Ленинец. 1969 г. (г. Липецк)

Светлана МЕКШЕН Н. АКСЕНОВ Бывали вы и радостью, и болью, Будя воспоминания Наверно, вы с одною лишь любовью Встречаться не устали по весне. Вам, может быть, совсем не безразлично Бывать с людьми на свадьбе иль в гробу... Когда бы распознать могли вы лично В зародыше цветочную судьбу, Да мне бы рассказать, хоть по секрету, В подробностях хороших иль плохих, Когда б от вас дождаться мне ответа, Какие получились бы стихи! Но пусть никто из вас . мне не ответит, Что шлете вы проклятия войне. Я, как солдат, за все цветы на свете » В ответе, а за Родину — вдвойне. И потому, желанной и красивой; Скажу одно, тоскуя и любя: — Подснежник твой, засушенный в России, Тайком зацеловал я, как тебя. В ПРЕДДВЕРИИ юбилея все чаще Стой, печатник, у своих машин, обращаемся мы к художествен- Словно гром весенний, бросим ним произведениям, посвященным массам Ильичу, все отчетливее ощущаем, ка- г ленински* веошин кие поистине всенародные творческие т и бУРю их р силы пробудила , личность вождя, вдох- Пред могилой Ильича живою новляя тысячи людей па поэтическое „ оклянемСя клятвоя) труда, творчество. Первым по времени созда- • ния произведением о Ленине была по- Как пример, иметь перед собою $ма «Сон большевика»,-написанная в Груд его повсюду и всегда. 1907 году н тюремной камере Е.мелья. „ • ; Д; : ' , ; ном Ярославским. Десятки 'стихотворе- . -Одновременно с литературным соор- ний о Владимире Ильиче были создань ником московских печат пикон издз- еще до октябри 1917 года, но подлип к ь т о «Про д г. и п Москве выпусти, нын расцвет поэтической Ленинца:. оо в свет книгу «Ленин в европепскон . начинается в советское время. Среди поэзии. Отклики на смерть Ленина». В • многих произведений поэтов о - Ленине этой книге были представлены два ав- есть и стихотворения, созданные лите- т°Ра — уроженца нынешней Липецкой риторами—уроженцами 'Липецкого края .; области. На 44-й странице книги было Л -V ■ ,-л опубликовано стихотворение Алек- В январе -1925 года, к первой годов- сандрн Ивановны Цдышой-Сеферяац щине смерти вождя, Московский гу — ноэгесбы, родившемся в 189,6 году в ■бернский отдел'Союза рабочих полигра. городе Данкове. Впервые она выступила фнчсской ■ промышленности выпустил в печати в 1917 году,- а в 1922 . году литературный сборник «Творчество не- издала поэтическую книгу «Земляная чатпиков» Этот сборник открывался литургия». Ее маленькое, по проникно- стихотворепием Алексея Липецкого венное стихотворение о Ленине назы- 0 моей биографии Баллада о цветах Моей биографии, собственно, нет. Но есть черновик, разлинованный смело косою линейкой нетронутых лет, Заполнить который — великое дело. И если начать корчеванье пластов, еще не слежавшихся без ворошенья, то память взорвется и скажет мне: «Стоп!», включив позабытое изображенье. И я, доверяясь своей штанах и сандалиях. Родные бараки! В их щелях сквозных осталось тепла на четыре столетья. Начальной коммуной запомнить мне их, началом мужанья — когда повзрослеть мне. Здесь все на виду: ссоры, свадьбы, грехи, гармошек разливы, помины покойных, на выданье девки, на счет — женихи, вопросом глаза — если вдруг посторонний. Я верю Родине холодным утром серым, И если даже выйду в смерч свинца. И солнечной ей В чужом краю я вновь служу солдатом. Опять, как перед боем — тишина, Опять цветут сады здесь, как . когда-то Цвели они, когда была война. Опять цветут черемуха с сиренью В далекой, неродимой стороне. И просятся в мое стихотворенье