Ленинское знамя. 1965 г. (г. Липецк)

5Ш 85 апреля 1965 г., >6 97 (3298) Л Е Н И Н С К О Е З Н А М Я сля ^ыииыга - Жить и учиться по-ленински! Фотоэтюд В. Лимонова Л Писатель и журналист Иван Парфенович Ботвинник долгое время работал на Дальнем Во­ стоке. Первая его повесть была опубликована семь лет тому назад в «Новом мире». Позднее вышли в свет еще несколько его произведений. Две повести Бот­ винника — «В одну ночь» и «Жил-был Головодынь» — изда­ ны в нынешнем году «Молодой гвардией». С недавних пор писатель жи­ вет в нашей области. И. Б о т в и н н и к Р ы ь я Конец июня. Мы втроем — Вера Бакланова, Игорь Сюбаев и я — лежим на плоской крыше сарайчи­ ка, примыкающего к нашему дому, прокаливаем под горячим солнцем обнаженные спины и заодно гото­ вимся к последнему экзамену за одиннадцатый класс. Кругом буйст­ вует жизнь — облетает пух с топо­ лей, жужжат пчелы, чуть ли не роя­ ми проносящиеся к липам, на сосед­ них дворах поют петухи, кудахчут куры, лают собаки, а мы с Верой (по крайней мере, мне так казалось) ничего этого не слышим и не ви­ дим: последний экзамен предстоит по физике, а наука эта — полная монополия Игоря. С профессорским видом (обнаружилось, что он сво­ бодно оперирует элементами выс­ шей математики) он объясняет нам теорию относительности. И я, и Вера начинаем уже радоваться лучам све­ та, проникающим в наше сознание, как вдруг Игорь ни к селу, ни к го­ роду заявляет: — Это уже к теории относитель­ ности не относится. Сделаем пере­ рыв, и я, так уж и быть, кбе-что со­ общу вам. Мы сделали перерыв, Игорь на­ чал: — По-моему, мы кретины. Вера возмутилась: -— Ты все-таки полегче... — Я повторяю: мы — кретины, — продолжал Игорь. — Над нашими головами пронеслось восемнадцать весен. Мы прочитали уйму книг, знаем сотни формул, умеем слесар­ ничать, а что толку, чем мы пора­ зили человечество, хотя бы милли­ онную часть, живущую в поселке? — Ничем, — сказала Вера без особого отчаяния в голосе. — А что бы ты хотел сделать? Игорь на минуту задумался. — Я предлагаю... Вера рассмеялась: —- Все! Не надо длинных речей, Игорь, вижу по твоему лицу: надо действовать... Я буду действовать! — сказала она. — Сразу же после выпускного вечера я выезжаю с ге­ одезической экспедицией в тайгу. Следуйте моему примеру. Вернемся — будем сдавать экзамены в инсти­ тут. И без всякой подготовки, слы­ шите? Вот здесь и проверим знания и способности свои. Заодно пользу принесем: экспедиция везде разве­ сила объявления — ищет сезонных рабочих: землекопов, плотников, поваров. Я буду поваром! Ударом на удар. Игорь сморщил­ ся. Качнул кудлатой головой: ну, и фантазия, ну, и порывы у его приятелей! Он неожиданно вскинулся над крышей сарайчика и встал на руки. Поза была крайне неудобной для длительной речи, но тем не менее именно в таком поло­ жении он решил ошеломить нас сво­ им сообщением: — Я сконструировал крылья... по ♦ Р а с с ♦ к а з Б. К а п у с т а Л и р и к а Еще метели не запели Еще в прудах чиста вода, А мы с тобой уже сумели Призвать на помощь холода, И холод слов однообразных. Неясных, вымученных, злых, И не согласных, и напрасных, Мы разделили на двоих. Зима пришла. Ее мы ждали Ее мы нянчили в себе. Седые сумерки дрожали И прижималися к земле. Мы были вместе и не вместе. И вместе быть мы не могли. А дворники на прежнем месте Асфальт заснеженный скребли . Мы поскупилися в немногом. Мы оказалися слабей, И если трудно быть далеким, То близким быть куда трудней. * * * Нет, грешен тот, кто не грешил, И постоянством опоясан, Прожил и вовсе не тужил И не был никому обязан, И не мечтая, не любя, Он