать каждый вечер с нуля. 07, здравствуйте! Снова я. Что вам? Нет! Уже не нужно. Нужен город Магадан. Я даю вам слово, что звонить не буду снова. Просто друг один — узнать, как он, бедняга, там. Эта 'НОЧЬ для меня ®не закона. Ночи все для меня •не для сна. А усну — мне приснится мадониа. На кого-то похожа она. Девушка, милая! Снова я. Тома! Не могу дождаться, и часы 1МОИ стоят. Да, меня, конечно, — я, да, я, конеч|но, дома! ~ Вызываю. Отвечайте. — Здравствуй — это я. Октябрьское утро семьдесят первого года. Я жду с сестра- 'ми в холле парижской клини­ ки. Маме, которой я дорожу больше всего на свете, удали­ ли раковую опухоль. Она не хотела нас беспокоить, и за несколько дет болезнь прочно обосновалась в ней. Мы знаем, что у нашей сестры Одильтот же диагноз. Мы подавлены. Х'нрурги пока ничего не гово­ рят. Я жду до последнего мо­ мента. Я вижу, как после опе­ рации ма-му отвозят на катал­ ке. В такси я стараюсь успок! 0 - ить свое пррепружевное серд­ це. Я Причесываюсь, пудрюсь— я слу на цс-Грсч}' актианс.'иь общества дружбы' «Фрааиня- СССР» с Леонядо.ч 'Брежне­ вым, Актерская дисщшлина снова выручает меня, Я при-' езжаю в посольство СССР к а к у ни в чем не бывало, готовая ' к рандеву, важность которого я предчувствую. Мы ждем в салоне, все немного скованны, потом нас впускают в зал, где ' стулья • стоят напротив пись­ менного стола. Входит Бреж­ нев, нам делают знз'К садить­ ся. Нас пятнадцать человек, мужчин и женщин всех поли­ тических взглядов — голлис- ты, коммунисты, профсоюзные деятели, дипломаты.' вое'нные, писатели ~ все люди доброй воли, которым дорога идея взаимопонимания между наши­ ми странами. Мы слушаем традиционную речь. Брежнев держится сво­ бодно, шутит, роется в порт­ сигаре. но ничего оттуда не достает, сообщает нам, что ему нельзя больше курить и долго рассказывает об истории друж­ бы между нашими народами, Роллан Леруа мне шепчет: «Смотри, как он поворачивает­ ся к тебе, как только речь за­ ходит о причинах ЭТОЙ друж­ бы...» Действительно, я заме­ чаю понимающие ’ взгляды Брежнева. Я знаю, что ему Из­ вестно все о нашей с тобой женитьбе. Когда немяаго поз- ‘ же мы пьем шампанское, он подходит ко мне и объясня­ ет, что водка — это другое де­ ло, что ее нужно пить снача­ ла пятьдесят граммов, потом сто, и потом, если вьвдержива- ешь, — сто пятьдесят, тогда хорошо себя чувствуешь. Я от­ вечаю, что мне это кажется много. «Тогда нужно пить чай», — заключает он, и я получаю в память об этой встрече элек­ трический самовар, к которому все-таки приложены ' две бу­ тылки старин. Прежде, чем уйти, мы фото­ графируемся: группа Францу- ^ зов вокруг советского главы. Этот снимок сделал гораздо больше, че1м все наши хлопо­ ты, знакомства и мои компро­ миссы, вместе взятые. Чтобы понять настоящую цену этой фотографии, мне было доста­ точно увидеть по возвращении в Москву неуемную гордость, внезапно охватившую твоих ро­ дителей, которые демонстриро­ вали вьирезку из газеты кому только возможно. Вечером, я в отчаянии воз­ вращаюсь домой. Мама —моя подруга, мой единственный стержень в этой жиаии — при смерти. Я понимаю, как неу­ местна вся эта комедия, сыг­ ранная ' во имя некоторого ту­ манного будущего по сравне­ нию с неизбежностью предсто­ ящей утраты. Кончина моей матери — от- ражение в зеркале моей соб­ ственной смерти — сводит к очень немногому ежедневный фарс нашего существования. Но надо жить дальше. Я знаю, что нужна тебе и моим сыно­ вьям. Отныне я для всех вас — последнее звено цепи. Моя мама, которую ты видел не­ сколько минут в гостинице «Советская» три года назад, была олицетворением безопас­ ности, одобрения, теплоты, так необходимых тебе. Расцвет ее юности пришелся на револю­ цию — в семнадцатом году ей было восемнадцать лет. Вое-' питагаая в Петербурге, в Смо­ льном институте благородных девиц, она была среди тех, кто, воодушевившись новыми идея­ ми, вывесил в день восстания красные лоскуты на окнах. По­ том она увидела, как грабили евреевх}конщиков, и на всю жизнь запомнила, как отлива­ ющие разными цветами огром­ ные куски ткани валялись, раз­ мотавшись по всей улице. По­ том убили ее любимую клас­ сную даму — и она, как и многие другие девушки, в страхе бежала за границу. Так она, пе- режив множество, тратических эпизодов, оказалась в Париже,