Ленинское знамя. 1965 г. (г. Липецк)

* мари 1965 г., Х> 51 (3252) Л Е Н И Н С К О Е З Н А М Я Се годня в Москве, в Большом Кремлевском дворце, открывается Второ й съезд писателей Рос­ сийской Федерации. Шесть лет прошло со времени первого учреди­ тельного съезда российских литераторов, который положил начало писательской организации респуб­ лики. За время меж^у двумя съездами в творчест­ ве писателей России, как и во всей нашей совет­ ской литературе, произошли замечательные пере­ мены. Появилось немало новых произведений про­ зы, поэзии, драматургии, завоевавших прочные симпатии широких масс читателей..Наиболее выда­ ющиеся произведения были отмечены Ленинскими премиями. Наши писатели своим творчеством активно вме­ шиваются в жизнь, помогают партии в идейном воспитании народа—строителя коммунизма. О но­ вом размахе творческой работы говорит и тот факт, что за время между съездами число писа­ тельских организаций краев, автономных республик и областей увеличилось на одну треть. В ряды пи­ сателей влилось немало новых молодых талантли­ вых литераторов. Съезд писателе й обсудит важнейшие идейно­ творческие вопросы и наметит пути дальнейшего развития многонациональной литературы, повыше­ ния роли писателей в культурной жизни советского народа. В качестве делегата от писателей нашей области в работе съезда примет участие поэтесса Майя Ру­ мянцева. Ее стихи, а также произведения других наших авторов публикуются на этой странице. Л И П Е Ц К , Площадь им. Ленина, М. РУМЯНЦЕВА. Я не п р о щ а ю И люди кулаки сжимают гневно, И гневом фраз планета вся объята, И я вам не прощу Ни сорок первого, Ни сорок третьего. Ни сорок пятого. ...Сирены с гарью доносил к нам ветер. Качало от бомбежек фотографии. Война — со стен смеялись дети. Война — живые дети 'плакали. А где-то фрау задыхались в танце, Одев крахмальные надушенные кофты. И девочка печальная из Брянска Им молча подносила - черный кофе. И фрау говорили о России Под ресторанные фокстроты и закуски. И как трофеи, на руках своих носили Перчатки длинные из кожи русских. Ходили фрау часто на спектакли, В антрактах шоколад лениво ели. И об актерах спорили в антрактах И сумасшедшую Офелию жалели.. А мне в то время—трудная Россия, И от трагедий—по спине мурашки. И рядом Конкурс на пьесы д л я д е т е й Уже тринадцатый месяц про­ должается Всероссийский конкурс на лучшие пьесы для детей, кото­ рый проводится Министерством культуры РСФСР, Союзом писа­ телей РСФСР, Ц К ВЛ КСМ , Все­ российским театральным общест­ вом и Министерством просвеще­ ния РСФСР. За указанный период в адрес жюри конкурса поступило и про­ должает поступать большое коли­ чество пьес всех жанров для теат­ ров юного зрителя и театров ку­ кол. Среди указанных драматурги­ ческих произведений есть и такие, которые, несомненно, займут свое достойное место в репертуарах детских театров. Последний срок приема рукопи. сей был определен 15 февраля с. г. Однако, учитывая то, что многие литераторы продолжают работать над конкурсными пьесами и учи­ тывая просьбы ряда авторов, ж ю ­ ри конкурса приняло решение о продлении конкурса до 15 мая 1965 года. Рукописи, направляемые на кон­ курс, должны быть подписаны не фамилией автора, а его девизом К рукописи прилагается обозна^ ченный тем же девизом запечЯ' тайный конверт, в котором автор сообщает свою фамилию, имя, от­ чество, адрес и род занятий. Пьесы следует направлять по адресу: Москва, К-74, Китайский проезд, 7 — жюри конкурса на лучшие пьесы для детей. сумасшедшая Мария Хохочет над могилою так страшно.., И мне смотреть невыносимо просто. Как с костылями он идет вагоном тесным, И даже ночью он приснится после Весь—из бинтов, из дерева и песни... А эшелоны все идут на Запад, И села все горят, горят, горят... И города имеют дым ный запах И пах нут, как шинели у солдат. М не видеть, как под балкою качаются, И слышать мне, как падают убитые... ...