Ленинское знамя. 1964 г. (г. Липецк)

3 июня 1 9 6 4 г., № 128 (3 0 2 2 ) Л Е Н И Н С К О Е З Н А М Я Исполнилось 40 лет со дня ос­ нования литературно-художест­ венного и общественно-политиче­ ского журнала «Октябрь». У ко­ лыбели журнала стояли такие выдающиеся писатели, как Дм. Фурманов, Ф. Гладков, Б. Горбатов. Одним из первых редакторов «Октября» был автор незабываемого «Железного потока» Александр Серафимович. Многие годы жур­ нал вел Ф едор Панферов. На страницах «Октября» увидели свет блестящие произведения, вошедшие в сокровищницу советской литературы: «Во весь голос» В. Маяковского, «Песнь о великом походе» С. Есенина, главы из «Разгрома» и роман «Последний из Удэге» А. Фадеева, «Бруски» Ф. Панферова, «Тихий Дон» М. Шолохова, «Севастопольская стра­ да» С. Сергеега-Ценского, «Емельян Пугачев» В. Шишкова, «Юность Маркса» Г. Серебряковой, «Маяковский начинается» Н. Асеева, «Школа» А. Гайдара, «Обыкновенная Арктика» Б. Горбатова, «По­ весть о настоящем человеке» Б. Полевого, «Белая береза» М. Бу- беннова, «Человек с ружьем» Н. Погодина, «Золотая карета» Л. Ле­ онова. Нынешний состав редколлегии журнала стремится продолжать лучшие традиции «Октября», сложившиеся в течение десятилетий. А традиции эти в общих чертах сводятся к тому, чтобы твердо и последовательно бороться против буржуазной идеологии и ее влияния, неуклонно отстаивать и развивать принципы социалисти­ ческого реализма — коммунистическую идейность, партийность и народность литературы. Выдающиеся произведения, опубликованные в свое время в «Октябре». — лучшее подтверждение этих традиций. В этом на­ правлении журнал развивается и теперь. Об этом свидетельствуют напечатанные за последние два—три года психологически точная и смелая, поистине новаторская, по­ весть Э. Казакевича «Синяя тетрадь» и полная внутренней энергии и пафоса поэма Егрра Исаева «Суд памяти»; одухотворенная, по­ этичная повесть А. Маковского «Свет далекой звезды» и сложный по архитектонике, но прозрачно ясный по изображению героев р о­ ман Л. Первомайского «Дикий мед»; жесткая по внешнему рисунку, но внутренне глубоко гуманистическая повесть В. Максимова «Жив человек» и романтически приподнятый цикл новелл Владимира Фе- у н а с в г о с т я х ж у р н а л и а в и щ а дорова «Сумка полная сердец»; получивший широкую популяр­ ность среди нашей молодежи своеобразный роман-диалог А. Ан­ дреева «Рассудите нас, люди» и опередивший время большой проб­ лемный роман Антонины Коптяевой «Дар земли»; драматически напряженная лирико-философская поэма Василия Федоровича «Седьмое небо» и недавно опубликованная поэма Сергея Викулова «Окнами на зарю», пронизанная стихией истинно народного языка. Журнал закончил публикацию романа Н. Сизова «Трудные годы» и мемуаров Маршала Советского Союза В. Чуйкова «Конец треть­ его рейха». В номерах журнала читатель сможет познакомиться с новым романом С. Бабаевского «Родимый край», главная героиня которо­ г о — чуд&сная русская женщина-труженица, духовно богатая, свет­ лая, нравственно чистая; с превосходными новеллами старейшего советского писателя, давнего друга «Октября» В. Лидина из его новой книги «Париж ночью. Дождь»; с продолжением «Записей военных лет» В. Кочетова — героического повествования о подви­ гах советских людей в трудные дни обороны Ленинграда в 1941 году; с трагическим повествованием Б. Дьякова о подвиге героев- большевиков, оказавшихся за колючей проволокой в годы культа личности. С романом о жизни коммунистических бригад выступит Вадим Очеретин. «Вечный огонь» — так назвал свое новое лирико-роман- тиреское повествование о героизме и нравственной чистоте совет­ ской молодежи Владимир Ф едоров, уже передавший рукопись в журнал. Заканчивает доработку второй книги «Истоков» Григорий Коновалов, а Виталий Закруткин — второй книги романа «Сотворе­ ние мира». Редколлегия журнала считает своей задачей направлять дея ­ тельность журнала по единственно верному пути — по главной ли­ нии развития советской литературы и искусства. Р Е Д К О Л Л Е Г И Я Ж У Р Н А Л А « О К Т Я Б Р Ь » . Сегодня мы публикуем произведения из очередных номеров жур­ нала «Октябрь». О . К а л и н е н к о Мой первый герой Один умный человек сказал, что журналистами становятся в резуль­ тате совращения. Выучиться на жур­ налиста — в самом деле, нельзя, ка­ кой бы ни был у тебя диплом, — как нельзя, скажем, выучиться на иска­ теля приключений. Люди благодуш­ ные, кроткие в журналистику не идут. Я же окунулась в этот кипя­ ток по неведению, случайно... Как-то, после очередного судеб­ ного заседания, мы с молоденькой секретаршей, искупавшись в холод­ ной горной речушке, зашли пообе­ дать в кафе. — Знаешь, — отчаянно напррчи- 'вая свой салат, сказала она, — этот завскладом, которого мы сегодня разводили, — на нашей улице жи­ вет. Бабник — жуткий!.. Любая под­ лость сходит ему' с рук, как будто и нет правды на свете... — Верно! — воскликнул рослый худой человек в парусиновом френ­ че и мохнатой, не по сезону папа­ хе. — Нет правлы! Я-почти не заметила, как он под­ сел к нам, — только собеседница моя замолчала вдруг, позабыв, что хотела сказать. Меня поразила пронзительная го­ лубизна его глаз на смуглом гор­ боносом лице с взлохмаченными, чертополохом, бровями. Такие чис­ тые, небеано-голубые глаза бывают, по свидетельству специалистов, толь­ ко у ангелов. — Ах, правильно говоришь!!—вы­ крикнул он еще раз, оттопырив сто­ ловый нож так, словно собирался танцевать лезгинку. —■ Правды в этом городе нет! А может — я от­ кровенно тебе скажу — и «нигде нет! При этом он был совершенно трезв. Соседка ■моя зачем-то ущипнула меня за руку. — Вы, наверное, горец? —• поин­ тересовалась я. Наш воинственный единомышлен­ ник, спрятав свои неправдоподобно голубые глаза под укрытием бровей, решительно ткнул вилкой в сторону испуганной официантки: — Она меня знает. Меня все здесь знают!.. — И чтобы у меня не оста­ валось на его счет никаких сомне­ ний, добавил: — Да, я горец, доро­ гая! Только давно в родном ауле не бывал. Такая судьба. • < — Ктр вы по специальности? —■ Сказать, дочка?.. Тоже испу­ гаешься: такая судьба1.. — Он явно спихивал на злой рок свое бурное прошлое. — Только я теперь — чест­ ный человек. Паспорт имею. Женил­ ся... Прошлое не вспоминаю. ^ меня тридцать пять лет судимости за раз­ ные случаи, это всякий знает. Но я решил жить честно, — с нажимом, как пишут исключения в правилах школьной грамматики, повторил он. — И еше не передумали?' Мой новый знакомый тяжело вздохнул: — Ай, дорогая, сам я теперь не знаю, чего хочу 1 Я перестал верить людям. — Значит, прежде верили? *— То были другие люди, дочка. Там нас держала вместе опасность. Соседка моя, между тем, делала какие-то непонятные знаки офици­ антке. — Видишь, как меня все боятся? — громко спросил он. — А ведь я еще, извиняюсь, никого здесь не за­ резал. Я еше только собираюсь за­ резать! — Не стоит так -нервничать... Ма­ ло того, что какой-то тип разозлил вас, вы еше под суд из-за него по­ пасть хотите. Какой вам смысл? — Ах, правильно говоришь! Ты наверное все про меня знаешь? — Нет. Я даже не знаю,..