Немецкие тюльпаны по весне. Цветы, цветы, как много очень верю, Ей доверяюсь до конца. Я открываюсь ей, для добрых глаз открытой. Во всем живущей н всегда одной, Как доверяется земле в бою убитый, Как теплу — боярышник весной. Когда гонимый горем иль недугом, Я начинаю уставать, — Крестом валюсь средь скошенного луга И звезды, слушаю —■ как матери слова. Где места нет ии лени, ни застою... И все-таки Душа моя поет! Я знаю: Жизнь чертовски хороша, Хотя порой трудна моя дорога, Д а я нс белоручка — слава богу! Чтоб быть при деле, совестью греша. Иду я По желанному пути Указанному детством мне когда-то, Мне б бороду с усами * отрастить, Я ж четверть века в армии солдатом! С тех пор, Когда в шестнадцать лет меня, Команда, посадив в вагон- теплушку, Вручивши автомат мне, как игрушку, Везла на фронт, на линию огня. В иную жизнь Я скоро окунусь, Работой буду занят А. БОГАТЫРЕВ Когда лежишь, прикован к койке, И над собой теряешь власть, Что б муки вынести все стойко, — Возьми ты песню про запас. Идешь в буран навстречу ветру, Не видно — выколи хоть глаз, Знай, жизнь всегда сильнее смерти, У пен есть песня про запас. Когда собираешься в дорогу В недобрый сумеречный час, Преодолей в душе тревогу, — Возьми ты песню про запас. Когда идешь тропой туристской И дышишь ветром горным всласть, А до привала путь не близкий, — Возьми ты песню про запас. Замки как условность, Ключи на гвоздях, Нечистого на руку знали заране. И жили на совесть, а реже — на страх. Считали друзей. А врагов не считали. На этой; на трудной такой борозде, с одышкою, правда, но все же дышалось. А сила от черных жмыхов на воде, как прошлое, в нас и доныне осталась. И памяти детской вовек не соврать, во всей прямоте обнажая то время, когда за гужи его правила Мать — мой главный учитель на все поколенья. Земля бережет и поныне ее, как храм доброты и нетленного света, как грань чистоты, от которой идет вся сила и мудрость, не зная запрета. У истоков поэтической Ленинианы немоте, как зритель во тьме — колдовскому экрану, вдруг вспомню, что было, как было, и где... А память встает — как река из тумана. ...Барак. Знаменитый «Рабочий» квартал. !>Три метра квадратных на душу живую. Кровать на троих. А тому, кто удал — лежанку, конечно. И ложку большую. Лежанка на зависть — когда горяча, и ложка как будто приятней к обеду. Но так .уж бывало: лежанка ничья, и ложка блестит, как подарок соседу. А детство, как детство. Дом полон гостей. Сегодня он — «школа», а завтра — «читальня», а в праздник — «театр» для больших и детей, где приицы в отцовских Листая пожелтевшие Вот другой пример подобной тужной, неестественной удали, ф сировакия поэтического голоса стихотворении «Зима». Гони, не робей! А-их, дама крестей, Не жалей вестей, Жди вестей! Полюби, Оленька, Новая книга стихов В. Зорина Мой быт Опережает мысль моя. Я даже удивляюсь, Что когда-то Смогу я Не в обличим солдата Войти в иные рамки бытия. Войду в иную жизнь И пропаду, Иль сердце разорвется вдруг на части. А здесь я у начальства на виду, И редко появляюсь я в санчасти. Здесь с петухами Старшина встает. Солдатский быт — с тревожной суетою, страницы .. ЭТИХ СТИХАХ много под. линной удали, веселой но названным стихотворением «Ут­ ро». Говорят, недостатки в творчестве литератора нередко являются про. должением его достоинств. «Утрен­ ний дождь» в этом смысле — не исключение. Да, сборник интересен своей цельностью, единством поэти­ ческого настроя, и в то же время он порою становится