Ленинское знамя. 1971 г. (г. Липецк)

71 ноября ТТЛ Гч 75 2 7 7 (Т317 8 7 7ГЕЯИН СГКОБ 3*Н АМЯ 3 Н И П А Р У С Ь Светлые березовые дели, * Ветра шум 8 ветвях над головой, Золотые осени медали Полегли Опавшею листвой. Дороги мне С Родиной свидания. Осенью ли, Рано ль ло весне Хорошо проехать Поездами По родимой Нашей стороне. За окном Мелькают полустанки, Дорог каждый лог И каждый куст. Тайна открывается простая О родной Руси Из первых уст. Я люблю Росистые поляны, Шум ветвей И шорохи листвы, Сена запах, Пряный и духмяный, Звездочку у самой головы По сердцу мне Звуки русской песни, Ласковая стать Родных берез. С Родиной, С землей родною вместе Все б я испытанья перенес. В. ФРОЛОВ. ☆ В ОВКА часто спрашивает у меня: — А правда, что звездам нет конца? Вот если лететь, лететь и ле­ теть, то никогда не долетишь до кон. ца... / . Мне очень нравится его «лететь, лететь и лететь». Я просто ощущаю, как «лечу, лечу и лечу», далеко, да­ леко от Земли, унося с собой ее'об ­ раз, ее музыку — все ради встречи с неизведанным. Вовке лет семь или восемь. Он мой сосед, я мы частенько сидим летними вечерами на лавочке. Особенно хо­ роши вечера в августе. Потрескива­ ют высохшие стручки акаций, а в ночном небе то и дело проносятся падучие звездочки, оставляя быстро гаснущий след. Пошляются и сгора­ ют они так неожиданно, что мы с Вовкой ни разу не успели загадать желание. — Жалко: звездочка упала.., — го­ ворит Вовка.— Теперь и планеты во­ круг нее погибнут. Вот если вдруг наше Солнышко упадет... Вовка не договаривает, хотя я ясно вижу в его глаза,х тревожный отблеск, отблеск самого страшного пожара, какой только видела Зем­ ля. Я успокаиваю Вовку. Говорю, что еще долго будет светить нам наше Солнышко. И это «долго» са­ мое настоящее—космическое. «Дол- Е Ч Т А го» — это значит «лететь, лететь и лететь», или все равно, что свет да­ леких звезд, идущих к нам миллио­ ны лет. Иногда Воека сетует: до чего ко­ ротка жизнь человека. Просто — мгновение. А будь она хотя бы раз в тысячу длиннее, уж он, Вовка, обя­ зательно проверил бы, бесконечна ли Вселенная. Он так и подчеркивает: «Обязательно!». Темным летним вечером шуршат шины велосипедов. Это по узким тропинкам мчатся ребята. В нашем селе почти традиция — кататься но­ чью на велосипедах, в полутьме. Нужно нажать на все педали, и тог­ да возникает необычное ощущение полета — плотная масса воздуха бьет в лицо, а ты гонишь и стара­ ешься не упустить из виду еле за­ метную тропинку, петляющую в ку­ стах. А если зазеваешься, то испы­ таешь и настоящий полет — через руль в кусты. Повезет — отделаешь­ ся только царапинами. Мне не повезло — я сломал ногу. Потому и корсггал вечера дома, сидя с Вовкой на а<амеечке, нагретой за день солнцем. Мне уже двадцать лет, а где-то в ночи гремит танцплощадка, к нам доносится музыка. А мы с Вовкой сидим и смотрим на ее огни — они уходят в небо большими снопами. — А знаешь,— говорит вдруг Вов­ ка,— когда я вырасту, то буду кос­ монавтом. И не «понарошку», как другие ребята, я — по-настоящему. Я гозорю ему, что это действи­ тельно неплохо. Говорю ему серьез­ но, как о самом обыденном деле. Потому что иначе он может оби­ деться — ведь старшие всегда сни­ сходительно покровительственны к детям и любят поиронизировать, что порою обиднее всего. Вовка начинает рассказывать о том, как представляет себе жизнь на Марсе. Он просто уверен, что там есть жизнь, причем жизнь разумная. Он долго не мог смириться с тем, что на Луне не оказалось жизни. Его -детская фантазия упорно насе­ ляла ее «железными человечками» и «пауками, которые едят песок». А теперь с Марсом то же самое. Вовка упорно утверждает, что там есть жизнь. Спорит. А когда уже нет ар­ гументов, и слезы сами подкатывают- ся