Ленинское знамя. 1960 г. (г. Липецк)

Д 7 декабря 1 9 6 0 г.. Л» 2 9 6 ( 1 9 6 8 ) Л Е Н И Н С К О Е З Н А М Я 3 в ш С тихи о Ленине :~А Когда-нибудь Когда-нибудь В грядущий век С букетом роз в руках Пойдет с работы Человек От пульта иль станка. Сквозь время Вижу я вдали, Как 'Ловок, счастлив, мудр, Идет он, (Труженик Земли, Высок, Прекраснокудр, Он покорил давно Луну, Венеру покорил, Он поднял Марса целину И к звездам путь открыл. Он будет думать о делах Своих очередных, О друге, что летит в мирах 'Далеких, неземных. Он на взошедшую звезду Невольно бросит взгляд, Где на космическом посту Его дежурит брат. И вдруг в старинный сквер зайдет, Застынет недвижим. За сквером движется народ, Сверкают этажи, Бурлит кипучей жизни шум. А здесь — святая тишь. Здесь — эр прошедших честь и ум — Встал, как живой, Ильич. В бессмертной бронзе воплощен, Он устремлен вперед, Зовет к высотам новым он, На подвиги зовет. Его призывы слышны там, В космической дали, Отважным, пламенным сердцам Всех сыновей Земли, Когда-нибудь, В грядущий век, Как и сегодня ты, Положит тихо человек На памятник цветы. Наследник пламенных сердец, Борьбы великой сын, Он здесь— и школьник, и творец, Вселенной властелин, ’ Н. ЧИБОТ. Боринский район. В ПЕТРОГРАД Паровозик мчится среди сосен, Хмуро смотрят ранние снега. Разметая им дорогу, осень Обнажила рощи донага. Поздний вечер. Холодно- и сыро. Даль пустынна. Зябнет тишина, Спят давно на полках пассажиры, Одному лишь только не до сна. За окошком от деревьев тени. Перелески, тишина болот. И глядит задумавшийся Ленин, Родину, Россию узнает. Из окошка выглянуть не вправе, Пламенем из топки озарен, По стране огромнейшим составом В паровозной будке едет он. Не сегодня-завтра полным ходом Этот поезд врежется в века, И раздаст он людям мир, свободу Щедрою рукой большевика. Шумно запыхавшись на морозе, Шапки дымовые разбросав, Мчит трудолюбивый паровозик Нужный революции состав. С. ЕРМАКОВ, колхозник сельхозартели «Россия» Краснинского района. & ☆ ' '☆ Нерешительная зима.., • Фотоэтюд Е. Любуня. (ИЗ снимков, поступивших на областную фотовыставку). Г л а з а Ночь крадется заросшей тропкою, Шелестит у ручья лоза. Мне б хотелось увидеть кроткими Недоступные эти глаза. Лишь туман над лощиной курится, Да-дрожит на осине лист. А они почему-то хмурятся, Грустно смотрят зачем-то вниз. Вот уж месяц холодный краскою В ночь рассыпал свои лучи, Вдруг они улыбнулись ласково И пропали где-то в ночи. Озаряется небо вспышками, Видно, будет опять гроза. Где ж искать мне вас, где отыскивать, Дорогие глаза? Т. ШИШКОВА, студентка. н о в о с е л ь е м ! I И в саду, и на леоной опушке, Отпылав, давно пожар потух. Словно кто-то распорол подушки И пустил по ветру белый пух, Я от этой смежной карусели, | Как в далеком детстве, без ума. Рад тебя поздравить с новосельем Скромной строчкой, ■ дата-' Русская зима! Б. ЦВЕТАЕВ. —н■I I■ -сТО&Ц ЫН О С Т А Р И К А Х И РЫ БКЕ ( Н е Как в сказке, за лесом на взгорье, Где белые чайки кружили, У самого Волжского моря Дед с бабкой на пенсии жили, Корыто у них развалилось По веской и важной причине: Старуха с бельишком возилась Обычно в стиральной машине. Крылечко и прочая мебель — Блестит все от верха до низа. В избе — не какая-то не.