К нам до сих пор с расстрелов возвращаются, Не только не живые, * а гранитные. Стоят не горькие, а гордые и сильные... Нам целый век еще с войны встречать их. Я ныне протестую от России Всей силою ее и всей печалью. Я к ним иду, чтобы склониться ниц, Чтоб положить цветы у ног гранитных. Я приговариваю к смерти всех убийц, Я приговариваю к жизни всех убитых! Фото Н. Переведенцева. Л. ДУБИНА. & Т е л е ф о н Телефонный провод —. тонкий нерв. Вьюга в городе, как мальчишка вихрастый. Я сегодня занята. Целый день ж д у я слова: «Здравствуй!» В доме моем не видно окон. Вьюга с утра их , узорами студит... Черный, холодный те-ле-фон, сотвори чудо! Но он ни звука. Но он молчит, одинокий, чужой, бесстрастный... Одно только слово я жд у от него: «Здравствуй!» В. ФРОЛОВ. Т р у д Вновь солнце зимнее вставало И золотило .кромки труб. Игру на стеклах затевало И затевало утром труд, И плавилось металлом рыжим В решетках заводских ворот. Блестя на шапках и на крышах, Входило солнце на завод. О Ч Е Р К Сильный ветер гонит по дороге поземку. Колея от автомашин, за­ битая свежим снегом, заметно воз­ вышается и весело поблескивает, когда из-за облаков изредка про­ глядывает солнце. Пурга в конце зимы. Но Лыткин почти не видит, что происходит в природе. Идти по ^ , 1 хлому снегу тяжело. За ним остаются неосыпающиеся следы- дырки. Старик идет в правление колхоза, в село Панино из Малого Хомутца. Три недели назад подал заявление на.пенсию, а слуху никакого. В кол­ хозе Николай Евдокимович прора­ ботал двадцать пять лет. Был бри­ гадиром, а последние три года сторожем. С осени уже нигде не работал. Зрение совсем никудыш­ ное, и доктора посоветовали уйти на отдых. До Панина недалеко, всего каких- нибудь два километра, но идти трудно. Был бы Лыткин один — ни за что не пошел бы в такую непо­ году. Но у него есть жена, которая тоже давно сдала, а кормиться чем-то надо. Лыткины имели один­ надцать детей, трое умерли малы­ ми, восемь выросли и разлетелись, кто куда. «Пускай живут на здо­ ровье», — думает старик, шагая по колее. На полпути, где дорога пошла чуть в гору, Лыткин слышит позади себя приближение автомобиля. Он поспешно сворачивает на обочину под бугор, с которого сильно ме­ тет, и сразу попадает по колено в снег. Машина, фыркнув, останавливает­ ся. Скрипит в петлях, открываясь, дверца: . — Садись, старина! Подброшу до Панина! Скоро весна, а как бушует1 По голосу Лыткин узнает предсе­ дателя колхоза Федора Тимофее­ вича Сладких. Не двигаясь, старик некоторое время думает, как ему поступить, потом машет рукой, что­ бы машина шла дальше, и в знак благодарности кивает головой, ко­ торую вмиг обсыпало с бугра сне­ гом, и она побелела. Замешательство Лыткина предсе датель заметил. Высунувшись по плечи за дверцу, Федор Тимофе­ евич повторяет: — Залезай, батька! Чего думать? В такую погоду замерзнуть недолго Ездил в поле смотреть озимые. Хо­ роши! На метр покрыты шубой из слежалого снега. Садись, поехали! В ногах правды нет. — Спасибо, председатель, за приглашение. Со мной беды не при ключится. Привычен к метелям. Пешочком доберусь. Езжай! Наступает неловкая пауза. Слыш­ но, как гудят столбы вдоль дороги и свистит ветер в проводах. — Ну, как знаешь, — произносит председатель. Машина тронулась, оставляя