к глазам, смотрит на звезды и, наверное, забывает обо всем. У Вовки все впереди. Когда» ему будет двадцать, как мне, он, конеч­ но, будет видеть все по-иному. Мо­ жет, присутствие на танцплощадке какой-то одной единственной дев­ чонки будет для него важнее проб­ лемы, взойдет ли утром «наше Сол-- нышко» или навсегда останется ночь. Но только кажется мне, что он уже сейчас сделал свой первый шаг к звездам, и этот шаг шире, чем у меня и моего поколения. «Здорово, что есть звезды»,— го­ ворит частенько Вовка. И я согла­ сен с ним, и ничего лучше этих слов пока не придумал. После них мне нетрудно себе представить Вовку на Марсе. Ступит он на него, опустится на колени и, затаив дыхание, будет перебирать комочки красноватой почвы, так не похожей на наш чер­ нозем... И если там действительно не окажется жизни, но он все равно будет искать ее. Таков уж он, мой хороший друг Вовка, живущий на удивительной планете Земля. А. ТИТОВ. К н и г и л и п е ц к и х а в т о р о в Так уж бывает у поэтов: новая книжка — праздник. Сегодня име­ нинница Светлана Мекшен —- у нее вышла книга стихов. Первая книга! За плечами — работа на Новоли­ пецком металлургическом заводе, пять лет студенчества в литератур­ ном институте имени Горького, дип­ ломную работу в котором она защи­ тила яа «отлично»; беспокойные ко­ мандировки по Липецкой области. Светлана работает методистом в Липецком управлении культуры. Десять лет тому иазад журнал «Смена» представил читателям скромную подборку стихов никому еШе тогда неизвестной работницы ОТК Нозолипецкого завода. Теперь на прилавках книжных магазинов мы видим книжку Светланы Мекшен. "Она называется — «Признание». Для поэта десять лет — срок боль­ шой, но зато и книжка вышла хоро­ шая. * Я бы мог побрюзжать, что «тихо» и «Липовка» никак не рифмуются, упрекнуть автора в многословии. Но не в этом главное. ^ Радует в стихах Светланы Мек- шен искренняя преданность свое­ му народу. В них чувствуешь живую, трепетную связь с судьбой страны, с ее заботами, нуждами,, устремления­ ми. Книжка открывается большим цик­ лом из трудного зоенного детства, которое выпало на долю автора. В общем-то, эго грустные стихи, но в них далеко не детское понимание су­ рового времени: Я боюсь похоронных маршей С тех далеких, далеких лет, Когда в тесном бараке нашем Тетя Оля кричала: «Н-е-т!». В коридор зыхолили бабы, Одинаковых вдовьих лет. А бумажка та Падала, падала... И казалось — бумажки нет. Но была я такою вежливой: Я искала ее впотьмах, Я ее поднимала бережно И хотела отдать сама... («Военные вести»). Девочка хотела помочь старшим— вернуть оброненную похоронку. Но это была бы всего зарисовка, если бы не финал стихотворения: А во сне — не по-детски трудном — Мне привиделось первый раз, Как блестящие злые трубы Похоронный играли марш. Светлана Мекшен — не равнодуш­ ный житель на земле, и, наверно, поэтому читатель тоже остается не равнодушным, когда он на семнад­ цатой странице книги вдруг находит такие строчки: А у меня мама совсем обыкновенная, Слозно солнышко по земле идет... Вы ее встречали много раз, наверное, Маленькую женщину в суете забот. ...Вот бежит, легкая, к трамваю: «Ах, успеть бы!»