быль, А просто стоит телевизор. И если имеешь хотенье к а з н а ) И в зрении нету осечки, То разные там представленья Просматривать можно и с печки. Положим и так: надоело Старухе на печке валяться. Старик ее — плевое дйяо! — Везет в «Москвиче» покататься. Ругается бабка не шибко, А дед молодеет от счастья. Зачем им какая-то рыбка Нужна при Советской-то власти! Н. ЕМЕЛЬЯНОВ, учитель. с. Плеханове. И. ГЕРАСИМОВ М Г Н О В Е Н И Е Виктор Сухинин собирался в до­ рогу, собирался не один, с Машей Волковой, женщиной, которую по­ баивались даже самые озорные ре­ бята. В поселке строили подстан­ цию, торопились, работали без про­ дыха. Женщин было мало: двое сре­ ди монтажниц, да трое девчонок в столовой. Про них болтали разное. О Маше старались не говорить. Ни­ кто не знал ее прошлого, никто и не пытался узнать. Даже, когда Ма­ ша пришла к Виктору и поселилась в его комнате, не было обычных в таких случаях шуток. Подстанцию сдали на месяц рань­ ше срока, перед самыми первомай­ скими праздниками, получили рас­ чет, премиальные. Был митинг, а ве­ чером собрались в столовой, выпи­ ли, пели песни. Монтажники и строители разъезжались кто куда: одни погостить в родные края, дру­ гие сразу же завербовались на стройки, а Виктор решил погулять на юге, пожить у моря, ни о чем не думая, наслаждаясь тишиной и те­ плом. Маша сидела за столом рядом с ним, пила наравне с мужчинами, но не пьянела, только ее черные сухие глаза становились еще жестче, и скуластое смуглое лицо чуть заро­ зовело. Серый из тонкой шерсти свитер обтягивал ее тугую грудь, костлявые прямые плечи. Пили много, но без шума, с чув­ ством людей, от силы поработав­ ших и теперь заслуживших этот бестревожный вечер. Расходиться стали, когда погасли за окном жел­ тые звезды. А еще через два часа Виктор и Маша ехали на гремящем самосва­ ле, который должен подбросить их до шоссе. Там они пересядут в ав­ тобус, доедут на нем до города, по­ живут два-три дня, купят обновы, и поезд увезет их на юг, к морю, где буйствует весна, и блаженное тепло наполняет ленивым спокойст­ вием душу. " 2 По случаю праздника в гостинице оказалось много свободных мест. Суровая администраторша, просмот­ рев паспорта, сказала простуженным голосом: — В один номер не пущу. Сни­ майте два. — Это почему? — поинтересовал­ ся Виктор. — Пускаем только мужа и жену. А чем вы докажете, что состоите в браке? ч*Виктор оп«ши%г,Ц — То есть... — Вот вам и «то есть», —сердито перебила администраторша. Маша склонилась к окошку, насмеш­ ливо посмотрела на нее: — А муж и жена —это только те, которые в браке? — Какой может быть вопрос? —• Тогда у нас многих мужей и жен не досчитываются. Администраторша не поняла, по­ вертела в руке паспорта. — Так выписывать вам два номе­ ра? Виктору почему-то стало весело. — Черт с ними, пусть два. Пожи­ вем, как боги — у каждого своя квартира... Номер, где поселился Виктор, был солнечный, веселый, с ванной комнатой. Он долго смотрел на это кафельное чудо с никелированными краниками. Захотелось тотчас вы­ мыться, одеться во все чистое. Ив ан Иванович Лебедев Писатель и драматург Иван Ива­ нович Лебедев родился 23-го нюня 1859 года в селе Теплом, (ныне Воскресенского района Липецкой области). Отец его был по сословию мещанином, а мать — крестьянкой. В августе этого же года изба мно­ гочисленной семьи Лебедевых сго­ рела. Семья переехала в Данков, где отец начал работать сторожем на скотобойне. Нелегко было прокормить 13 де­ тей (Ваня был по счету девятым), ■и семья жила бедно, перебиваясь с хлеба на квас. Жизнь семьи мало улучшилась и тогда, когда отец открыл кабак. «Я видел мещанское кулачество, пьянство, сквернословие, драки, из­ битых жен, золотушных и замо- реных детей в грязи и лохмотьях, слезы и стоны и самые низкие и мерзкие способы добываний копей­ ки на хлеб и пьянство»,—писал Л е­ бедев в своих воспоминаниях. Несмотря на то, что ВанЯ в сво­ бодное от учебы время помогал от­ цу в кабаке, приходское училище будущий писатель окончил с награ­ дой. Отец в конце концов спился, Продал кабак и ушел из семьи. Городскую школу Ваня окончил в 1873 году. Старший брат—содер­ жатель кабака в селе Телепневе— взял будущего писателя к себе. У него Лебедев работал целый год. «В Телепневе в то время насчи­ тывалось более семисот дворов, в нем кроме начальной школы и двух кабаков ничего больше не был#,— писал позднее в своих воспомина­ ниях «Из давних лет» Лебедев.