улыбался реже, И даже капелькой дождя Он в этом мире не рсил. А. С е л е д е в к и н С к о р о с т ь Сзади след голубой от бензина. Больше газу! Трамплин — лечу! И меня шаловливо осина Веткой шлепает по плечу. Но весна высшей скорости просит. Я лечу, я не вижу уже, Как стремительно вправо заносит Мотоцикл на крутом вираже. И ревет и свистит за спиною. Я опять привстаю на ходу. Ничего не случится со мною, Если где-нибудь я упаду. Здесь в лесу на любом повороте Эти скорости мне нипочем! Пусть меня осторожные тети Называют всердцах лихачом. Ветер бьется отчаянно, гулко. Лес—юла, лес—зеленый диск... Для других это кажется риск, Для меня это просто прогулка. В. Ф р о л о в Городские тополя Тополя ввысь вершинами рвутся, Ветви крыльями распластав... Ну, а эти подстрижены куцо И неведома им высота. Я, забывшись, шепчу им: «Не надо, Не давайте калечить себя. Взвейте к небу зеленое пламя, В бой идите, тревогу трубя! Умирать так — годами! — не стоит, Умирать, так упав на траву, Без единого вздоха и стона Опрокидываясь в синеву!» Голос жизни великий и древний Завещает, природу любя: «Люди, люди, вы те же деревья, Не давайте калечить себя!». П. Л а п о т ь к о А в г у с т Ведут дорожки в рожь И в август, {Напоминая о былом. А в жарком небе Белый аист Круги рисует над селом. Все так задумчиво И строго Поля и аисты звеном. И только пыльная Дорога Бензином пахнет И зерном. Все весны в какой-то степени похожи одна на другую , но эта кажется особен­ ной: и не тем, что рано стаял снег на полях, которого было очень мало, и не тем, что посевная обещает быть очень трудной, а —« человеческим настроением! Работ­ ников сельского хозяйства радуют широкие возможности обновления самого производства. Партийный форум с ленинской прямотой и от­ кровенностью вскрыл серьезные не­ достатки в руководстве колхозами и совхозами, разработал программу экономических мер по наращиванию производства продукции и тесно связал эту программу с материаль­ ным благополучием работников се­ ла. — По-моему, это здорово! — го­ ворит механизатор-кукурузовод Тро- екуровского совхоза Вячеслав Петро­ вич Кувизенков. Мы беседуем по тем конкретным вопросам, которые обсуждались на мартовском Пленуме ЦК КПСС и по которым были приняты затем конк­ ретные меры, — Очень хорошо, — продолжает Кувизенков,— что теперь сражения за высокие урожаи мы, механизато­ ры, будем вести на полях, а не в кабинетах. Я прошу его уточнить свою мысль, и он начинает рассказывать. Вот уже девять лет он, Кувизен­ ков, работает звеньевым, и за это время перед ним никогда не стави­ ли определенной, ясной задачи. В течение года не раз пересматрива­ лись планы, его звено перебрасыва­ ли с участка на участок, ему не давали возможности увидеть плоды своего труда, почувствовать заин­ тересованность д том, чтобы сде­ лать больше и лучше; он не знал, каков будет его заработок. И все это решалось административным пу­ тем, в кабинетах. И не потому, что руководство совхоза само не виде­ ло перед собой конкретных целей, а потому, что, ввиду великого мно­ жества директив, оно вынуждено было приспосабливаться, маневри­ ровать— и в результате все своди­ лось к обезличке и земли, и труда И конечно же, механизаторам не­ редко приходилось вступать в «ба­ талии» не на поле, а в кабинетах. Но жизнь и условия сами по себе вносят существенные коррективы в практику ведения хозяйства. Глу­ бокое и объективное решение мар товского Пленума продиктовано именно жизнью и условиями. Его выводы сделаны на основе трезво­ го анализа положения в деревне. И поэтому не случайно многие начи­ нания в совхозе получили свое раз­ витие именно после Пленума. Его решения будут играть решающую роль в неотложных мерах по даль­ нейшему развитию сельского хо зяйства в стране. — Вот, смотрите, — говорит глав­ ный агроном совхоза Н. С, Акулов и подает мне белую папку скоро- НА ИСХОДНОМ РУБЕЖЕ Заметки писателя сшивателя.