— Фабричная девочка в коротеньком пальто... Мать—'Земля — Родина — основ­ ной и целенаправленный тон книги! Поэтесса не замыкается в узкий круг так называемых «женских тем». Ее* волнуют и события » Сонгмй, когда она говорил: Но есть земля '— прострел на теле века: Полдерева глядит в пслчеловека! И все это—варварская человеке, убийственная война во Вьетнаме, и нежные стихи о маме, и «Береги­ те друзей» —- хорошая, широкая те­ ма, которая и определяет круг ин­ тересов поэтессы. Свою книгу Светлана Мекшен на­ звала — «Признание». В чем же оно — признание? Признание — в верности Родине. Только чго Светлана Мекшен вер­ нулась с тзорческсго семинара из Тулы, организованного „шавлением Союза писателей РСФСР. О ее книге хорошо говорили. Мы вместе с ней разделяем радость именинницы и принимаем ее П р я зп н -е в любви к Родине. <Книжку выпустило Центрально­ черноземное книжное издательство. Оформлена она художником Л. Л е­ товым. Я закрываю последнюю страничку с такой же уверенностью, какую по­ чувствовал в строчках последнего стихотворения: Пусть завтра все случится. Звуки, Смеясь, Молчанье предадут... Зазвучала мелодия. Пусть же она звучит не только на липецкой зем­ ле... В. ЗОРИН. ЖИВАЯ Р Е К А Богата реками Россия? Но лишь одна ее река Так по-особйму красива, Так беспредельно широка. Ее начало в разных странах Всех направлений и широт... Она течет не в океаны, — На площадь Красную течет. Река спокойна, -многолика. Плывут, плывут цветы по ней. С любовью светлой и великой Она несет их в Мавзолей. Е. ВИКУЛИН. П А М Я Т Ь Ст. Серикову. И у фильмов бывает последняя серия, На жиэнь и вдохновенье не выдается «бронь»,.. Но в книжном магазине человек спросит: — Сериков. И тонкая книжка ляжет в его ладонь. Ржавеют стальные перья, столов подгнивают ножки, Случайно расколется ваза, сломается телефон... А книжка — идет по улице с подсолнухом на обложке, И память будет безоблачной, как речка и небосклон. Есть еще на планете очень большие тучи, Очень холодные здания, очень плохая молва. Но человек несет на ладони маленький-маленький лучик, I Который зажгли навечно совсем простые слова. МОИ ДЕРЕВНИ Где холм цепенеет покато, Где рощи лежат в забытьи, По красному полю заката Уходят деревни мои. Маршрутами звезд и преданий, По тонкому запаху трав — Идут, в чемоданы мечтаний Заветные краски забрав. В них скрылись пожары и пушки, И тихо над берегом лет Избушки встают, как старушки, И прошлому машут вослед., И там, где высотные здания Идут к ним сквозь шлаковый хлам, Деревни кричат «до свидания!» Крестовым своим куполам. А то, что уж больше не встречу — Безмолвный сосновый уют — Всему, что выходит навстречу, Деревни мои раздают... А. ТАМБОВСКАЯ. Р о м я н с Снуют ветра, идут дожди, бегут ручьи, слепят снега, кричат птенцы, капель стучит и так всегда, и так всегда... И так до нас и после нрс — крепчает лед, журчит вода, поет нехитрый свой романс из-подо льда, из-подо льда... А мы, как снег, а мы, как лед, и в том судьба, и в том беда, но подо льдом журчит, поет и ждет весны вода, вода... И так до нас и после нас — стоит на веснах белый свет... ...В году весна бывает раз, а в жизни раз на много лет. Л. МАРГОЛИС. К О Р О Т К И Е Б А С Н И ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬ Кот Котофей, Зажав когтями мышь, Мурчал ей: — Зря шумишь!.. ПРИВЫЧКА Завскладом-вор Имел привычку: Валить вину всю На отмычку... КОНФЛИКТ Утюг Сам себе заметил вслух; — Мной рубашек дюжина Гладко отутюжена! — Это сделал я, браток, — Возразил электроток. ДУРНАЯ СЛАВА Скрипела дверь на петлях ржавых И скрипом душу раздирала, И мнила так: что нет ей равных, Уж коль слышна за три квартала. ПО СТАРИНКЕ Супруге говорит Никитка: —■''Куда игла, туда и нитка!.. Но всем известно, что игла Без нитки шить бы не могла. ПУСТОЕ ЗАНЯТИЕ Ночной фонарь Весь день горел. Мораль?! — Он не светил, Не грел. I СПРАВЕДЛИВОСТИ РАДИ — Я—Кочка, — Возомнила Точка, — Смотри, на мне споткнулась Строчка... А Запятая ей в ответ: — Ты Точка—да! А Кочка — нет! НЕУМЕСТНЫЙ ВОПРОС Чертополох: —Ну чем я плох? — А тем, Что ты чертополох. Е. ФИСЕНКО. Г Р О М О О Т В О д Всю жизнь сражается с громами, Не ищет тихий он приют; И бури бьют его крылами, И злые молнии клюют. Всегда протест в его натуре! Всю жизнь свою из года в год Железным пальцем в