— Пьяница поп отец Рафаил и учи­ тель, сын местного дьякона, исклю­ ченный из третьего класса началь­ ного духовного училища, — вот и вся интеллигенция на пятитысяч­ ное население. Учитель часто посе­ щал кабак к говорил одно и то же: «Захожу к потенцию й говорю: на­ девай шляпенцию, идем в кабачен- цию, разопьем бутыленцию». Гра­ мотный человек был большая ред­ кость, Суеверия, заклинания, заго­ воры, привораживания.,. Вечные распри и раздоры между собою, драки и увечья, а часто и убийства по ничтожному поводу или из озор­ ства». Тяжелой была жизнь Лебедева. Но будущий писатель под грузом жизненных невзгод не потерял ве­ ры в светлое будущее. Первое стихотворение Лебедева «Другу бедняку» было напечатано в приложении'к «Рязанским губерн­ ским ведомостям»: Слышишь — гром вдали грохочет, Видишь — сколько черных туч. Подожди — блеснет победно Солнца яркий луч. В дальнейшем писатель, изучая жизнь крестьянства, много скитал­ ся по селам и деревням централь­ ной России. В борьбе за кусок хле- ба ему пришлось сме­ нить немало занятий: работал помощником конторщика при вино­ куренном заводе в од­ ном из помещичьих име- ♦ ний, счетоводом, ди- К, , , ,, , с т и л лировщиком на винном заводе, артельщиком, при­ казчиком и пр„ и везде он наблю­ дал, как тяжела и безотрадна была доля крестьян. Во время своих скитаний Лебедев встречался с писателем Н. В. Ус­ пенским, печатал,в это время свои стихи и рассказы в журналах «Ро­ дина», «Свет», «Обозрение», «Жи­ вопись». I Первая книга стихов Лебедева «Занозы и слезы» вышла в 1884 году. Крестьянская литература того времени отставала от жизни. Кре­ стьяне активно боролись с угне­ тателями, восставали против поме­ щиков, жгли их имения, а писатели- крестьяне Суриков, Дрожжин и другие писали лишь о безысходной судьбе землепашцев. Не избежал этого влияния крестьянских писате­ лей й Лебедев. Он хорошо знал жизнь крестьянства, правдиво изо­ бражал ее, но до самой революции не показал читателям путь, каким нужно идти. Лебедев также не сумел вклю­ читься в активную политическую борьбу, хотя 1904—1906 годы про­ вел в Самаре и ее окрестностях, где было очень сильное революционное движение. Писатель только корот­ кое время в 1905 году участвовал в выпуске революционной газеты для крестьянства. Наиболее значительное место в творчестве Лебедева занимают пьесы. Их написано свыше 20. Они ставились как до революции, так и после. Наиболее интересные пьесы «Божья коровка», «Освобожденные от земли», «Волостной суд», «Уп­ рямец», «Подвох», «Бой-баба», «Марфушкина Буренушка», «Суд справедливый» и другие. Н а ш и з а м е ч а т е л ь н ы е з е м л я к и Одна из самых лучших пьес Л е­ бедева — «Голодные и сытые» (1914 год). Интересен отзыв цензу­ ры на нее: «Пьеса ни в каком слу­ чае не может быть дозволена к представлению, так как автор пред­ намеренно натравливает одно сосло­ вие на другое». Пьеса впервые была издана и по­ ставлена только в 1919 году, а затем много раз переиздавалась. Очень хорошо отзывался об этой пьесе А. В. Луначарский: «Пьеса И. Лебедева «Голодные и сытые» поистине превосходная вещь. Кре­ стьянские типы удались ему как нельзя лучше; они говорят сочным сельским языком, от которого брыз­ жет непосредственной стихийной та­ лантливостью... Пьесу нельзя на­ звать революционной в точном смыс­ ле этого слова, но эта пьеса глубо­ ко народная, благородная в своем плаче над горем народным и в сво- ей негодующей сатире», ' . , Р" А Другая наибо­ лее значительная пьеса Лебедева «Божья коровка» (1892 г.