Красное знамя. 1978 г. (г. Елец)

«КРАСНОЕ ЗНАМЯ» ф 6 октября 1978 года ф 3 стр. ' «Псутьнашимдетямдаженепрсинтися...» О КНИГЕ СТИХОВ НАШЕГО ЗЕМЛЯКА АЛЕКСАНДРА ВАСИЛЬЕВА Александр Васильев родился в 1932 году в се­ ле Яблонове Задонского района Липецкой об­ ласти (раньше это село называлось Знамен­ ским — родина русского революционного кри­ тика-демократа Д. И. Писарева). После окончания восьми классов начал учить­ ся в Задонском сельскохозяйственном технику­ ме, затем работал механиком. Отслужив в рядах Советской Армии, поступил в Воронежский государственный университет, окончил заочно историко-филологический фа­ культет и перешел на журналистскую работу. Трудился в редакциях городской газеты «Красное знамя», областной «Ленинское знамя», районных газетах. Последние десять лет работает в Ли­ пецком областном управлении внутренних дел. В 1962 году вышел первый его поэтический сборник «Свадьба». Вторая книжка называет­ ся «Сыновья». Сегодня своими мыслями о сти­ хах Александра Васильева делится воспитатель ГПТУ-25 А. Воротынцев. О книге друга писать труд­ нее, чем о произведениях, написанных рукой незнакомого тебе автора. Слишком глубо­ ко, как-то особенно близко к сердцу принимаешь каждую строку. Начинаешь понимать, что поэзия возникает из горя­ чего, тонкого, пристрастного отношения к явлениям жизни. Обо всем этом думал я, вни­ кая в суть лирики Александра Васильева, сборник стихов ко­ торого недавно выпустило Цен­ трально - Черноземное книжное издательство в городе Вороне­ же. Со многими стихами этого сборника я был знаком рань­ ше по публикациям на страни­ цах газет. Некоторые, толь­ ко что написанные, автор чи­ тал мне при встречах. Но со­ бранные в книгу поэтические произведения обрели новое звучание, потому что каждое из них как бы продолжается в других стихах, усиливая их вли­ яние и воздействие. Стихи в книге воспринимают­ ся как единое целое, создавая живую панораму времени и че­ ловеческой судьбы. Судьбы ав­ тора, судьбы нашего поколе­ ния, чья юность была опалена пожарами Великой Отечествен­ ной войны. Об этом — стихов- ТВ орение «Глаза политрука». Нельзя без волнения читать строчки: День кровянел, а сумерки синели. По пыльной лебеде у большака Бойцы несли на порванной шинели Голубоглазого политрука. В глазах его еще огонь метался, Еще не отступал он с высоты И встать, и в контратаку звать пытался, Но грудь теснили жгучие бинты. Поэт в этом глубоко эмоцио­ нальном стихотворении пишет о преемственности поколений, о том, что «никто не забыт и ничто не забыто». Заканчивается стихотворение так: Я и доныне помню, как дрожали Ресницы, как он крик превозмогал. ...Вот так мы раньше срока возмужали, А Родине я позже присягал. Поэзию А. Васильева опреде­ ляют и окрыляют мужественная нежность, бескомпромиссная гражданственность и активная человечность. Вот стихотворе­ ние «Пусть нашим детям да­ же не приснится»: РЕЦЕНЗИЯ Пусть нашим детям даже не приснится: Страданием обуглены глазницы У матерей, войною — у домов. Поэт вспоминает, как в 1945 году бежал вместе с другими мальчишками встречать чужих отцов. В детскую память вре­ залось и жаркое лето, и пода­ ренный шокрлад, и слезы го­ речи на глазах тех, чьи отцы не вернулись с войны. Как набат звучит концовка: ...