— Это, в частности, одна из действенных попыток конкрети­ зировать объем работ механизиро­ ванного звена. Я открываю папку. В ней акты о закреплении участка за звеном В. П. Кувизенкова, определенного набора техники, характеристика уча­ стка и технологическая карта. В бу­ магах сказано, что звено будет ра­ ботать по методу В. Первицкого. Да, это уже как бы конкретный до­ говор между администрацией сов­ хоза и непосредственным исполни­ телем работ. — Чего греха таить,— рассказы­ вает Акулов,— раньше моя роль часто сводилась к осуществлению так называемого прямого контроля за механизаторами. Я должен был следить за глубиной вспашки, уста­ навливать, в свою очередь, придер­ живаясь строгой директивы сверху, сроки сева, лично фиксировать вы­ нужденные и невынужденные про­ стои тракторйв и еще многое дру­ гое. Образно говоря, все время держал за спиной механизатора кнут. И естественно, это вносило в работу людей ненужную нервоз­ ность. М еж ду специалистом и меха­ низаторами не могло быть делово­ го контакта, не могло быть понима­ ния, доверия. Теперь положение из­ менится. — Мы, хлеборобы,— народ понят­ ливый, — смеется Кувизенков. — За девять лет я лично усвоил не толь­ ко все сельскохозяйственные маши­ ны, но и хорошо научился разби­ раться в агротехнике и технологии. Я ведь, прежде всего, сам заинтере­ сован в получении высокого урожая Главное в нашем деле—дружеский совет. Я обращаюсь к директору совхо­ за Н. И. Лаврентьеву: — Но технологическая карта все же не предусматривает оплату тру­ да по конечному результату? — К сожалению, нет. Пока мы вынуждены оплачивать механизато­ рам за отработанное время и опре­ деленное наименование работ учетом, конечно, их квалификации. Мы пытаемся упростить и улучшить ныне существующую систему опла­ ты труда, но она все еще остается сложной. Этот вопрос следует ре­ шать выше. — Помимо звена Кувизенкова, — продолжаю я спрашивать,— сколько у вас еще кукурузоводческих зве­ ньев? — Одиннадцать,— отвечает Нико­ лай Иванович Лаврентьев. — Но там дела обстоят неважно. У нас недостаточно техники, чтобы обеспечить ею все звенья. Причем из тысячи двухсот гектаров кукур у­ зы мы большую часть посевов скармливаем на корню. А в этом случае нет надобности закреплять за отдельными механизаторами уча­ стки. Другое дело, необходимо чет­ ко спланировать, какие площади нужно оставить для выпасов, какие — для получения зеленой массы на силос. — Вячеслав Петрович, — заканчи­ вая беседу, — обращаюсь я к Куви- зенкову,— руководители о вас отзы­ ваются как о самом опытном меха­ низаторе совхоза. Себестоимость вашей продукции в два раза дешев­ ле, чем в целом по совхозу. Есть ли возможность еще снизить эту себе­ стоимость? — Есть,— утвердительно кивает Кувизенков.