как вас зовут. — Пожалуйста, зови меня дядя Алим. — А отчество? — Какое отчество!.. У меня даже, извиняюсь, фамилии, нет. Под чу­ жой фамилией живу! — А почему вы так громко об этом говорите? Ведь о таких вещах принято говорить потише. п ОшрЫвок из повести „ОгпветЬ себе" — Потому что я решил быть чест­ ным! Этот человек, при всей криминаль­ ности его биографии, поистине одер­ жим честностью... — А чем же вас, дядя Алим, здесь обидели? — Вот! — он облизал пальцы, по которым стекал жир. — За мою че­ стность ишака из меня делают. По­ нимаешь? Все говорят: коммунизм, давайте построим коммунизм, да? И я читал газеты, слушал радио, ре­ шил: коммунизм надо! Говорю ж е­ не — я тут на вдове женился, очень замечательный женщина... говорю: твоя квартира большая, можно ку­ рорт-ников пустить, деньги брать, только лучше поменяемся с соседом, у него четверо детей! Соседа я лег­ ко уговорил: объяснил — бесплатно с тобой меняюсь, другом быть тебе хочу. Жену свою долго уговаривал, очень долго, но тоже уговорил... Дядя Алим помолчал немного, ви­ димо вспоминая подробности этого семейного симпозиума. — И что, ты думаешь, сосед мне за это сделал?! Серый волк он, а не сосед: судиться со мной стал — за мой собственный сарайчик!.. Я свои­ ми руками этот сарайчик шифером покрыл, там моя мастерская: людям замки делаю, деньги зарабатываю. А он у меня сарайчик, забирает! Я при свидетелях — прямо на дворе ему сказал: 'зарежу, как собаку! — Все-таки -не режьте его, не сто­ ит наживать из-за него лишние не­ приятности. Это, наверное, по рай­ онному плану — есть такой план в каждом жилотделе — бывший ваш сарай считается принадлежащим к теперешней квартире соседа. Конеч- нб, честный человек, на месте этого соседа, не стал бы судиться... Если я что-нибудь выясню о вашем са­ рае, как мне вам об этом сообщить? — Захочешь меня найти — спроси в этом дворе, «напротив, дядю Али­ ма, все меня знают!.. Только скажи, пожалуйста: ты меня, темного чело­ века, не обманешь? Если обманешь — значит, правды нет. Так я стала добровольным хода­ таем по чужому делу. Но в местной газете считали, что разбираться в этом деле — с сарай­ чиком — «не цадо: у них тогда, дей­ ствительно, была работа поважней. В редакции было пусто: почти все ушли в райком, на пленум. Деж ур­ ный по номеру — литсотрудник Зу- радзе, похожий на располневшего лермонтовского Демона, с «нескрыва­ емым раздражением сказал: — Да вы знаете, с кем вообще имеете дело? Вам непростительно связываться с такими элементами!.. Он рецидивист, на нем пробу ста­ вить негде... Пускай сначала развя­ жется со своим темным прошлым, а потом уже на соседей жалуется! Я ушла ни с чем. Я почувствова­ ла, что страсть дяди Алима к прав­ де вызвала ответную страсть, но­ сящую форму самозащиты. Самозащита — понятие сложное. Из всех, существовавших в прежние времена правителей, только Петр Первый догадался издать закон, что сила обороны должна соответство­ вать силе напапения. Иными слова­ ми: из пушек по воробью не стреля­ ют. Дядя Алим, в котором просну­ лась дремавшая столь долго совесть, хочет стрелять из пушки по воробь­ ям. Этим он озлобил других и сам попал в положение воробья, по ко­ торому бьет целая батарея. Но это все — посторонние рассуж­ дения. А сейчас главное — вернуть дяде Алиму его сарайчик, под ши­ ферной крышей которого, заключе­ на вера бывшего уголов«ника в че­ ловеческую порядочность. А что, ес­ ли я сама по-хорошему поговорю с Серым волком? Коварный сосед уже пришел с ра­ боты. Работает он дворником в гор- м С е р д ц е О п я т ь т ы , с е р д ц е , в зв о л н о в а л о с ь ! О п я т ь ты , с е р д ц е , р а с х в о р а л о с ь ! И с н о в а сч ет ч и к н а д т о б о ю С ч и т а ет п у л ь с а п е р е б о и , И д о к т о р , у л ы б а я с ь м и л о , Т в е р д и т , ч т о б м ен ь ш е ты л ю б и л о , Ч т о б ты б у т ы л к и с т о р о н и л о с ь ... Ч т о б м ен ь ш е н е н а в и ст ь ю б и л о с ь ... Н о ч т о, с к а ж и , С т о б о й с т р я с е т с я , К о г д а н е с т а н е ш ь ты б о р о т ь с я ; К о г д а ты в ер н ы м б ы т ь у с т а н е ш ь И п ер в ы м ж е в б о ю н е в ст а н е ш ь ; К о г д а ты п о д л о с т ь н е о с у д и ш ь ? Т а к б у д ь ж е д о к о н ц а с у р о в о , К б о я м и т р у д н о с т я м г о т о в о ! К