пекло бури Грозит богам громоотвод! Ц. ЕЛФИМОВ, столяр. о Ц В Е Т А Х Кипяченая — это уже не вода, Подогретая — это тоже не дело. Вода мне по вкусу только тогда, Когда от нее леденеет тело. Розы бумажные — не цветы, Не потому, что дешевле стоят. Просто — они не умеют цвести И опадают бумажной листвою. Жизнь невозможно прокипятить Или разбавить в потоке прозы- Жизнь без мечты не будет цвести. Жизнь без мечты — бумажная роза. А. КАЛЮЖНЫЙ, студент Липецкого пединститута. с к а о р в ц Врываясь в гул людских сердец, Вселяя в них весны раскованность, Свистел над крышею скворец, И в стариков входила молодость. Летела песнь его к реке, В леса, отряхнутые осенью, Трещал под «ею льда паркет, И солнце рассыпалось россыпью. И молодела с ней земля, В распаханных снегах шумела. А жизнь цвела, а жизнь звала, Скворцом весенним в сердце пела. П. ЗАКОРКО. м д ж к д З А Й Ч И К Мне вчера купили Мишку, Неуклюжий он, смешной, С мамой сшили мы штанишки Осколок зеркала я взял И выбежал во двор, И солнце-зайчик Заскакал Из фланели голубой. 1 А еще мы куртку сшили, Рукавички и пальто, Шапку сшить мы позабыли, Было с мамой нам смешно. Папа тоже рассмеялся, Обещал назавтра мне, С травы И на забор. 1 Потом на землю Соскочил, Вдруг прыгнул На сарай, Потом на яблоню Вскочил: . — Полробуйка, поймай! Чтоб Мишук не простужался, Сделать шапку в ателье. И. ГОЛОСОВА, медработник. А В Т О Б У С Ы В своем гараже, А утром, когда с востока заря построившись в ряд, Багрянцем окрасит город, ^ Огромны и тупоголовы, Разом, как пороховой заряд, Ночью автобусы тихо стоят, Мошно взревут моторы. Задумчиво, как коровы. Взревут в гараже автобусы все Тускло металл блестит от луны, В хоре едином слитно. Моторы умолкшие стынут. Покачиваясь, выедут на шоссе, Может быть, видят приятные Дню задавая ритмы. сны П. ФРОЛОВ. Уставшие за день машины. монтажник-верхолаз. Т А Б Е А Ь Щ И Ц А Ты приходишь в начале рабочего дня, Забегаешь на миг в конце, По туманным утрам Ты приходишь, девчонка, не зря: Настроение поднять, Быстро глянув на всех, Дать сноровку рукам в том числе на меня, Помогает улыбка твоя. Ты улыбку приносишь в цех. Все ребята в тебя, как один, Я будильник купил, влюблены, — Под подушку кладу, Не попал в исключение и я. На работу боюсь опоздать. Только нет в этом, право же, За пятнадцать минут нашей вины в проходную иду, Виновата улыбка твоя! Чтоб улыбку твою увидать! В шумный цех заводской И. ОБЫДЕННЫЙ. гг чьгиа ' " . ' ... ->■ ' - Москва вечерняя. (Фотохроника ТАСС), ЮМОРЕСКЯ С А М Д Е Л А Стоим мы как-то утром с Петро­ вым в коридоре. Курим. Поговорили о том. о сем. Только уходить собра­ лись — Лукашов из стройотдела за­ ходит. — Вы о чем?— спрашивает. — Да так. О том-о сем—отвеча. ет Петров. — О том-о сем? — заволновался Лукашов.— Закуривайте,— протяги­ вает сигареты.— Я вам сейчас рас­ скажу «о том-о сем!». Закурили еще. Лукашов затянулся чуть ли не на полсигареты и говорит: — Попадается однажды мне на глаза газета (какая—точно не пом­ ню). А делать мне было нечего. Вер­ нее, было «чего», но не хотелось. Лежу, читаю субботнюю страницу. Ничего страница. Читать можно. Вот там-то и увидел я рубрику «О том- о сем». Советы всевозможные в этой рубрике. Особенно один мне понра­ вился. Интересуются там: почему бы вам не устроить на кухонном * окне маленький зимний огород? «А что?— прикидываю.— В самом деле — почему бы и не устроить? Но как?» Читаю дальше. Написано; «Поставьте на подоконник ящик с землей и посадите несколько корней петрушки, 2—3 луковицы, укроп. Ес­ ли вы будете регулярно поливать их, то и зимой, и весной сможете пода­ вать к столу свежую зелень». * «Вот это благодать!»— обрадо­ вался я.