— Вы обратите внимание на перечень работ, указанных в тех­ нологической карте. Их двадцать три. А той техникой, что за нами за­ креплена, мы способны выполнить только пятнадцать. Остальные во­ семь будут за нас делать другие. Например, раннее весеннее бороно­ вание в два следа нашему трактору МТЗ-50 не под силу. Значит, обра­ батывать наш участок будут и д ру­ гие, а от этого уже многое зависит. И второе: во время транспортировки зеленой массы из -за недостатка ма­ шин часто бывают простои. Скошен­ ная кукуруза теряет свое качество, перевозят ее небрежно. В резуль­ тате в силосные ямы попадает зна­ чительно меньше зеленой массы, чем должно попасть. В прошлом го­ ду случилось именно так. Мы вы­ растили по триста центнеров с гек­ тара, а засчитали толь-со двести. Ви­ дите, какова разница! Если бы мы могли выполнить все наименования работ сами, как указано в карте! От сева до укрытия силосных ям. В этом году нам запланировали триста центнеров с гектара. Я знаю, мы получим больше. Земля отличная, удобрений внесено достаточно, Главное, чтобы не повторились не­ достатки прошлого. Я смотрю на директора совхоза — Обещаю,— улыбается Николай Иванович и уже серьезно добавля­ ет: — К недостаткам возврата не будет! В. ЧЕРНОВ* Троекурово. своим чертежам, я склеил их, я уже летал на них! — закричал он, вы­ писывая ногами крендели. — Я уважаю труд землекопов, но я... сляпал крылья, олухи! В этот день мы не будем больше заниматься фи­ зикой, в этот день мы будем пора­ жать человечество, живущее в на­ шем поселке. Я, вы... Вера сказала коротко: — Не валяй дурака. Это смешно: какие-то крылья... когда летают спутники, космические корабли... Я сказал то же. Но Игорь не уни­ мался. Он побагровел, мускулы его напряглись на руках, на животе, на шее и даже, казалось, на кончике его бурно дышавшего, довольно ..внушительного носа. Он поклялся, что будет стоять на руках до тех пор, пока мы не поверим в его со­ общение. — Он умрет от кровоизлияния, — запричитала Вера. —■ Или проло­ мит крышу. Что хуже? — Хуже, если проломит крышу, — сказал я. — Мы раздавим какую- нибудь любимую мамину несушку. Перерыв затягивался. Это уже на­ чинало сердить меня: науки все-та­ ки требовали трудов. И поэтому я добавил: •—- У этого великого изобретателя, по-моему, есть задняя мысль: он хочет, чтоб мы провалились по фи­ зике, а потом он будет потешаться над нами. Знаю его. Бывали уже такие случаи! Я сурово насупился. Вера повер­ нулась на спину и положила под го лову руки. Она была в великолеп- но.м темно-синем чешуйчатом купаль­ нике, надела его, по-видимому, пер­ вый раз и теперь с удовольствием показывала его нам с разных сто рон. Пожалуй, нет, заметил я, не нам, сейчас она показывала его од­ ному Игорю. Мне очень нравился ее новый купальник, нравились золо­ тистые волосы, рассыпанные по пле­ чам, но мне вдруг показалось стран ным выражение ее глаз, обращен­ ных на Игоря. Это мне не понрави­ лось. В них, в этих глазах, было что-то такое, чего я никак не мог простить Вере. «Игорь... Она любует­ ся Игорем!» — мелькнула у меня мысль, и это опечалило меня. — Хватит! Перерыв кончился. За работу. За работу! — сказал я. Игорь, побесившись, опустился на ноги и стал у изголовья Веры. — Так и быть, пощажу ваших не­ сушек, — заметил он. Я уткнулся в учебник, но взгляду моему почему-то представлялись не формулы, не приборы и даже не ка­ кая-нибудь комбинация из трех пальцев (эта комбинация, как изве­ стно, в учебнике по физике объясня­ ет правила прохождения тока в про­ водниках, и я этим самым ни на что не хочу намекать). Взгляду моему вначале ничего не представлялось. Потом стали вырисовываться всякие фантастические картины. Мы стоим с Вегой на какой-то замшелой ска­ ле. Внизу — море. Беспредельная, залитая солнцем гладь. Мечутся чайки, альбатросы, окуная носы и крылья в пенные блестки. Солнце, море, а у нас с Верой за плечами крылья. Лететь, реять... Догонять чаек... «Неужели Игорь и в самом деле соорудил крылья? — думаю я и от­ гоняю эту мысль. •—• Нет, это было бы чересчур... Она и так не отрыва­ ет от него взгляда. Раньше я не за­ мечал