Б Здесь выведен сельский учитель Белкин, который, не вынеся борьбы с за­ правилами села, кончил жизнь са­ моубийством. Пьеса показывает со­ временному читателю, в каких ус­ ловиях находилось сельское учи­ тельство до революции. Когда совершалась Великая Ок­ тябрьская социалистическая рево­ люция, Лебедеву было уже более 60 лет. После революции он некото­ рое время работал организатором детских колоний. В это время он сближается с писателем А. С. Не­ веровым. В 1925 году Лебедеву была на­ значена персональная пенсия. В 1927 году в доме Герцена (ныне Центральный дом литератора) от­ мечался пятидесятилетний юбилей литературной деятельности писате­ ля. На юбилее присутствовал и ста- ейший поэт — крестьянин С. В. рожжин. Был выпушен сборник пьес юбиляра «Скоморох» с преди­ словием А. В. Луначарского, Лебедеву было присвоено звание заслуженного деятеля искусств. Журнал «Деревенский театр» назы­ вал Лебедева пионером крестьян­ ской драматургии и писал, что с его пьесами знакома каждая дерев­ ня. За свою долгую жизнь И. И. Л е­ бедев написал немало и прозаиче­ ских произведений. Наиболее извест­ на повесть «Прошкина юность» (1925 г.) Так же, как и пьесы, рассказы и повести Лебедева выражают глубо­ кое сочувствие автора к угнетенным, забитым людям, большое уважение к ним. В последние годы своей жизни Лебедев от тяжелой болезни глаз стал слепым, но он живо, интересо­ вался событиями, происходившими в нашей стране. Умер писатель в 1949 году, в Москве, в 90-летнем возрасте. Произведения нашего зем­ ляка показывают нам, как жили до революции Крестьяне в нашем крае. В. СЕРЕБРЯКОВ, Открыл краны, разделся и с бла­ женством ©гт/стился в голубеющую воду. Он долго мылся в ванне и, расте­ ревшись докрасна мохнатым поло­ тенцем, вдыхая в себя запахи све­ жего белья. «Эх, жизнь, летит, грохочет на стыках, и не замечаешь ее радостей. А они есть, есть, черт возьми! Жаль, если мелькнет все, да так и не уви­ дишь настоящего Хорошо, что едем на море, уж там...» Виктор радостно жмурился, глу­ боко затягивался папиросой и чувст­ вовал себя легко, несмотря на бес­ сонную ночь. А потом вспомнилась своя жизнь. Раньше не было времени огляды­ ваться на нее. Три года... Три года, как один день, с тех пор, как уехал из Москвы на Север. Там жили в лесу, нарыли землянок. Было снача- ло одиноко, и ему казалось, что никогда не сможет войти к этим людям, малоразговорчивым, суро­ вым. Он городской, здоровый па­ рень, книгочей, романтик, а здесь все было обнажено и ценился человек за смекалку, крепкие мышцы, уме­ ние работать по двадцать четыре часа в сутки. Что стало бы с ним, если бы не Степан Бегунов?.. Тот понял его сразу, ведь сам начинал когда-то так же, как Виктор, понял и помог. А потом Маша... Впрочем, Маша — это уже когда ехали с Се­ вера в здешние места. Их перебра­ сывали быстро, эшелоном в товар­ ных вагонах, как во время войны. Никто толком не знал, как попала эта женщина в их вагон. Ведь ехали всей бригадой, и только она одна была не из «своих». Пробовали с ней шутить, но она так отрезала, что сразу пропала охота задирать ее. А после случилось все как-то странно и необычно. На каком-то полустанке Виктор выскочил за кипятком. Не ус­ пел добежать до будки, как звякну­ ли вагоны. Повернул обратно. Сту­ пенька оказалась снятой. Тогда вспомнил, что и не накинул ее. Двери от толчка закрылись. Виктор подпрыгнул, уцепился за конец ве­ ревки, которая была привязана к замку. Можно было бы вскочить в другой вагон, но он не сообразил вовремя, и теперь повис, уперся ногами, закричал, чтоб его услышали. Но и без % го "МЬ-то отчаянно дергал дверь, она не поддавалась. Поезд на- брал•„скорость Виктор видел, как внизу мель­ кали концы шпал, серая масса щебенки. Звене­ ло в ушах от ветра. «Спрыгнуть» — мельк­ нуло в сознании. Гля­ нул вперед