г ч т о ч н а я к а р д и о г р а м м а , Н а ш п у т ь и г р о з е н и в ел и к : С к ач о к в п е р е д , и с н о в а я м а , И с н о в а в зл е т , к ак го р н ы й пик! Перевел с болгарского В. Виноградов. Но дядя Алим, как ни в чем не бывало, достал из кармана потер­ тый сафьянный футляр: — Моя любимая отмычка был. Тебе дарю, на память. Я радостно рассмеялась. Проис­ ходил этот знаменательный разговор посреди двора, — рядом с сарайчи­ ком, который был перенесен после статьи в газете. — А можно ею пользоваться? — спросила я с научным интересом, — Не надо пользоваться, — не­ возмутимо отвечал Алим. — Зачем? Так живи! Положительно, у раскаявшихся разбойников (так же, как у анге­ лов) нет чувства юмора. — Я хотел тебе, подарить фото,— серьезно продолжал дядя Алим. — Потом подумал: зачем тебе фото старика?.. А отмычка — тебе инте­ ресно. Случайно на глаза попадет­ ся — вспомни: есть на свете такой дядя Алим, который решил всегда жить честно. Это был мой первый герой и пер­ вый подследственный, оправданный много. Оказалось, печать имеет уди­ вительное свойство, выгодно отли­ чающее ее от свода законов: газета находит ответ на самые трудные вопросы, заглядывая в будущее че ловека. | И в а н Р я д ч е н к о Р о с с и я Я — в ь ю ж н а я , о с е н н я я , в е с е н н я я , Р о с и с т а я Р о с с и й с к а я зе м л я ; М еч Е р м а к а и л и р и к а Е с ен и н а , И к о л ы б е л ь р а к е т о к о р а б л я . К о л ы ш у н а г р у д и л е с а и п а ж и т и , П л о д ы и з е р н а щ е д р о с т и зе м н о й . З а ч е м вы , ж у р а в л и , к р ы л а м и м а ш е г е ? Б еск р ы л ы вы в с р а в н ен и и с о м н о й . Г л я ж у с ь я в н е б а с и н и е п р о га л и н ы , В л а д ы ч и ц а д в и ж е н ь я и о г н я . Н е ж у р а в л и — Г а г а н о в ы , Г а га р и н ы — В о т к р ы л ь я , В о з н о с я щ и е м ен я ! Б о р и с К у л и к о в М а й Н а Дону цветут жерделы , Вербы гонят пятый лист , Гр озовой , хмел ьно й, д ождевый Воздух крепок , Воздух чист. Освежает и бодри т, Словно сок березовый. В буйной кипени сады Бело-розовой! — Хорошенько землю грей, Будь поярче, подобрей,— Люди солнце попросили , М ай гуляет по России! Н а далекой на Чукотке Вьюги застудили глотки. Сели отдохнуть метели Н а полярной параллели. Грохнули на Е нисее Под дыханьем мая льды. Н а целинных жито сеют , В Ленинграде ночь белеет , Н а Куб ани фрукты зреют , Т олько-только зеленеют Н а Тамбовщине сады. Всюду травы прут густые: Май гуляет по России! Пахнут медом липы в Суздали, В Пензе грянули ручьи. А на Курщине Без устали Распевают соловьи. Людям любится красивей: Май гуляет по России! См олят лодки поморяне , Гр узят в баржи апатит , Н а Тайшете примеряют , К ак бы гору своротить. Русских наливая силой , М ай гуляет по России! И от края и до края , Р асправляя грудь и стать , Пьет Россия воздух , м ая, Чтоб еще сильнее стать! В л а д и м и р Ф и р с о в •— ---------------------------------------- --—■ ■ • Некоторым моим современникам Современность... Часто этим словом Кое-кто старается прикрыть Неприкрытой бездари основу, Жалких мыслей порванную нить: «К черту трудолюбие! Да будет Хаос отрицанья утвержден. Человек,—запомните, о люди!— Для сомнений На земле рожден. Сомневайтесь! — В истинности века, Нечего безмолвствовать и ждать! Сомневайтесь— В праве человека Жизнь традиционно утверждать. Сомневайтесь — В правоте героев. Сомневайтесь — В правоте отцов. Сомневайтесь — В тех, кто вышел строить, Подставляя трудностям лицо. Сомневайтесь!..» И орут кликуши. И с великой хитростью ловца Ловят в сеть доверчивые души И легко ранимые сердца. Сомневайтесь, Отрицайте смело Все победы нынешних годов!.. Ну так что ж, родные, / ближе к делу, Я готов к сомненьям, готов! Сомневаюсь (и сомненье свято) В том, что вы — пророки