этого...» В голову лезла всякая всячина. Я увидел себя и Веру в каких-то непроглядных джунглях. «Вот тут и сказывается «уйма книг», —• улыб­ нулся я про себя. Львиный рык, тиг­ риное рычание, а мы с Верой скло­ нились над прозрачным ручьем и из воды улыбаемся друг другу. Счаст­ ливые, влюбленные... Никогда еще не видел такой Веры. — Вера... Я вздрогнул от звука своего голо­ са и встретился с грустным и чуть насмешливым взглядом Игоря: ока зывается, я давно смотрел не в учебник, а поверх него, на свою со седку, на руки, на шею, на золоти­ стые волосы ее. Я смутился и отвел взгляд. Игорь вдруг повел нечестную игру Это было невеликодушно. — Я понял все, ■—• многозначи тельно произнес он.—Я здесь лиш ний. Вы слушали мою болтовню теории относительности, но думали о чем-то своем. Вы не поверили что я по своим чертежам и своими руками соорудил крылья. Вы даже не потребовали доказательств. А принес, они при мне. Я презираю вас. — Он простер над нами руки. Вы даже ни разу не побывали на моем чердаке, не поинтересовались чем я мучаюсь в последнее время А я высчитывал, вымерял, мне хо телось вместе с вами взвиться небо, вы... вы—эгоисты! — выкрик нул он. Он долго бранил нас, осыпал уп реками, и я уже начинал догады­ ваться, чье равно­ душие его больше всего мучало. Рав­ нодушие? Он был чертовски красив в эти минуты: стройные, упругие ноги* впалый, чуть вздымающийся живот, вскинутые мускулистые руки. Он стоял над нами, как классическое изваяние. Какое-то мгновение он казался мне высеченным из розово­ го мрамора. Вера вдруг вздохнула: .— Я хочу есть. Взмахнула руками и села, подо­ брав под себя ноги. Теперь она смотрела только на меня. Смотрела так, что я сразу понял: ей хочется остаться наедине с Игорем. Я медлил всего, может быть, се­ кунду. Потом я покорно поднялся. А чего бы вам хотелось поесть* благородная мисс, —• вкрадчиво заговорил я, изогнувшись в ирони­ ческом поклоне. —- Я хочу сала, •—• сказал Игорь* — настоящего, деревенского. И, по­ жалуйста, головку лука и краюху черного хлеба. — Гений пойдет к кормушке сам* — буркнул я, не удостаивая Игоря взглядом. •— Приказывайте, — про­ должал я, обращаясь только к Ве- Р * Она улыонулась. •— Маринованных грибочков, если можно, синьор. И черного хлеба, и настоящего деревенского сала, и головку лука... для этого бедного рыцаря, •— показала она на Игоря. Я метнул бешеный взгляд на «бедного рыцаря» и скатился с крыши. «Неужели они подшучивают над «подсобным хозяйством» моей ма­ маши? — думал я, спускаясь и вы­ лезая из погреба. •— Влюбленные кретины, посмотрим, как вы будете уплетать все это!». Когда я вернулся к ним с грибоч­ ками, с головкой лука, куском сала и черным хлебом, они лежали на почтительном расстоянии друг от друга и, свесив с крыши головы* смущенные, виноватые простирали ко мне руки и расхваливади, воспевали меня: — Саша... Чудный, милый Саша! Ты избавил нас от голодной смерти* Поедем втроем в экспедицию. Хоро­ шо? Они ни над кем не подшучивали. К чему глупые шутки? Они радова­ лись земной пище, пели дифирамбы моей мамаше и умилялись моей кротостью. Что-то и меня в них растрогало. «Черт бы вас побрал, глупыши счастливые!»— ворчал я про себя. Сначала хотел, а потом все-таки не поехал с ними в экспедицию... М. Р у м я н ц е в а Два стихо творения ^♦4 и и ^ и и и и и -• и ^ м В Центрально-черноземном книжном издательстве выходит из * * печати новый сборник стихов липецкой поэтессы Майи Румянцевой I * «Доверие». Ниже публикуются два стихотворения из этой книги. ; ^** * * « * М « 4 * « « * Н « * М * * « * * * М ♦♦♦♦«♦ И « И И М а л е н ь к и й С возмужанием голос у Робертино Лоретти стал слабым и зауряд­ ным. По-прежнему он звучит только с пласти­ нок... (Из газет). Такое в жизни бывает однажды — Последние «Браво!», последние «Бис!», ...