и увидел за рыжей глыбой кустар­ ника раскрытую чер­ ную пасть туннеля. Еще немного, и, поезд во­ рвется в н§е. Прыгать! Прямо в кусты. Но пальцы, до боли сжи­ мавшие веревку, не » могли оторваться. Виктор закри­ чал.. Туннель стремительно на­ двигался, все шире разевая пасть. Дым ударил в лицо, обжег глаза, и Виктору показалось, что он от­ пустил веревку и летит со страш­ ной силой в какую-то бесконечную пропасть... Очнулся в вагоне, уви­ дел над собой женские темные гла­ за и в них ласку. Потерял сознание, а потом два дня провалялся с тем­ пературой. Позднее ребята расска­ зали, что когда заклинило дверь, ° " и сгрудились у нее и не могли сдвинуть с места. Уже отчаялись, как раздался женский крик. Никто толком не мог припомнить тех слов какие выкрикивала Маша: было то ругательство или просто бессвяз­ ные звуки, отчаянный призыв помо­ щи, — только этот возглас так по­ действовал на них, что все разом, с хрустом в мышцах, налегли, и дверь тронулась. Виктора подхвати­ ли, когда вагон входил в туннель. У Маши з рюкзаке оказались какие- то травы, она настояла их на водке и два дня отпаивала Виктора. Когда стали жить в лесном посел­ ке, то как-то само собою случилось, что после работы он шел домой вместе с Машей. Ему нравилось ид­ ти с ней по осенней тропке, на ко­ торой темнели влажные ржавые листья. Иногда они уходили к лесу, подолгу стояли, прислушиваясь к шорохам, ночным вздохам, глядя, как, золотя вершмны сосен, встает луна. Они мало разговаривали. Пе­ рекинутся двумя-тремя словами и слушают, как вздыхает, ворочается полусонный лес. Иногда в такие ми­ нуты Виктор заглядывался на Машу. В лунном свете ее лицо казалось загадочным, и эта загадочность ма­ нила. У него еще не было в жизни женщин, но он и не думал так о Маше. Просто ему было хорошо после работы бродить вместе с ней, чувствовать зовущую сладостную тоску. И все же пришел тот вечер, когда он увидел совсем близко ее темные большие глаза, ощутил залах волос, и врасплох захлестнуло его жаркой волной, потянулся к ней, прижал к себе. Но Маша вырвалась, стряхну­ ла его руки. Виктор испугался, за­ стыдился и, что-то пробормотав, по­ шел прочь. Она догнала его. Не надо так, — сказала строго. Он молчал пристыженный, обмяк­ ший. Я не хотел, — ответил тихо. Знаю, — Маша вздохнула, и ему показалось, что у нее ослабли плечи. Стало жаль ее. Виктор за­ медлил шаг, взял ее горячую шео- шавую руку и, сам удивляясь себе, сказал: — А если я люблю... Она долго молчала, стояла, не шевелясь, потом тряхнула головой и, прямо глядя на него, сказала: — Хорошо, я приду к тебе. — Как? — не понял Викпжз. — Совсем. В барак. Будем жить вместе. И она пришла на следующий день. Виктор жил в комнате со Степаном. Маша принесла с собой рюкзак и чемодан, просто и строго сказала Степану: — Перейдешь в другой барак, — и бросила на кровать Виктора свои пожитки. Степан так растерялся, что не смог ничего ответить, покорно собрал вещи, ушел. Виктор удивлялся, что на людях жесткая, вся подчинившаяся рабо­ те, в барачной комнате она стано­ вилась совсем иной, ласковой, крот­ кой и умела находить удивительные слова, от которых трепетно сжима­ лось сердце. — Почему ты не всегда такая... там, среди людей? — Жизнь так научила, — отвечала она, — тратиться попусту нельзя. Человек себя легко растратить мо­ жет, а мне нельзя... Понимаешь? И он понимал, хотя чувствовав, что за ее славами много недого­ воренного, неизвестного ему, пони­ мал, но никогда не смог бы сам объяснить. Он был с ней счастлив, она пер­ вая открыла ему это счастье, и те­ перь, лежа в гостиничном номере на диване, Виктор курил, думал о ней. Ведь это из-за нее он решился поехать на юг, пусть порадуется. 