и творцы, В том, что вы — заблудшие ребята, А не проходимцы и дельцы. Проходимцы! Спек улянты слов а, Творческого профиля жулье. Слушайте, я повторяю снова Это отрицание мое. Вам удастся навязать едва ли То, что будет застить белый свет. «Мы еще Некрасова знавали, Мы еще калинушку певали»,— Как сказал моей земли поэт. Мы еще героев не воспели, Чтобы дать им славу отрицать. Мы еще о многом не успели В полный голос людям рассказать. Знаем, Что не все у нас порою, Хорошо бывает. Только вот — Зря суетесь в судьи и герои Времени, Что мимо вас пройдет. Схватитесь за голову, учтите! А пока, Самих себя любя, Отрицайте! — Только научитесь Отрицать сперва самих себя. В а д е н т и н В о л о г д и н С о лн е чн а я корона Да, будет день. Он после станет датой. Потом — великой датой прошлых лет. Зем ной пилот , Ку рносы й, вес нушчатый , Сойдет на Марсе, крепко отпечатав Свой первый след, Свой Самый первый след, г.. Всех полководцев мира знаменитей, Не бог, не царь, а просто Человек, Запечатленный в бронзе и граните, Перешагнет он в двадцать первый век. И поплывут рассветы и туманы , И лив ни заструятся по плечам. Орлиный профиль Астрокапитана Мальчишкам совете — должность не ахти какая высокая, но двррник горсовета зна­ ет, через какую дверь войти к на­ чальству. Даж е ордер на обмен вы­ дан был Серому волку вне общей очередй. — На законном основании!.. — твердит он. — Сарайчик теперь офи­ циально мой. Такие люди больше всего на свете боятся бумажек — и я показываю ему свое удостоверение: «Вр. И. О. судьи». — На вас поступила жалоба, и жалоба справедливая. Верните со­ седу сарай. По совести. — Если отеудять обратно, конечно же, верну. Но по плану теперь, зна­ чить, тот сарайчик ближе располо­ женный к моей теперешней кварти­ ре. А какой сарай ближе — такой, значить, и мой! Своя рубашка ближе к телу. Ло­ гично, законно и все-таки бессове-, стно. — Послушайте, это же черная «не­ благодарность!.. Вы должны были устроить хорошее новоселье в этой своей новой квартире и позвать дя­ дю Алима, как почетного гостя! — Буду я его еще пускать к себе, уголовника такого! У мене дети растуть!.. Серый волк знал свои права... И разъяренная всей этой волокитой, я написала письмо в одну централь­ ную газету. Ответ из Москвы пришел скоро и в самой неожиданной форме: это было мое же письмо, которое газета 'опубликовала, созвонившись пред­ варительно с горкомом партии. Газету , мне принес прямо в суд мой руководитель. Нельзя сказать, чтобы у него был довольный вид — и он имел, конечно, основания для недовольства мною. Не говоря уж о том, что ему самому основательно влетело зй бюрократизм, я из-за тре­ волнений с этим злосчастным сарай­ чиком запустила очередной брако­ разводный процесс, который офици­ ально был мне поручен, и легкомыс­ ленные молодые супруги за это вре­ мя успели помириться. Практику мне не засчитали... Вот что бывает, когда вмешиваешься не в свои дела. * * * На прощанье дядя Алим мне ска­ зал: « — Мы с женой думали, думали и решили: надо тебе подарок сделать. У меня похолодело сердце: вот чего еще не хватало!.. ................................................................................ . будет сниться по ночам. И дедушки поведают внучатам.., Но это все в грядущем. А пока Стоит на Марсе парень веснушчатый, Довольный И растерянный слегка. В потоке звезд Звездой голубоватой Земля, как сновиденье, далека... О, риторы седые, подскажите Весомые и мудрые слова, Что изречет он, первый небожитель: Де-мол, открыта новая глава... Созвездья и туманности, глядите, Как может разум дерзостный парить... Да вовсе не такой уж он любитель Торжественные фразы говорить! Величием события объятый, Не будет думать, Что и как сказать, А пробасит: — Давай сюда, ребята! Приехал и, мол. Можно вылезать. И ноги разминая , огл ядится, Потрогает остывшие рули , Потом дополнит: — Ничег о ...