поза ди себя две широкие борозды. По пробитой колее Лыткину идти стало легче. А не сел старик в машину по важ­ ным обстоятельствам. Сладких мог поинтересоваться, куда и зачем он идет, а ему не хотелось на ходу за­ водить разговоры о пенсии. Дело это серьезное. К тому же Федор Тимофеевич человек новый: недав­ но председатель и Лыткина не зна ет. Сладких родом из села Ратчино, что отсюда в тридцати километрах После войны он попал в Латвию и там председательствовал в колхозе Дела шли хорошо. Но его потянуло Р Г А в родные края. Сладких рекомен­ довали председателем в колхоз имени 1 Мая, который не мог «вы­ биться» даже в середняки. Колхозни­ ки согласились. Уделяя много вни­ мания хозяйству, строительству, но­ вый председатель повел настойчи­ вую борьбу с лодырями и тунеяд­ цами, и те в отместку прозвали его «пурга». Встретясь со Сладких, ста­ рику почудилось, как бы он и его не причислил к этой категории, и по этой причине главным образом не сел в машину. Вдыхая свежий запах снега, Лыт­ кин пустился в размышления о сво­ ей работе в колхозе. На ум пришло бригадирство. Сейчас пашут трак­ торами, думал он, убирают ком­ байнами — любо-мило. А в его время по большей части жали сер­ пами и пахали на лошадях. На весь колхоз имелся один трактор, но на нем мало работали, берегли, чтобы хватило надолго. Трактор служил мечтой для лучшей жизни. Сам Лыт­ кин парным плугом вспахивал за день по две десятины. Девяносто заездов на одну десятину, столько же на другую, а переложить на версты — получится шестьдесят. И пахал в лаптях. На первой десятине они рассыпались, бросал их к чер­ товой бабушке и босиком шагал за плугом. На ферме из Панина, которая уже была близка, но не видна из-за метели, раздавались людские голо са и рокот трактора. Лыткин не раз ходил по этой дороге, но впервые услыхал звуки, доносившиеся с фермы, и это его обрадовало. При слушиваясь к гомону людей, он пу­ стился в рассуждения о новом председателе. То, что ферма жила полнокровной жизнью даже в та кую вьюгу, старик приписал пред­ приимчивости Сладких. И во всем у него так, размышлял Лыткин. А на разгильдяев и пьяниц он, конечно «пурга». Это верно. А как же иначе? Правда, он их не отталкивает от себя, а наоборот, возится с ними Ему помогают парторганизация комсомол, учителя и медработники. «Почему шабашничаешь? Мало платят в колхозе? Обеспечим зара­ боток — становись к делу. Тебе нравится работать на свиноферме? Правду говоришь? Пожалуйста, иди туда, место найдем. А ты хочешь коров доить? А ты свеклу выращи­ вать? Неволить не станем, заступай на эту работу. Всем нашел Федор Тимофеевич дело по душе и обес­ печил заработком. А кто откажется от хорошего заработка в своем се ле? Нет таких дураков. Они нынче перевелись. Эх, было бы здоровье да я разве пошел бы за пенсией!» С этими мыслями Лыткин пришел в полдень в правление колхоза Стряхнув с себя снег, он сел у по­ рога на скамейку. Дом правления новый, построен при Сладких, старик это знает. Дрм ему нравится. А раньше контора размещалась в скособоченной избе под соломенной крышей. Зайти бы­ ло стыдно. Он по-хозяйски оглядывает дом. Прямо, как открывается дверь с улицы, расположена большая квад­ ратная комната для посетителей. Направо от Лыткина двери в парт­ ком. Налево — кабинет, председа­ теля. Бухгалтерия разместилась в двух комнатах. На одной — таблич­ ка: «Колхозная касса». Сегодня день выдачи денег на трудодни. С улицы то и дело заходят за получкой по­ жилые и молодые колхозники. Мно­ гих Лыткин узнает, здоровается, а молодых не знает. Молодые с ним здороваются. И ему опять