— Захотелось тебе, скажем, зелененького лучку к селедочке — раз! Сорвал, под краник с холодной водичкой сунул и ешь! Так это я себе живо представил, так это мне понравилось, так захо­ телось претворить мечту в действи­ тельность, что я побежал на кухню —порядок на подоконнике наводить. Баночки там, скляночки всякие в угол у холодильника уложил, подо­ конник измерять стал. Ничего огоро­ дик выходит. В ванную прибегаю (видел я там ящичек подходящих размеров). Ящичек этот с полки снимаю, по­ рошки там разные — стиральные, моюшие, отбеливающие, подсинива­ ющие и подкрахмаливающие — ак­ куратненько так около стиральной машины укладываю — и на кухню. К подоконнику подбегаю — ящик на него! Точно! Тютелька, в тютельку подходит. От избытка чувств я аж ножкой дрыгнул. Дрыгнул — и по­ валились баночки-скляночки! Волноваться я по этому случаю не стал. Быстренько в ванную прибе­ гаю, веник в правую руку, совочек— в левую, разворачиваюсь — и на­ ступаю на порошки моющие, подбе­ ливающие и т. д. Посыпались по­ рошки из коробок. Брюки на мне черные были — побелели. Но я волноваться не стал. Открыл стиральную машину, бельишко отту­ да в ванну перебросал, а порошок (не пропадать же добру!) веничком на совок и в машинку. "Порядочек на. вел—и на кухню. С веничком в пра­ вой руке, с совочком—в левой. Битые скляночки-баночки на совочек, целые в уголок, порядочек навел и в ван­ ную иду. Смотрю — на дорожке следы мои порошковые. Но я не волнуюсь. Со­ вочек с осколочками в кресло бро­ сил, веничек на журнальный столик положил, быстренько дорожку сво­ рачиваю и на улицу — выбивать. Дождичек там прошел. Хороший та­ кой дождичек, приятный. Ноябрьские дожди — они всегда приятные. К турнику подбегаю (там все и всегда дорожки выбивают)— чувст­ вую: ногам прохладно. Глянул — а я, оказывается, в чувяках по грязи бежал. Но я волноваться не стал. Дорожку к турнику прислонил — и домой. Переобуться же надо! При­ бегаю, по коридорчику туда-сюда —ботинки ищу. Нашел. Глянул—а в коридорчике от моих ног грязи — ужас! Но я волноваться не стал. В ван­ ную захожу, чувяки на стиральную машину ставлю, ведро беру, воды Й наливаю. Тряпку искать стал. Порошочки акку­ ратненько на пол побро. сал — нет тряпки! Из ванны все белье аккуратненько выки­ нул—нет тряпки! Смотрю вокруг— где же она?! Уже все, вроде, на се­ редину выкинул—нет тряпки! Оби­ делся и вспомнил—да на балконе она! Радостно так туда устремля­ юсь, ведро с водой перевернул, лужа такая симпатичная получилась. Слышу — звонят. Дверь открываю — жена на пороге. Глянула на меня: — Дыхни,— говорит. А я не волнуюсь, что мне волно­ ваться! Дыхнул. — Еще дыхни! Дыхнул еще. Плечами пожала. По квартирке прошлась. — Еще дыхни! Дыхнул. И стал рассказывать, что, мол, зимний огородик хотел создать. На авторитетный источник ссылаюсь, на субботнюю страницу. Ну и устроила же она мне саднк- огородик, субботнюю страницу! А тут еще какой-то растяпа дорожку мою от турника увел! Теперь как только эту рубрику «О том-о сем» или «Сделай сам» уви­ жу—дергаюсь, бледнею и заикаюсь! Нет, думаю, сам делай!— нервно за­ кончил Лукащов. — Правильно!— одобрили мы и стали готовиться к обеду. А ГКРТКОКС.КИЙ. ЭЛЕКТРОМУЗЫКА Вы слышали электромузыку? В ней быль со сказкою слилась* Росистый луг с тропинкой узенькой, Мерцанье марсианских глаз, Песнь матерей в платках линялых И зов из будущих времен, И полыханье жарких, алых, Все окрыляющих знамен, Гул галактических акустик И звон кузнечика в траве. О человек, мудрец-исхусник1 А ведь играл на тетиве. В косматых шкурах Рафаэли Бореньем творческим горели, Свои чертили акварели На мокрой глине, на песке. И голос скрипки да свирели Искал мой пращур в тростнике. Вот почему я шорох льдины И свет березовый в лесу, И длинный оклик лебединый В день завтрашний с собой несу. А. ВАСИЛЬЕВ.