3 Они заняли угловой столик в ре­ сторане, Солнце щердо текло в высокие окна, падало на крахмаль­ ную хрустящую скатерть, дробилось на множество маленьких цветных огней в хрустальных бокалах. Виктор заказал еду и бутылку шампанского. Он никогда не пил шампанского, но сегодня захотелось всего праздничного. Чокнулся с Ма­ шей, послушал, как тонко звенит хрусталь. Они выпили, и Виктор, закусывая, стал рассматривать людей. Все они казались необычайно милыми, слав­ ными: и добродушный толстяк в за­ щитной гимнастерке, и двое парней в одинаковых черных костюмах с черными галстуками на белых ру­ бахах, словно сошедшие с витри­ ны, и трое девушек, что пили кофе с пирожными. Девушки были наряд­ ными, красивыми, и Виктор заметил, что они, болтая, то и дело погляды­ вают на него. Ему стало приятно. Покосился в зеркало, которое висе­ ло над столиком, увидел себя — вы­ сокого парня в новом синем костю­ ме, широкий лоб, гладко зачесан­ ные каштановые волосы и открытый без прищура взгляд. Посмотрел на себя, остался доволен и потянулся к бутылке е шампанским, склонил ее над бокалом мягким жестом, подсмотрев его у парней в черных костюмах. Отобедав, они вышли из гостини­ цы на широкую площадь и сразу же увидели почти весь город. Дома уходили вниз по холму, потом не­ стройными улицами поднимались на другие холмы, и повсюду их при­ крывали густые заслоны деревьев. А у подножья высоты, где была площадь, стояли огромные осокори и липы, видать, старинного парка. А на другой стороне густосиней чертой отделял берег сосновый лес. Над ним, словно впечатанные чер­ ной тушью в небо, поднимались за­ водские цехи и трубы. Виктор и Маша долго стояли, гля­ дя на открывшийся простор. — Широта какая,—сказал Виктор, — везде строят... И там в лесу... — А вот на море, там уж.., — но Виктор посмотрел на Машу и поче­ му-то не договорил. Они спустились по гранитной лестнице, вышли на улицу. Здесь было тесно, шумно, рябило в глазах от мелькания множества лиц. Тре­ петали красные полотнища, шныря­ ли.легковые машины и, стараясь пе­ рекричать городской шум, надры­ вался диктор по радио. Виктор и Маша ходили по магази­ нам, накупили всякой всячины. Вик­ тору нравилось покупать, он приме­ рял себе куртки, узконосые ботин­ ки, накупил цветных галстуков. Ма­ ша с тихой усмешкой смотрела на него, но не спорила. Так они про­ бродили весь день, и к вечеру Вик­ тор усталый, но довольный, потащил Машу в парк. Медленно бреди люди по аллее, и Виктор вглядывался в их лица. Он видел женщин, улыбчивых, за­ стенчивых, ожидающих, видел, пен неровный свет фонарей скользил по ним, то вспыхивал в волосах, то высвечивал веселые глаза, то приот­ крытые губы, И томяще сжималось сердце, начинало казать- ся, что вот-вот должно случиться что-то совсем необычное и удивительно радостное? Они забрели в глубь парка. Здесь уже не бы­ ло прохожих. — Идем назад, — сказала Маша. И в это время Виктор увидел сов­ сем близко, как парень, обняв, це­ ловал девушку. Это было в каких-то пяти шагах. Девушка оттолкнулась от парня, желтоватый свет фонаря упал ей на лицо, и Виктор отчетливо разглядел его: чуть курносое, глад­ кое, с припухлыми яркими губами. Девушка тихо смеялась, счастливая, но все отталкивала от себя парня; «Не надо же, не надо...» Маша тоже заметила их, потянула Виктора за рукав, и они быстро пошли прочь, выбрались из парка, поднялись опять по гранитной лест­ нице. В гостиничном ресторане играла музыка. Они сели за тот же столик, и та же голубенькая официантка принесла им еду. Виктор теперь ис­ коса смотрел на Машу. Он смотрел на нее, словно увидел впервые. Он никогда не замечал раньше ни этих вот морщинок у глаз, ни обветрен­ ных щек, ни слишком больших рук. Теперь он начал сравнивать ее с другими. Он увидел, что серый сви­ тер вовсе не идет ей, и она, навер­ ное, совсем не умеет одеваться так легко и красиво, как все эти женщи­ ны, сидевшие в ресторане, и те, ко­ торых встречал Виктор на улице, в парке. И у него тоскливо заныло на душе, будто потерял что-то очень дорогое и никакими силами не вер­ нуть этой потери. В этот самый миг он подумал, что, может быть, никог­ да не любил Машу, а все лишь при­ чудилось, потому что он ничего не видел раньше и не знал. 4 | Окно его номера выходило в сто­ рону реки. С высоты четвертого этажа была видна залитая сизым светом пойма. В той стороне, где выступала тяжелая громада завод­ ских цехов, горели цепочки разно­ цветных праздничных огней. Лее за­ таился черной грядой, и только на­ метанный глаз мог увидеть, как вспыхивают над ним маленькие фиолетовые звезды, вспыхивают и гаснут, словно сигналят кому-то, Виктор знал, что это огни электро­ сварки. Там, в лесу, работали люди даже в эту ночь. Огромный подлунный мир, кото­ рый лежал за окном, дышал вес­ ной, любовью, страстью, он воро­ чался, вздыхал, чутко прислушивал- Чг.в откРытую форточку долета­ ли'всё эти звуки. А в номере не зажигали света, Дымный луч падал на диван, где сидела Маша. Она сбросила с себя туфли, прижалась в угол, подобрала под себя ноги. Когда Виктор полез за папиросой, попросила: — Дай и мне закурить. Маша не курила, но иногда очень редко неожиданно просила папиро­ су. Он протянул ей пачку, зажег спичку, увидел склоненное лицо, жесткую складку меж бровей. — Знаешь, Витя, — ровным голо­ сом сказала Маша, — я не поеду # тобой на юг.., Он вздрогнул, насторожился. Только что, стоя у окна, думал; на, до быстрее уезжать отсюда." — Почему? — спросил Виктор, —Я тебе не говорила, Витя, у ме­ ня был муж, — все также ровно от­ ветила Маша. — Где же он? Теперь не знаю... Был там, на Севере, а теперь не знаю, Я ушла от него. Полтора года жила и ушла... — Зачем? — не понимая, что го­ ворит, лишь чувствуя, как все похо­ лодало в нем, спросил Виктор. Зачем?... Это я тебе расскажу. Ты видел золото, настоящее золо­ то? Нет, наверное, не видел. Кольца, браслеты, серьги... А я видела, ни­ когда не носила, только видела. Он стал их копить. Все деньги в это вкладывал. Сначала я не думала об этом, спросила: «Для чего?» Он объяснил: «Ишачим с тобой, что ви­ дим? Ничего. Поднакопим, потом вырвемся и дадим жизни, на пол­ ную силу дадим». Спросила: «Поче­ му же золото? И деньгами можно копить, вон сберкасса». «Шалишь,_ говор ит, —■залотишко, оно надеж­ ней...» Так и жили с ним, от всего себе отказывали, копили. Вот и не выдержала, ушла... Она по-прежнему сидела в углу дивана, поджав под себя ноги. Вик­ тор слушал и не понимал. И вдруг стыд, жгучий нестерпимый стыд ох­ ватил его, Он разгадал, что хотела она сказать, и ужаснулся. — Маша, — позвал он, — Маша! Она поднялась с дивана, подошла к окну, и Виктор увидел в лунном свете большие темные глаза, откры­ тый лоб, ее лицо—оно было таким же, как в тот вечер на лесной опуш­ ке, когда он впервые обнял ее. Он стоял против Маши, гладил ее во­ лосы и бормотал: — Маша, Маша... И мысли путались, мысли набега­ ли одна на другую. К черту все! Зачем ему этот юг, кипарисы, мо­ ре, жаркие ленивые тела... Он це­ ловал ее глаза, губы, волосы, и они пахли знакомым, родным... А потом, раскрыв настежь окно, они сидели на подоконнике, смот­ рели, как над рекою и старинным парком трепещет сизое лунное ма­ рево. Маша показа-а рукой в ту сторону, где над лесом вспыхивали и гасли фиолетовые крохотные звез­ ды. — Мы поедем туда, в лес, — ска- зала 01 на, — там сейчас хорошо, — Да, — ответил он, — там сей­ час хорошо, И он опять гладил Машу по воло­ сам ь» •- хорошс оиаь как беспредельно дорога, и думал, что, может быть, не сумеет простить себе мгновения, когда усомнился > этом, -