вспоми­ нается его бригадирство. — Не замерз, отец? Федор Тимофеевич вышел из кабинета. Он в костюме, рубашка аккуратно отглажена, чисто выбри­ тый. На него приятно смотреть. Лыткин, приподнявшись, отвечает: — В движении никогда не за­ мерзнешь. — Это верно, — соглашается Сладких. — Зачем пришел в прав­ ление? — Пенсию хлопочу, председа­ тель. Федор Тимофеевич внимательно посмотрел на Лыткина. — А заработал пенсию? — Не одну, а две, мне думается, — отвечает Лыткин. — Правда? *— заулыбался предсе­ датель. — Сегодня как раз заседа­ ние по пенсионным вопросам. Ожи­ дай. Сладких Направился в кабинет и к себе позвал парня в полушубке, сидевшего у окна. Дверь за парнем осталась полуоткрытой, и Лыткин слышал их разговор. — Из Малого Хомутца звонил фельдшер, тяжело заболел ребенок и его надо срочно отвезти в Доб­ рое, в больницу, — говорил пред­ седатель. — Мне никак нельзя ехать, Федор Тимофеевич. Бригадир велел корма перевозить на ферму. — В буран? Д ругого времени не нашлось? — Мы вчера разворотили скирду День был тихий. Торопились, но все не успели перевезти. Теперь ее ■ снегом заметет. Бросать никак нельзя. Пошлите другого. Федор Тимофеевич, облокотясь на стол, на минуту задумался. Над кабинетом по крыше шуршал снег и гудело в печной трубе. Стекла в окнах тоненько звенели. — Все-таки тебе придется ехать,— немного погодя сказал Сладких. — Бригадир пусть другого человека поставит на перевозку. А ты шофер первого класса, и, я уверен, не за стрянешь в пути. — Понял, Федор Тимофеевич: до верие оказываете? — Если хочешь, то да. — Ну, что ж, поеду. Только в ка­ бине моей машины с ребенком не удобно. — Повезешь на моей. Она везде пройдет, да и тепло в ней. Разговор закончился, и Сладких подумал, что председатель — хоро­ ший, внимательный человек, и проз вище «пурга» ему никак не подхо­ дит. Вскоре нача­ лось заседание правления. Вто­ рым по счету раз­ биралось заявле­ ние Лыткина. Ки­ рилл Никитович Подольских, ком­ байнер, пожилой мужчина, честный и прямой по натуре, знавший хоро­ шо Лыткина, давал ему характери­ стику. Рассказал о нелегком трудо­ вом пути старика. Лыткину назна­ чили пенсию без возражений. Во­ просов не было. Только Сладких спросил: — Николай Евдокимович, как, по- твоему, когда лучше сеять гречиху? — Сей, председатель, когда кулик закричит в небе, — сказал настави­ тельно Лыткин. — Эта примета вер­ ная. Гречиха получится кустистая и дружно зацветет. Домой Лыткин вернулся поздно, на попутном тракторе. — Чего долго был, старик? — спросила жена. — Пурга задержала, — сказал Лыткин, сбрасывая промокшие ва­ ленки. — Пенсию дали. Мой дед был крепостной мужик, его не счи­ тали за человека. Барин два раза его продавал и два раза покупал. А его внуку, такому же мужику, как и он, пенсию дали. Пенсия мужику! Это надо понимать, Ольгуша! * Ф * Прошло пять лет с тех пор, как Лыткин получил колхозную пенсию. За это время произошли большие изменения. Теперь мимо Малого Хомутца ходят в Панино через каж­ дый час липецкие автобусы, и Лыт­ кину не приходится бить ноги, ког­ да ему надо зачем-нибудь в прав­ ление. А сельхозартель имени 1 Мая, которой бессменно руково­ дит Сладких, вышла в передовые. Не стало лодырей и шарамыжни- ков. Забыто и прозвище председа­ теля: «пурга». Во всем колхозе не найдешь человека, который сказал бы, что Федор Тимофеевич не­ справедлив или нечуток к людям. В настоящее время в колхозе идет назначение пенсий по государ­ ственному закону. Просматривая старый список пенсионеров, Сладких увидел, что Лыткин не получил при­ читающуюся ему рожь. Когда ста­ рик как-то зашел