Пусть нашим детям даже не приснится, Как этой памятью у нас сердца болят... Чувство высокой ответствен­ ности за судьбу любимой Ро­ дины присуще и остальным сти­ хам Александра Васильева. Це­ ломудренная сдержанность в раскрытии сердечных чувств покоряет подлинностью и глу­ биной: сокровенное чуждается многословия. Так звучит сти­ хотворение без названия: Какой уж год В моей родной деревне Засохли однорукие деревья, Израненные сталью и свинцом, От вдовьих слез Истлели похоронки, Малиной дикой Заросли воронки. И капли ягод — Словно кровь отцов. Эти негромкие строки неиз­ меримо больше говорят серд­ цу, чем иные пышные любовные признания, оперенные метафо­ рами и сравнениями. Потому что в них не обещания, а нечто другое — выстраданное и вы­ веренное десятилетиями. Об этом и стихотворение «Сы­ новья», давшее название сбор­ нику стихов. Как много гово­ рят только восемь последних строк! Я иду в лесную благодать На красу березок наглядеться, Сыновьям навеки передать Все, что мне оставлено . в наследство. Родину великую свою, Небосвод необозримо синий. ...Так вот с сыновьями и стою Посредине мира и России! Впечатляет также стихотво­ рение «Снова день», посвя­ щенное нашему писателю- земляку Михаилу Глазкову, ко­ торый живет сейчас в Ярослав­ ле. Своей глубиной и непо­ средственностью трогают стихи «Сторона моя», «Только серд­ цу русскому...», «Пора медо­ сбора», «Мать» и другие. В сборнике Васильева «Сы­ новья» отчетливо видны живые приметы военных, послевоен­ ных лет и настоящего време­ ни. Правда характеров, собы­ тий создает атмосферу подлин­ ности и достоверности. В сти­ хотворении, завершающем кни­ гу, поэт говорит: Найти бы камень лазурит С волшебными лучами, Чтоб счастье каждому дарить И разгонять печали... Думается, что поэтическую тропку к такому камню ла­ зуриту Александр Васильев уже отыскал. А значит, вскоре порадует нас новыми, интерес­ ными, волнующими стихами. А. ВОРОТЫНЦЕВ, воспитатель ГПТУ-25. я это понял И когда ко свету не взлетают От печали ласточки бровей, Я пойму, чего мне не хватает— Доброты и нежности твоей. Этот дар не всем сердцам дается,— Вопреки страданиям в борьбе, Словно влагу из песка колодца, Доброту накапливать в себе. И делиться этой добротою С тем, кто смят, как придорожный куст. Это ведь уменье непростое, Это есть искусство из искусств. Мне с тобою трудно расставаться. Мне тебя не пресно целовать За твое умение прощаться, За твое желание встречать. Милая, как тяжело в разлуке, Это понимаешь только ты. Смуглые твои целую руки И морщинки те... от доброты. И когда печаль моя растаяла, Как апрельский снег на бугорке, Я понял, чего же не хватало мне... Вновь лежит твоя рука В моей руке. И МЫ НУЖДАЛИСЬ... И мы нуждались в ломте хлеба, А иногда и в чарке водки. Но ради них зверями не были И не вцеплялись ближним в глотки. Какие тут нужны плакаты, Чтоб эту истину усвоить... Дворцы возводим и палаты, Но как нам души перестроить? ПРИ ЖИЗНИ ВРУЧАЙТЕ НАГРАДЫ Непонятна обрядовость та И привычки, что так устарели. Был бы жив, объяснил бы Шота, Несравненный мудрец Руставели. Почему мы за доброе дело В жизни мало живого так славим? А уйдет он в иные пределы— Дуем в трубы и памятник ставим. Для него не сладка уже вишня, Для него наши вздохи не тяжки, И похвальное слово не слышно, Что оратор бубнит по бумажке. Я не против старинных обрядов, Освященных седыми веками. Но при жизни вручайте награды. Потому что ведь сердце — не камень. А. ВАСИЛЬЕВ '1Ш11Ш11Ш1111ШШ11111111111ШШ11111Ш1111111111Ш111Ш111111Ш1Ш11111Ш1111ШП:= ИЗ н о в ы х с т и х о в АНТОНИНЫ СИНЕЛЬНИКОВОЙ Что ты нахмурилась, зоренька? На соискание I Государственной 1 премии СССР 1 На снимке: художник Дмит- = рий Спиридонович БисТи. За разработку типового = оформления «Библиотеки все- = мирной литературы» и иллюст- 2: рации к четырем томам этого = издания, за художественное = оформление и иллюстрации к ^ книгам Егора Исаева «Суд па- = м.