Наверное, станет и тихо, и страшно, Если талант это что-то вчерашнее, Если в тебе ломается голос, Если ломается Жизнь. И вспомнится сразу орган и Мадонна, И храм тот высокий — начало карьеры. И небо бездонное, Р о б е р т и н о И небо бездомное С подмостков Флориды, С подмостков Ривьеры. Афиши прожитые — песни пропетые, У входа театра — толпа безбилетная, И репортеры, как дети, толпятся... Нелепейший век — век локтей и сенсаций! Век — щедрый без меры, Без меры — скупой, Где техника — памятью, злою и мстительной. Кого-то пытают электроиглой, Кого-то иглою электропроигрывателей..* Что снится тебе, большой Робертино? Наверное, что-то из близкого Детства, Где голос остался, Книги липецких а в т о р о в „ С а м о е д о р о г о е и Н. А к с е н о в ‘ р о з а Грохочет над домами и босиком! над хатами Чтоб снова, уподобившись Тяжелой артиллерией Весна. ребятам, Кричу: «Огонь!» Пройтись по лужам с ними И мощными раскатами заодно, Мне отвечают даль и вышина. Я не забуду, как в боях Вот это да! С улыбкою на небо солдатом Смотрю, намокшим чубом Я шел за счастье шевеля. стороны родной. Пусть дождик льет. А ливень льет. Дороги зарыдали Пусть больше будет хлеба. Слезою первозданной, Пусть, словно в бане, моется дождевой. Земля. А гром гремит, раскалывая дали, Кричу я канцелярии небесной: Раскалывая синь над головой. — Давай! Ушла гроза, свирепствуя, Давай! сверкая, Работай с огоньком! Громовой канонадой грохоча, Я знаю: это очень интересно — И тучи за собою увлекая, По-детски вдруг прошлепать Открыла небо солнечным лучам. Книжное издательство Черно­ земья выпустило повесть для ребят младшего и среднего школьного возраста — «Самое дорогое». На­ писала ее заслуженная учительница школы РСФСР Анна Николаевна Киселева, проживающая в г. Усма- ни. ...Живут в селе Ольшанке двенад­ цатилетние Славка и Костя. Во время каникул они сражаются на деревянных рапирах, до изнеможе­ ния гоняют футбольный мяч, ходят в лес за чудесными находками, ма­ стерят в сарае то лодку, то планер, эсмическую ракету. И всюду с — неразлучный пес Тобик. Ребята счастливы. Но на одного из друзей обруши- сь большое горе. Мать Славки жело больна — у нее рак же- ’дка. Из разговора взрослых мальчик случайно узнает, что мест­ ные ьрачи сделали все возможное дежда. Работает в Москве профес­ сор Соколов, который смелыми эк­ спериментами возвратил жизнь не одному обреченному. Но профессор перегружен работой, к тому же сей­ час он выехал к дочери в Кисло­ водск отдыхать. У юного героя по­ вести возникает дерзкая мысль: во что бы то ни стало добраться до знаменитого ученого и попросить у него «живой воды» для спасения матери. И вот два друга, а с ними и Тобик, едут в далекий путь. На­ чинается путешествие, полное не­ ожиданных встреч и всевозможных острых приключений. Описанию путешествия в книжке отведено много места, и на первый взгляд может показаться, что по­ весть относится к разряду приклю­ ченческих, развлекательных. Но это далеко не так. Автор раскрывает перед маленькими читателями до­ ступными для них средствами ве­ ликую идею гуманизма, учит любить человека, во имя его идти на под­ виги. Дело не только в том, что Славка понял, что у человека нет более до­ рогого и 'святого, чем мать, как об этом правильно сказано в аннотации к книжке. Двенадцатилетний герой понял и другое: с малоразгаданной болезнью, уносящей сотни человече­ ских жизней, нужно