землица. А все-таки куда ей • до Земли! В р а д и а т о р н о м ц е х е л и п е ц к о г о м е т а л л у р г и ч е с к о г о з а в о д а « С в о ­ б о д н ы й с о к о л » х о р о ш о т р у д и т с я с т е р ж е н щ и ц а Р а и с а В л а с о в а . О н а е ж е д н е в н о в ы п о л н я ет с м ен н ы е з а ­ д а н и я н а 1 2 0 п р о ц ен т о в ^ у ч а с т ­ в у е т в о б щ е с т в е н н о й ж и зн и ц е х а , я в л я е т с я а к т и в н ы м р а с п р о с т р а н и ­ т ел ем п еч а т и . Н А С Н И М К Е : Р а и с а В л а с о в а (в ц е н т р е ) п р о в о д и т п о д п и с к у на г а зет ы и ж у р н а л ы с р е д и к о л л е к ­ т и в а ц е х а . Ф о т о К . Ю р о в а . В л а д и м и р и д и н Т И Ш И Н А К олокол вечерней мессы звонил пустынно и заунывно, месса конча­ лась, и по ступеням церкви святого Северина спускались две старухи, одна —- согнутая под прямым углом, и другая, помогавшая ей идти, са­ женного роста, с красным квадрат­ ным лрцом под черной соломенной шляпкой. Потом сошла полная, бо­ лезненная женщина в мантильке времен начала века и старичок, по­ хожий на .пепел сигары. Колокол отзвонил, площадь опу­ стела, и прилегающие улички тоже опустели. ...Было воскресенье, на ок­ нах магазинов глухо лежали спу­ щенные жалюзи из волнистого же­ леза. Сквозные зеленые жалюзи па всех окнах были спущены, словно дома были пусты и никто не жил в них. Дверь одного Из подъездов открылась, из него вышла парочка, и сейчас же в окне наверху подня­ ли жалюзи, и две женщины в чер­ ном перегнулись через подоконник, с торжествующим любопытством гля­ дя парочке вслед. Потом наступил вечер. В церкви, где кончилась мес­ са, горели свечи, и цветные витра­ жи наверху — гранатовые и синие— налились сумерками. В кафе «Бергин» пришел посети­ тель, маленький сухонький прови­ зор в золотых очках, владелец ма­ газина санитарии, и занял свое обычное место за столиком, в самом углу веранды. Отсюда можно было наблюдать за всеми, кто приходит, и видна была перспектива улицы, не заслоняемая посетителями. Гарсон привычно принес бутылку аперитива, и рюмку на блюдечке с цифрой, обо­ значающей стоимость потребляемо­ го. Потом он принес газету на пал­ ке, и провизор стал читать газету и отпивать аперитив крохотными гло­ точками, чтобы продлить удовольст­ вие. Соседний столик был еще пуст и тоже дожидался обычного посети­ теля в этот воскресный предвечер­ ний час. Посетитель вскоре пришел. Эго был тучный, багровый, словно толь­ ко что принимавший участие в беге, человек. Он тяжело сел на металли­ ческий стульчик, с двух сторон ко­ торого провисли части его могучего зада. Провизор приподнял шляпу, приветствуя знакомого — страхово­ го агента. Гарсон так же привычно принес и пришедшему бутылку и рюмку на блюдечке, только это был арманьяк. — Какие новости?—спросил агент, кивнув в сторону газеты на столике. — Тяжелое столкновение десиги- тонкн с легковым «Фиатом», владе­ лец «Фиата» погиб. — Носятся, — сказал агент, — напьются и носятся. — Арестован неуловимый Саша,—.. сообщил провизор не без торжества. — Полиция многих стран Европы его разыскивала, но наша полиция оказалась на высоте, она его при­ хлопнула. Больше ничего особенно­ го, дальше политика. — Не хочу политики, — сказал агент. — Я тоже не хочу... пусть о поли­ тике думает президент, для этого его выбирали. , — Мысль правильная, — одобрил агент. Он опрокинул рюмку арманьяка и ему сразу стало жарко; провизор отпивал свой аперитив маленькими Р а с с к а з а глоточками, только смачивая язык; по временам кончиком языка сн проводил по краешку усов, они были тоже приятного вкуса. — Ненавижу политику. Политика грязная вещь и притом беспокой­ ная... я сторонник спокойствия, — сказал агент. — Однако