в правление, Фе­ дор Тимофеевич сказал ему: — Забирай, Николай Евдокимо­ вич, свое жито. Скоро пенсию бу­ дешь получать деньгами. Про свою рожь Лыткин забыл, но ему приятно, что о ней напомнил председатель. «Коммунист, одним словом, — ду­ мает Лыткин, выходя из правления, —Обо всех помнит». И старику хочется сделать тоже что-нибудь хорошее для председа­ теля, а что, он не знает. А на дворе, как и при первой их встрече, стоит зима, мороз и же­ сткий ветер гонит по дороге снеж­ ную поземку. Но Лыткин не замеча­ ет пурги. Т. ТУРКОВ. СТ. СЕРИКОВ. А р х и т е к т о р — Вот здесь пройдет большой проспект, А здесь—заложим скверы... На архитекторский проект Штрихи ложатся смело. Еще в мечте микрорайон, Покуда на бумаге; На пустыре цветет паслен, Журчит ручей в овраге. Еще ни деревца там нет И никакой дороги, Еще решает горсовет, Рассчитывает сроки, А ты уже в него влюблен Весь озаренный светом, Стал для тебя микрорайон Открытою планетой. Туда, где новым зданьям встать, Душа ракетой рвется... % А нам планету—заселять И обживать придется. Народ ные театры- л а у р е а т ы МОСКВА, 2 марта. (Корр. ТАСС). Семь дней в Кремлевском театре раздавались дружные аплодисмен­ ты. Они были наградой мастерству актеров-любителей Российской Ф е ­ дерации. Большой и заслуженный успех сопутствовал Неделе лучших народных театров России. Она за­ вершилась спектаклем «Клоп», пока­ занным Выборгским народным те­ атром Ленинградской области. Решением жюри Всероссийского смотра сельской художественной самодеятельности коллективы всех участвовавших в показе народных театров удостоены звания лауреа­ тов смотра. В прошлом году в Воронеже вышла в свет первая повесть липецкой писательницы Юлии Яковлевны Шифриной «Я — хо­ рошая девочка». С ейчас писа­ тельница работает над новой по­ вестью « Продавцы», отрывок из котор ой публикуется ниже. ю. шиФРина С ТОЙ поры, как Люда пере­ шла в отдел шелков, нет кон­ ца ее выдумкам. Ей кажет­ ся, что ткани лежат неподвижно потому, что равнодушны к свое­ му делу продавщины. Она бе­ рет остаток лилового шелка и дра­ пирует на себе блузку. Немного мрачновато. Она смотрит на остатки и быстро делает серебристый ворот­ ничок. Ожила вещь! —• Зачем ты портишь материал?— ворчит Настя. — Ничего не порчу: ткань распра­ вится. — Вы что, шить умеете?—спраши­ вает завсекцией Надежда Петровна. — Нет, не я, мама. Когда-то она работала швеей. А вообще мы все должны умет^ шить, чтобы давать советы покупателям. — Это верно. Хоть курсы органи­ зуй. — А что вы думаете!—расхрабри­ лась Люда. — Знаете, как было бы здорово! Тут же вот нарисовать по­ купательнице фасон соответственно ее фигуре, посоветовать цвет, точно высчитать метраж... — А сколько мне надо на блузку? —спросила полная женщина средних лет. — Вам? Никаких блузок! Только худощавым можно носить блузки. Я лучше подберу вам ткань на платье и такой фасон посоветую, что вы буде­ те казаться стройной. Во второй половине дня Люда стала разбрасывать волнами по прилавку горчичного цвета шелк в коричневых разводах, будто сворачи­ вая его в рулон. И тут же говорила одной женщине, какой силуэт юбки будет модным в весенне-летний се­ зон. У прилавка образовался не­ большой кружок женщин. Они при­ слушивались, глядя на Люду. А та пальцем рисовала в воздухе раскле­ шенный низ юбки. Покупательницы О т р ы в о к и з п о в е с т и „ П р о д а в ц ы " мяли шелк, достаточно ли плотен для костюма, подсчитывали, во что обой­ дется покупка. К прилавку протиснулась невысо­ кая блондинка с вздернутым носом и попросила отрезать два с половиной метра этого горчичного