монотонен, неко­ торые стихотворения не развивают основную его мысль, а повторяют уже сказанное ранее. Так, иногда создается впечатление, что поэт слишком уж старательно пытается сохранить ту самую «удаль, щается размах и сила». Так отзывал­ ся шесть лет назад в своем докладе на Всероссийском семинаре моло. дых писателей о стихах липчанина Владислава Зорина Сергей Наровча. тов. Зорин — ныне уже автор пяти стихотворных сборников и книги но. велл — стремится быть верным се ­ бе, каждой новой вещью подтверж­ дая справедливость суждения На­ ровчатова. Новая книга стихов «Утренний дождь» — достоверное свидетельст. во этого. Небольшая по своему объему, по количеству включенных в нее стихов, книжка эта открывает, ся стихотворением «Ох! Какая зима в том году была!» — песней о на­ чале любви, звучащей как воспоми. нание. Это весьма примечательно для Зорина. Он часто в своих стихах обращается к прошлому, пусть сов­ сем недавнему, но его воспомина­ ния своеобразны — они полностью в дне сегодняшнем, потому, быть может, они так страстны, яростны— об ушедшем так не говорят: Хорошо нам вдвоем, Ветлы белые все скрипят И скрипят за окном. Между ветел Луна заплуталась в ветвях, И горит ее лучик У тебя на губах... Здесь просматривается сознатель. ное стремление автора соотнести свою манеру с традициями народ, ной песни, но стилизация оказывает­ ся в данном случае целесообразной, ибо способствует четкому обозначе! нию характера лирического героя, Столь же осмыслен ритм многих зоринских стихотворений, веселый, даже озорной, точно впитавший в себя удалой размах русской души. Это особенно зримо обнаруживает- вас на свете, Как долго перед вами я в долгу. Под вражьим сапогом порой, как дети, Вы гибли, но не кланялись врагу. Как будто бы назло войне весною Рождались на лугу вы и в лесу, Как будто вы смеялись Малохольненького Дурака... Гораздо интереснее Зорин там, где он внешне спокоен, :д е страст­ ность, ярость не бросаются в глаза, и высокая напряженность чувств спрятана в глубину, где лирический герой не рвег на груди рубаху, де­ монстрируя свою удаль, а думает о мире, о людях, о смысле жизни. вадось «21-е января. 1924 года». Ало-черных знамен поток, И короткое имя Ленина. Кто там слез удержать не мог? Он в грядущее выломал двери нам. На странице 61-й того, же сборника на­ печатано было стихотворение ныне од­ ного. из стареишихтсов^геких* литерато­ ров Сергея Ивановича Малашкчна, родившегося в 1888 году в деревне Хо­ мяки Данцоврщэго- .уезда. Участник рево­ люционных боев. Г905 года, старый член партии большевиков, Сергеи Малашкин .Опубликовал в этой1книге сдое стихотво­ рений «Воспо'мдпаГше» . Москва, ты ныне сердце мира. А от колонн — Колонный ряд Гудит булыжником, как лира, Про Смольный и про Ленинград. Про цирк огромный Чинизелли, Про темный мраморный манеж, Где Ленина слова гремели: — «Пробьем мы в старом мире брешь...» Матросы радостно глотали (от ветра волновался клеш), И будто воздух разрывали: — Братва, Советам власть даешь! А вождь, окончив план победы И улыбаясь в черный свод, Шептал любимому соседу: — Мы завтра двинемся в поход. Москва, ты ныне сердце мира, А от колонн — Колонный ряд. Гудит булыжником, как лира, Легенды все про Ленинград. Эти СТИХИ, Если мир расколется войною, Приеду в полк без вызова. Клянусь! Доказывая жизненную суть. „МЫ ЖИВЕМ ПО УТРАМ ПРОЛОГ Как зубы первые, С особенною болью Родина прорезалась во мне. И речку, И деревню в тишине Наполнила особенной любовью. Что я могу и что