есть люди, которые делают себе карьеру на политике, зато потом их навсегда забывают... спокойствие и вечность неотделимы, — произнес провизор умудренно. Он отпивал свой аперитив, а стра­ ховой агент боролся с соблазном заказать вторую рюмку арманьяка, но бережливость победила. — Добрый вечер, — сказал он со вздохом, приподнимая свою черную шляпу. — Добрый вечер, — приветство­ вал провизор сухонькой ручкой. Он остался читать газету, про­ смотрел номера билетов очередного тиража: Национальной лотереи и сверил их с цифрами в своей запис­ ной книжечке. Потом он просмотрел таблицу результатов скачек и объ­ явления о продажах автомобилей по случаю. Рюмка все же опустела, и он незаметно сунул в нее язык и вылизал остатки. Затем он свернул газету, расплатился и вышел из ка­ фе: воскресные развлечения были закончены. Над зданием кино «Юг» зажигалась и погасала реклама фильма с учас«ием соблазнительной Дани Роден. За столиками кафе на центральных улицах еще сидели по­ сетители, и в одном из кафе было новшество — телевизор; если бы не многолетняя привычка к своему сто­ лику, конечно, было бы выгоднее за те же деньги просматривать фильмы. Провизор все же замедлил шаг, проглядел издали несколько кадров Из кинохроники — показывали скач­ ки — и пошел дальше. В боковых уличках было уже совсем темно и безлюдно, и церковь святого Севе­ рина закрылась на ночь. Подойдя к своему дому, он увидел вдруг на его фасаде свежую надпись мелом: «Не пройдет!», и хотя над­ пись была отвлеченной, он с негодо­ ванием поглядел на нее, сразу как бы приобщившую его дом к полити­ ческой агитации. — Спуститесь и сотрите гнусную надпись на доме... — сказал он слу­ жанке. — Я требую стирать любую надпись, от кого бы она ни исходи­ ла. Ни в каких политических делах я не участвую. Он подождал, пока служанка спу­ стилась вниз с тряпкой и, подойдя к окну, поднял жалюзи и стал вглядываться, как служанка дейст­ вует. Был уже десятый час вечера, время сна для людей деловых и твердого распорядка жизни. На ули­ це стало совсем тихо. Часы на баш­ не печально и меланхолически про­ били сначала десять, потом одиннад­ цать. В двенадцаюм часу тишину вдруг всколыхнул ноющий, перели­ вающийся из звука в звук, сигнал полицейского автомобиля. Автомо­ биль, всхлипывая, стремительно нес­ ся куда-то, как бы напоминая, что полиция всегда поражает, как меч. Кафе «Бертин» за­ крывалось в полночь, и перед самым его закры­ тием к стойке, обитой жестью, подошли двое и заказали по рюмке коньяку. — Что случилось в городе? — спросил бармен, стоявший с зака­ танными рукавами рубашки за стой­ кой. — Ничего особенного, — отозвал­ ся один из посетителей, большено­ сый, с челкой черных жирных волос, подстриженной почти над самыми бровями. — Подстрелили алжирца, чтобы он не болтался под ногами. — Убийцу задержали? — спросил бармен. — Как же, — сказал большено­ сый, — держи карман шире. Бармен посмотрел на его руки, лежавшие на краю стойки, и отошел в сторону. — Еще два коньяка, — сказал большеносый. — Да поживей, нечего нас разглядывать. Бармен достал с полки бутылку, налил две рюмки коньяку и сейчас же, как только посетители ушли, то­ ропливо опустил тяжелое железное жалюзи над входом, оставив только лазейку внизу, чтобы выбраться. Когда провизор в восьмом часу утра вышел из дома, утренняя мес­ са в церкви святого Северина уже началась, колокол монотонно опове­ щал об этом прихожан, и в конце улицы показались две. старухи, од­ на — согнутая под прямым углом, и другая, помогавшая ей идти, сажен­ ная, с квадратным красным лицом под черной соломенной шляпкой. На улице было еще совсем тихо, и во всем городе с его узкими уличками и старинными церквями было.сов­ сем тихо, и колокол утренней мессы привычно утверждал, что тишина вечна и никогда не меняется. ,