шелка. Рулон раскупался. Люда уже ус­ пела забыть маленькую блондинку, как вдруг она снова очутилась перед прилавком. Рядом с нею стоял моло­ дой человек с усиками. У него в ру­ ках был сверток с шелком. Он погля­ дел в упор на Люду, повернулся к блондинке и резко спросил: — Посмотри хорошенько, это она? Она тебе продала этот отрез? — и, получив подтверждение, уже взвив­ шимся голосом закричал:—Вы нас обмерили! Мы были в ателье. Д вух сантиметров не хватает. Что же это делается? Волна горячей краски прихлынула к щекам Люды. — Дайте отрез, я перемеряю. Вот... Ровно два с половиной метра. Страшная минута отступила. — Интересно, что вы делаете с этим отрезом, что у вас сходится? В ателье пишут на два сантиметра меньше. Вот квитанция! — наступал спутник блондинки. У прилавка собралась толпа. Пря­ мо стена людей. — Я позову заведующую,—сказа­ ла Люда. Лицо ее с уже отступив­ шей краской было строгим и в то же время растерянным. Надежда Петровна успокаивающе заговорила: — Сейчас смеряем. Тут ошибки быть не может. — Ха! Не может! Обыкновенное воровство называют ошибкой. Знаем мы вас, как облупленных! С одного сантиметр, с другого сантиметр, гля­ ди, к вечеру уже платье за здорово живешь!—не унимался молодой че­ ловек. Надежда Петровна смерила отрез, убедилась, что все в порядке, и стала спокойно ждать, пока человеку уси­ ками замолчит. Народ стал расхо­ диться. — Возьмите. Здесь два с половиной метра. Я допускаю расхождения на полсантиметра за счет деревянного метра. В ателье меряют санти­ метровой лентой... Надежда Петровна вышла из-за прилавка. — Ах, лентой! Все- таки придумали лазей­ ку! Люда, вся скованная, не смела повернуть го­ лову. Взглянув на нее, Надежда Петровна уви­ дела такое смятение у нее ыа лице, что нашла нужным сказать: — Сходи, Люда, в ателье и сверься. П ят­ надцатое ателье через улицу, против скверика. Знаешь, быткомбинат? Тут недалеко. Люда взяла в руки покупку. И скорее почувствовала, чем увидела, как за ними вылилась из универмага вереница «болельщиков». Может быть, вернуться? А что если эти лю­ ди пойдут за ними? Нет! Не может этого быть! Она пошла, не оглядываясь. И вдруг услышала, как мужчина с уси­ ками остановился и стал кому-то рассказывать, как его обмерили. Лю ­ да увидела любопытные взгляды. Какая-то старушка что-то шептала соседке. Надежда Петровна сказала, что ателье близко. Никогда в ее жизни не было дороги длиннее! Никогда за всю жизнь не требовалось столько мужества! Но вот уже и скверик. На скамей­ ках сидят старухи и, вытянув шеи, спрашивают, что случилось. В скве­ рике играют дети. Так же, как недав­ но она, Люда, прыгают по расчер­ ченным клеткам, так же, как она с подругами в детстве, на игрушечных весах взвешивают глину и песок и, может быть, мечтают стать продав­ щицами... «Совсем недавно... Сколько мне бы­ ло лет тогда? Года четыре. Я помню огромный замок,—ну, как кастрюль­ ка,—на двери домика. Это мама за­ пирала до вечера и уходила на ра­ боту в швейную артель. А меня при­ дет кормить в перерыв. Остальное время я провожу с эва­ куированной девочкой Тонькой-цы- ганкой. Первая заводила была она во всех играх. А цыганкой ее звали за танцы. Как она танцевала! Не Тонька, а какое-то сплошное колесо! Устроит, бывало, магазин возле за­ бора, вынесет яркие ленты, мамины косынки, понавесит, объявит магазин и сама сядет продавать. Покупай у нее и не заикайся, что хочешь быть продавщицей. Какие яркие лоскутки были у Тони! Иногда из лоскутков шила моя мама елочные костюмы, и Тонька устраивала танцы и спектак­ ли. Где такую найдешь, как Тоня! Только бы разочек дала побыть про­ давщицей, потрогать эти яркие лен­ ты, и, может быть, не горела бы ду­ ша, не мечталось бы стать продав­ щицей!» Окончив восемь клаосов школы, Люда поступила в торговый техни­ кум. И вот она—настоящая продавщи­ ца. Нет! Только бы дойти! Только бы оправдаться! Навсегда покончит она с торговлей, пойдет на завод уче­ ницей. Ее будут уважать, никто не посмеет заподозрить в нечестном по­ ступке! ...