самоотвержен­ но бороться. Этой прекрасной цели он решил посвятить свою жизнь. И когда читаешь обращенные к Косте наивные Славкины слова: «Вот когда я стану ученым, то придумаю еще лучше лекарство, чтобы и в са­ мом деле мертвых оживлять», ког­ да слышишь восклицание профес­ сора Соколова: «А ведь, пожалуй, и найдешь!», тоже начинаешь верить, что Славка вырастет и станет в одну шеренгу с Павлом Корчаги­ ным, Олегом Кошевым, Алексеем Мересьевым. С педагогическим тактом, без на­ жима раскрывает писательница юным читателям окружающий мир, подводит их к свершению хороших поступков, к благородной мысли ,о чуткости и человечности. У Славки сжимаются кулачшки, когда про­ водница приказывает ему выбросить собаку из вагона. Славка отчаянно кричит: — Не-не троньте... Она ж-живая! Маленькие герои встречаются со многими хорошими людьми — ми­ лиционером в воронежском сквере дядей Васей и тетей Лизой на же­ лезнодорожном разъезде, тетей На­ дей в Кисловодске, наконец — с профессором ^Соколовым. Встречали они и плохих людей, вроде Пижон- чика, обокравшего ребятишек до последней копейки. Но все это опи­ сано во имя утверждения идеи гу­ манизма. А. Н. Киселева изображает Слав­ ку и Костю не прилизанными пай- мальчиками, а не лишенными недо­ статков, обыкновенными ребятами. Но в то же время это замечатель­ ные мальчишки — честные, смелые, жертвующие своим счастьем, чтобы сохранить жизнь славкиной матери. Их дружбе, товарищеской выручке могут подражать многие мальчики и девочки. Автора этих строк могут обви­ нять в поощрении не совсем педа­ гогичных фактов: дескать, ребя­ тишки без спроса удрали из дома, а их считают положительными ге­ роями. Думается, что такой вывод можно сделать, если рассматривать не принципиальное существо факта, а лишь его видимую оболочку. Слу­ чай этот наталкивает маленького читателя, прежде всего, на то, что­ бы он рос не равнодушным челове­ ком, в нужное время оказывался не в роди созерцателя, а действо­ вал бы решитедьцо во имя спра­ ведливости и человечности. В книжке есть и отдельные ше­ роховатости, но не они определяют ее значение. Повесть А. Н. Киселе­ вой учит наших школьников хоро­ шему. Хочется рекомендовать ее и родителям, как полезную для вос­ питания детей. Л. РОДИОНОВСКИЙ. Где слава — всесильна, Где в черном фраке последний маэстро. Ты утром выходишь В город, как в холод* И горло не надо кутать в кашне, И больно падает детский голос Самоубийцей со всех этажей... К л о у н А люди так любили цирк* Где — два часа из жизни мирной. Там разносили сытый крик На диво жирные гусыни. Под куполом, как будто ангелы, Летали женщины к луне. И люди изумленно ахали, И забывали... о войне. И он врывался на арену. Сосед нёш, клоун дядя Петя. В штанах потешных по колено, В огромном клетчатом жакете. С лицом и праздничным, и ярким, С лицом каким-то довоенным Смешно махал он рыжей палкой, Потешно падал на арене. И хохотал по-детски с визгом, В две струйки плакал невсерьез, Как будто бы ни разу в жизни, Не знал живых соленых слез... А я то знала — Прошлой ночью Над похоронною о сыне И плакал он, и тяжко корчило Худую выгнутую спину. Он плакал, слез своих не пряча. Беспомощно и без утехи. Впервые видела, как плачет, Как плачет клоун не для смеха. Бесцветен и безбров — без грима, Казался он совсем бессильным. А люди очень цирк любили, Где — два часа из жизни мирной.* И очень трогательно было Увидеть вдруг в весельи слов Худые ноги Буратмно Из-под коротеньких штанов. Средь грима, празднично цветного. Ведала я припухлость век, И понимала вдруг, что клоун — Грустнейший в мире человек*.