Ленинец. 1960 г. (г. Липецк)

З а м и р г Народ -творец невиданных ! чудес! Все ярче, 1 Все светлее с каждым годом ! Горят огни новорожденных * ГЭС И заново построенных I заводов. В с т а в т в е л и к а н Материк содрогается, Это черный встает великан. Извергается, Извергается африканского гнева вулкан. Это — первая проба. Это — первая только волна. Полицейская злоба Запретить этот шторм не вольна! Ни колючие путы, Ни наемный свинец, ни топор Не спасут лилипутов. Скоро будет повторный напор! Не спаяешь напалмом Проржавевшие звенья оков. Африканская пальма Отряжает с себя пауков. А. ВАСИЛЬЕВ. Все шире Вдаль влекущие просторы... Как труженикам всем Необходим Мир без огня прицельного, В который Мы дверь открыли Подвигом своим... И нас, знакомых с валом огневым, Не запугать угрозою военной. Мы мир трудом Из года в год крепим, Ему мы знаем Подлинную цену! Идя с родною партией вперед. Бороться, будем мы Во имя мира, Пока в музеи Не сдадут мундиры, Пока война В отставку ие уйдет! П. ИВАНОВ. * I С л е д ы 4 I , Мне этот вечер не забудется... Мне этот вечер не забудется. Он впаян в память навсегда. Бежит заснеженная улица, А рядом мчатся поезда. И мы идем походкой робкою, (Поет под туфлями снежок) Едва намеченною тропкою На дальний сельский огонек. Ночь втянута в движенье плавное, Расшит огнями небосвод. Мы говорим, но слову главкому Еще не наступил черед. Скажи его — и станет ясно все, Но так всегда — намек один, Пока пунктирное прекрасное Сияет где-то впереди. А утром поезд куцый медленно Увез меня из тех краев. И стало как-то в мире бедненько Без милых глаз, без тихих слов. Она осталась, где метелица... Та девочка, чиста, как снег. На насыпь дым косматый стелится И мчатся поезда к весне... В. ЗОРИН. У любви свои законы На коньках мы вихрем мчались И кружились налегке. На бегу мы повстречались На сверкающем катке. Мы с тобою не знакомы, Но нашлись у нас слова — У любвй свои законы, У любви свои права. Вместе мы идем с катанья И душа горит, горит... Даже краткое молчанье О любви нам говорит. И. БАТРАКОВ. О м и м н в е м м е в н и -Л В красном уголке молодеж­ ного общежития Липецкого за ­ вода силикатного кирпича всег­ да многолюдно. Здесь свежие газеты и журналы. Часто уст­ раиваются интересные диспу­ ты, конференции по новым книгам. На снимке: в красном угол­ ке общежития. Ф о т о Ю. Ардашева. Н А самом краю села стоит р у б л е н ы й пятистенный дом, с замшелой гесовой крышей, с окнами, затененны­ ми акациями... Каждое утро, когда солнце еще томилось за голубой гребенкой леса, и ночной сумрак прятался в палисаднике, из дома выходил старик в бре­ зентовой куртке, облепленной за­ сохшей рыбьей чешуей, с корзи­ ной в руках. Медленно, но твер­ до ступая, спускался он по крутой тропинке к озеру, садился в лод­ ку и, постукивая о просмоленные борта веслом, отправлялся смот­ реть сети. На озеро выходил он каждый день, при любой погоде, в одно и то же время. Все давным-давно привыкли к тому, что старик летом ежедневно ходит на рыбалку, а зимой —на охоту, и поэтому, когда однажды о« не вышел утром из дому, все это заметили и встревожились. Первой зашла узнать, в чем дело, мать сельской учительницы Ари­ на Павловна Бушуева, или Бу- шуиха, как попросту называли ее; среднего роста, суровая женщина в черном платке. Ей сразу не понравилась тишина, ца­ рившая на дворе и в доме. Фрол Иванович лежал на лавке один в большой пу­ стой комнате, подложив под голову свою рыбацкую курт­ ку. Казалось, он спал спокой­ ным и очень, крепким сном. Но едва женщина вошла, открыл глаза и узнал ее. — А, Аринушка, — прого­ ворил он слабым, прерыви­ стым голосом. — А я вроде бы как задремал немножко. — Что с тобой, дедушка седки без всякого приглашения, по молчаливому уговору ходи-ти к нему: убирали в доме, стирали на него, иногда готовили пищу. Не один раз, глядя на его оди­ ночество, односельчане предлага­ ли ему перебраться к кому-нибудь из них. Фрол Иванович отказы­ вался: — Сьж приедет,возьмет,— гово­ рил о»,—я уж дождусь его здесь, в своем доме. Арина Бушуева уже и не представляла себе сына Фрола Ивановича. Смутно помнился ей далекий осенний день, когда шум­ ная гурьба подвыпивших ново­ бранцев слонялась с песнями по улицам и, останавливаясь возле яаждого дома, по старому обы­ чаю выпрашивала денег на вод­ ку. Среди них был и он — Генна­ дий Фролович. Было это лет двадцать пять назад, а, может, и больше. Геннадий после того, как ушел на службу, ни разу не по­ казывался в селе. Говорили, что Фрол? •склоняясь над ним, уча- Здесь следы-, и здесь. И там, и тут. В каждом деле след — Большой или малый. Но, бывает, без него живут — Незаметно как-то и* устало. Находясь в средпнке золотой, Ни добра, ни зла за век . не сделав, Не сказав ни разу: «Наш» иль «мой», Не вступившись за кого-то смело. Без улыбки теплой н без слез, Без скандалов и без слов привета. На таких посмотришь — не поймешь, Что они за люди «под секретом». С. МЕКШЕН. э ......................... .................. С1ЛИВО спросила Бушуиха. Она сама давно имела внуков, но Фрол Иванович был намного старше ее, и Арина Павловна по привычке называла его дедушкой. — Прихворнул я чего-то ма­ ленько. — Так, может, за фельдшером сбегать? Лекарства какого выпи­ шет... — Не надо ничего. Отлежусь. Ты не хлопочи, Аринушка. Брось- ка на меня шубенку; знобит. Арина упросила старика перей­ ти на кровать, почти перенесла его, заботливо укутала одеялом, поправила подушку. Потом зато­ пила печь и все поглядывала в суровой задумчивости на больно­ го. Странно ей было видеть это­ го всегда деятельного человека в. таком положении: неподвижного, молчаливого, с бессильно вытя­ нутыми поверх одеяла руками. Когда-то у него была большая семья, но она вся рассеялась. Последние четыре —пять лет, по­ сле того как умерла старуха, Фрол Иванович жил один. Со­ До сих пор в армии, стал чуть ли не генералом. От него изредка приходили письма, короткие, су­ хие, отпечатанные на машинке, иногда денежные переводы и фо­ тографии. В начале войны приез­ жала эвакуировавшаяся из Но­ вороссийска его жена, злая, из­ балованная особа, причинившая своими выходками и капризами немало обид старикам. Но сам он так и не приехал, хотя в своих редких письмах всякий раз обе­ щал непременно навестить роди­ телей и повидаться с земляками. Когда заболела мать, он даже телеграмму прислал, что выезжа­ ет, но что-то опять помешало ему, и он ограничился письмом, пол­ ным соболезнования и выраже­ ния сыновних чувств. Бушуиха подумала обо всем этом, и ей стало обидно и горько за старика, которому приходилось доживать последние дни одному, так и не дождавшись сына. А дни его, судя по всему, были сочтены. Фрол Иванович дышал тяжело, из груди его при каждом вздохе вырывалось хрипенье. — Дедушка Фрол, плохо тебе? Может, Геннадию Фроловичу со­ общить о твоей болезни? —спро­ сила она, склонившись над изго­ ловьем больного. Старик едва заметно кивнул: — Приедет он. Сулился в пись­ ме... В домике на горе побывали в этот день многие из соседей. За ­ вернул туда, возвращаясь с поля, и председатель колхоза — груз­ ный, забронзовевшин на жаре, с соломинками, приставшими к пид­ жаку. Он недолго пробыл с боль­ ным, вышел нахмуренный и сразу послал за врачом. Вечером, после того как все разошлись, и только Арина Бу­ шуева и еще одна соседка оста­ лись дежурить, Фрол Иванович почувствовал себя лучше. Он вы­ пил чаю и лежал теперь на спине с открытыми глазами. Было уже чуть сумеречно. Но на стену, где висели фотографии жены, сына и других родственни­ ков, падали розовые отблески за­ ходящего солнца, и фотографии все были хорошо видны. Особен­ но отчетливо различал он карточ­ ки сына; они были крупнее ос­ тальных. Да он и так знал и