яти» и Эйжени Вевериса «Са- и жайте розы в проклятую зем- ^ лю» он представлен на соис- с: кание Государственной премии — СССР . Е Фото В. Сааосглянова ~ (Фотохроника ТАСС) — Что ты нахмурилась, зорька, Стала бледнее лицом? Верно, как мне, тебе горько Видеть пустое крыльцо. Было вчера невдогадку, Что, покачнув провода, Сделали лишь пересадку Ласточки, мчащие в даль. Ласточки в небе сновали, Ткали той радости сеть, Что никакими словами Мне не сказать и не спеть. Что ж, ничего не попишешь! Сник в тишине летний день. Бродит в полночном затишье Чья-то туманная тень. ...Белой искрящейся пылью Сон мой овеет зимой: Черные молнии-крылья Над лучезарной землей. Молва о том, что бухгалтер Себякин выследил и помог разоблачить своего главного, как крупного афериста и казно­ крада, стучала каблуками по лестнице, безо всякого стука заходила в кабинеты начальст­ ва, витала в кольцах табачного дыма, опрометью кидалась к телефонным аппаратам. Она росла мутной рекой в поло­ водье, пополняясь все новы­ ми притоками противоречи­ вых подробностей. Процедура повторялась мно­ го раз и в конце концов, когда дошла до Себякина, тот толь­ ко понял величие свего герои­ ческого поступка. Себякин преобразился. Он даже под­ рос. ЮМОРИСТИЧЕСКИЙ РАССКАЗ Д Е Л О — Вы знаете? — Вы слышали? — Что вы говорите! — Представьте, я знал, что он давно за ним следил. Прав­ да, финал для меня тоже был неожиданным. — Какая смелость! Один, Пришел к тому* на квартиру и эдак официально через дверь: сдавайтесь, говорит, гражданин Фистов, вы окружены. Тот по­ нял сразу, деваться некуда, да из окна. Подняли, начали рас­ следовать, что к чему. Видят, подозрительно что-то. Дальше — больше. — Тысяч пятьдесят, говорят, хапнул. — Нет, шестьдесят одну и сто три рубля с копейками за двадцать пять лет службы. Мне сам Себякин сказал, уж он-то подсчитал досконально. Элек­ троника! — Тсс... идет. Себякин проплыл мимо, бла­ госклонно клюнув подбород­ ком. — Говорят еще, пишут ему много, запросы там всякие, да народ тоже. Секретаря в по­ мощь, говорят, на время дали, да двоих из милиции. — Не из Ялилиции, а оттуда... — Что вы говорите! — Пока идет следствие, мно­ гое неясно. При мне какой-то весь в гражданском долго с Себякиным стоял у окна, а не в кабинете, как все. Что-то вы­ спрашивал, выспрашивал, даже ни разу не закурил. — А говорят, что сам его Собэкиным всегда звал. Прав­ да, нет? Бывало, подойдет, к столу и спрашивает, мол, о чем мечтаете, товарищ Соба- кин? Где ваш отчет? — Ишь ты, вох Собакин-то его вынюхал и съел. Не бу­ ди, так что ли говорят, спящую собаку. Себякин, подперев голову, думал о превратностях плани­ ды. Еще вчера его главный вил из него веревки, а сегодня... Скорее в силу привычки, чем инстинктивно, Себякин поднял свой затуманенный взор. В дверном проеме, как в фото­ кювете, проявлялся образ само­ го. Он еще не принял четкость форм, а до ушей Себякина до­ катился шум Горного обвала. — Вы все мечтаете, Собакин? Наверное, считаете, сколько кто денег задарма получает? А гдз ваш отчет? Я спрашиваю! Д. БОРИСОВ.