Что-то горячее подкатывает к глазам. Не заплакать бы! И когда, запаленная, вышла к са­ мому ателье, увидела, как к ней про­ бирается... Олег. Откуда он? Этого еще не хватало! Не понимая, зачем, Люда протянула ему сверток. — Что это? Кому передаете?—за­ прыгал человек с усикам^ , — Испужалась! — захлебывалась от восторга старушка. — Верно, ха­ халь! Олег еще не произнес ни одного слова. Он сейчас понимал Люду. А для нее с приходом Олега все пере­ менилось. Сердце оттаивало. Может быть, и не хватит каких-нибудь пол­ сантиметра? Надо было согласиться и устранить недоразумение... Откуда у людей столько злобы и возмуще­ ния? Значит, много случаев недоме­ ра? Неужели сознательно недодают? А ведь она так старается угодить и работать без ошибок! Олег молчит, но Люде чудится, чтб он говорит и утешает ее. В ателье закройщица напустилась на Люду: — Надоели, прямо жуть! Когда уж вы там угомонитесь? Как возьмешь в руки отрез, так не хватает! —* Погодите! А в этом отрезе сколько не хватает?—деловито спро­ сил Олег. — Откуда я знаю? Скажу заранее, что не хватает два-три сантиметра, как закон. Чего вы именно с этим отрезом пристали? — Вымерьте и напишите!—строго сказал Олег. — Я должен знать. — Вот вам! Сейчас принесли от- резик, полюбуйтесь! Десяти санти­ метров чистых нет. Закройщица развернула гладкую синюю шерсть. Внутренний конец (который покупатель мог и не ви­ деть) был растереблен, примят и пе­ рекошен. По перекосу недоставало десяти сантиметров. — Вот еще случай... Вот!—И за­ кройщица стала выбрасывать на стол один за другим отрезы. — Меряйте наш!—закричала, поте* ряв терпение, блондинка. В отрезе было ровно два с полови­ ной метра. — Значит, это вы себе резервик для воровства создали? Там не своровали, так тут! Что делается! Откуда беретесь?—кричал' покупа­ тель. И тут поднялся шум, крики. Когда все утихло, Олег кинулся искать Л ю ­ ду. Но ее не было. Нашел ее горько плачущей в коридоре. — Из-за чего плакать!—махнул ру­ кой Олег. — Они правы, правы! — всхлипнула Люда. — Я бы их рас­ терзала таких продавщиц. Стыд ка­ кой! После случая в ателье Олег стал ближе. Он вел себя как преданный друг. И у Люды теперь появилась такая потребность видеть его, пожа­ ловаться, посоветоваться! Как-то перед вечером в свой вы­ ходной она поднималась вверх по улице Помяловского. Люда любила эту улицу. Дома на ней как бы опи­ раются друг на друга. Было тепло, воздух еще пропитан зноем ушедшего дня. На самом подъеме старуха корми­ ла голубей. Люда знала эту женщи­ ну и здоровалась с ней. Голуби, сте­ ная, рвали крошки из рук старухи. А по другой стороне шел вниз Олег. Лицо его сияло добрым светом, И какой он нарядный1 В черном ко­ стюме, ослепительно белой рубашке. И в руках цветы. Это ими он разма­ хивал, удерживая равновесие и ро­ няя лепестки на тротуар. Он не видел ее. Ме>кду ними была улица, по которой катили машины. Между ними была жизнь. Он не мог видеть ее. Он думал, улыбался, был полон отчаянно-радостного волнения. И он ушел. Люда осталась. Нена­ видящая себя, нелепая... А он про­ шел мимо, не ведая, что прошел, мо­ жет быть, мимо единственного чело­ века. которому он был так нужен!