представлял себе каждую. Все они висели вместе, в затейливых рамках, которые он сам выпили­ вал из фанеры, а затем обмазы­ вал клеем и посыпал для блеска толченым разноцветным стеклом. Вот она, крайняя... Сын послал ее в первый год, как только ушел в армию. И хотя на нем были гимнастерка и островерхий крас­ ноармейский шлем, во всем его облике чувствовался еще дере­ венский парень: угловатый, за­ стенчивый. Иное дело на следу­ ющей карточке. Тут он уже командир: подтянутый, строгий, с угольничками на петлицах. А рядом — карточка, где он снят с женой и сынишкой — это была первая жена Геннадия. Она умерла потом. В тот год Геннадий Фролович впервые при­ гласил стариков к себе погостить. Фрол Иванович повредил на охо­ те ногу и не мог решиться на далекий путь. Но старуха ездила и после этого долго рассказыва­ ла односельчанам, как хорошо живут ее сын и невестка, и какой он большой начальник. Снимков военных лет было все­ го два: оба какие-то тусклые, ви­ димо, любительские, и сын на них — угрюмый, в полушубке и шап­ ке-ушанке походил на мужика и выглядел гораздо старше своих лет. Затем на карточках появились погоны, тонкие орденские планки, а лицо сына обрела выражение уверенности, достоинства и спо­ койствия. Так, одну за другой, со всеми подробностями, перебрал Фрол Иванович в уме каждую фо­ тографию. Потом погрузился в воспоминания. Мысли его по-прежнему заняты были сыном. Фрол Иванович то­ сковал о нем, ждал его. Он был уверен, что сын приедет, и в минуты сознания чутко прислушивался к малейшим звукам в доме. Быть может, он и жил-то уже только од ­ ной этой надеждой на встре­ чу. Стало темно. Сумрак за­ полнил избу. Фотографии слились в одно большое серое пятно на стене. Но старик про­ должал смотреть на них, как будто мог что-то различить... К утру он умер. Хоронили его всем селом. Гроб уже выносили из дому, когда деревенский поч­ тальон Олечка, большеглазая де­ вушка-подросток, с широкой вы­ горевшей прядью в каштановых волосах принесла телеграмму. Она растерянно остановилась в толпе, заполнившей двор, не зная, кому ее отдать . 5 Наконец, она увидела Арину Павловну Бушу­ еву, распоряжавшуюся женщина­ ми. — Тетя Арина, дедушке Фро­ лу телеграмма... от сына. Бушуиха молча провела девуш­ ку в пахнущую хвоей избу, где задержалось несколько мужчин. — Юрий Иванович, — обрати­ лась она к председателю колхоза, — телеграмма. Никак, Геннадий Фролович едет. Председатель взял голубой бланк, исписанный торопливой ру­ кой телефонистки, пробежал его взглядом, потом сел к столу и прочитал еще раз. Темное от за­ гара, усталое лицо его помрач­ нело, на лоб набежали морщин­ ки. Он вздохнул и передал теле­ грамму соседу. Тот прочитал ее и тоже нахмурился. После него те­ леграмма попала кому-то еще из стоявших рядом, а тог, в свою очередь, передал ее дальше. Нод конец она снова очутилась в ру­ ках Оли, и девушка, сама не зная почему, прочитала ее вслух: «Отец, узнал о твоей болезни. Обеспокоен. Всем сердцем е то­ бой, дорогой мой старик. Крепясь. Надеюсь на выздоровление. Осенью возьму отпуск и нагря­ нем к тебе всей семьей. Сообщи свое состояние. Ответ оплачен. Обнимаю крепко. Твоя Генна­ дий». Во время чтения у Оли дрог­ нул голос, и последние слова она произнесла почти шепотом. Но никто не обратил на это внима­ ния. Все молчали. Нарушил ти­ шину председатель: — Не приедет Геннадий Фро­ лович. И ответа не будет. Поднявшись из-за стола, он, стараясь не встречаться ни с кем взглядом, точно в чем-то был сам виноват перед людьми, грузно на­ правился' к выходу. За ним вы­ шли из избы остальные, вздыхая, качая головами. Телеграмма оста­ лась лежать на столе. Когда за­ крывалась дверь, в комнату вор­ вался ветер. Он сначала чуть ше­ вельнул уголок телеграммы, а по­ том подхватил ее, подкатил к краю стола, и голубой листок соскользнул на пол. А. ОВЧАРЕНКО, г, Липецк.