хочу, родная, Узнаешь ты, поддержишь И поймешь. веселую яростность», о которой бла­ гожелательно отозвался его масти­ тый коллега. Это у него не всегда получается, и тогда возникают на­ тужные, не удалые, не яростные, а разухабистые строки с этаким моло­ децким удалым посвистом: «Гряну об пол дорожную Каблуками рассыплю И пойдет. Затрещат перерубы, Закачаются стены, звеня, А какая-то бабонька в губы Поцелует с размаху меня, И, расхристанная особа, Поплывет от меня спиной: — Ах, миленок, люби до гроба, А за гробом пущай иной». Что это? Прославление широты души, открытости русского челове­ ка? Да в этом ли она, эта широта души, характера? Несть ли тут очень многого от самого заурядного лите­ ратурного штампа, который так по душе автору и который он созна­ тельно протаскивает по другим стихам? Правда, иной раз философское ос­ мысление окружающего оборачи­ вается мнимым глубокомыслием, ложной, поверхностной «житейской мудростью». Это относится, в част­ ности, к стихотворению «По утрам в городах».., которое все сводится к банальноС 1 и: «Дети—цветы жизни». Для зоринского героя (и для са­ мого автора) весьма существенным представляется осознание своей органической слитности со време­ нем, со своим поколением. Во мно­ гих стихотворениях сборника обна­ руживается попытка выразить эту связь, но... пока только попытка. При. мечательно в этом плане стихотво­ рение «Педучилище» — воспомина­ ние ради душевного обновления. Однако концовка стихотворения, призванная выразить сгусток поэти­ ческих эмоций и мыслей, оказывает­ ся слабее замысла. Зорину еще не удалось в полной мере воссоздать образ своего поколения и выявить личностные взаимосвязи с ним. Это ему еще предстоит сделать... В. ИГРЕНЕВ. С И л ьича н а ч и н а е т с я п р авд а Надо мною кружатся птицы, Надо мною — розов рассвет.. И хлеба шумят, как страницы. Как страницы свежих газет. Строки пахнут землею и хлебом. Строки - боль к радость планет. Почтальон Под рассветным Твоя долина золотая И гибкая, и солнечная рожь. И я в ответе за стихи и стены, И детские открытые В любви к тебе бессмертье наше Ленин предвидел, предвосхитил, предсказал. ___ _......., весьма несовершенные, но вылившиеся из глубин народной души, помогают нам теперь полнее предста­ вить грандиозность поэтической Лени- лианы. Л. ЗАМАНСКИИ. НА ПРОСТОРАХ РОССИИ. Он пнул ногой промерзший пень Сказал: — У нас бывает Я стыну. Стыдно ехать мимо. Нет, землю ранит не снаряд, не мина. Не молния, ударившая в степь. Нет. Землю ранят с неба На хлеб. На хлеб, стоящий в поле, Ложится снег, ложится болью... Ложится снег на хлебный колос, Ложится снег на чью-то совесть. Ложится снег, как непочтение К земле, к рукам, К живущим ныне, К тем, кто ушел с земли навек. Как мимо кладбища я стыну — На хлеб, На хлеб ложится снег., Качнется «газик» на уха( И косом ткнешься в воротник. С вязанкой дров проходит баба, В квадратных валенках старик. Здесь — тишина, зимою пахнет, А за селом все — пашни, пашни... Спокойно, и лениво ' Кружится снег, ложится снег. И, вдруг, и сон, и дрема — мимо И к стеклам как притянет всех. М. Румянцева Профиль Не Труд и гони Мее утреиие Не дай нам бог привыкнуть К хлебам беспомощным под снежным небом. Не дай нам бог ие мыслить на поле том. Кто смог сегодня непочтительно .4 о хлебе, Тот непочтительно О Родине Потом... В дороге снегом В том месте, где он падает... на хлеб./ - Постой! I — Останови! Мотор отпел... Глаза слепит * от выпавшего снега. У шофера — улыбка набекрень,